времени без воды, потерпишь еще немного», – решила я и сунула цветок в глубокий карман дорожного платья.
Сбежав вниз, я обнаружила во дворе уже оседланного Джонни – он нетерпеливо перебирал передними ногами и фыркал.
– Госпожа, – подбежала ко мне Моди, – наши двое лыка не вяжут! Что делать?!
– Пускай проспятся, захотят – дорогу назад найдут, – процедила я и схватила Джонни за гриву. – А ну, подсади!
Слуга легко вскинул меня в седло, и я уселась по-мужски, так было надежнее.
– Госпожа, я с вами! – крикнула Моди.
Я протянула ей руку и освободила стремя, и она, словно обезьянка, вскарабкалась на коня. Думаю, могучий жеребец ее и не заметил!
– Держись крепче, – велела я и ударила каблуками в бока Джонни.
Верный конь взял с места в карьер, слуги едва успели распахнуть ворота.
На снегу хорошо видна была свежая колея, а Джонни чуял запах брата лучше любой гончей, так что потерять беглянку мы никак не могли. Однако Бонни в упряжке шел наверняка медленнее брата, так что я придержала Джонни и пустила его ровной рысью, чтобы не устал прежде времени.
След петлял – Летти толком не умела править, и куда ее мог завезти Бонни, не знавший дороги, я и представить не могла…
– Это я виновата, госпожа, мне не надо было спать, – шептала Моди, уткнувшись в мою спину. – Я не уследила! И эти два дурака напились…
– Ты ни в чем не виновата, – ответила я. – Придумала тоже, не спать всю ночь… Еще и сейчас темень какая, а уж должно бы рассвести.
– Госпожа!.. – ахнула вдруг Моди, а я поняла, какую глупость сотворила, сунувшись в лес без Грегори, без мальчишек-слуг даже!
Неподалеку раздался торжествующий волчий вой, а потом мне послышалось истошное конское ржание и отчаянный женский крик…
– Джонни!.. – Я пришпорила его что было сил, и могучий жеребец ринулся вперед. – Держись, Моди, или дай ссажу, жди тут!
– Как бы не так, госпожа! – Она вцепилась в меня что было сил. – Я ваша, господин так сказал, с вами и буду!
«Дура!» – обругала горничную я, и тут Джонни всхрапнул и еще прибавил ходу.
В тусклом утреннем свете я успела разглядеть алые следы на снегу, потом – перевернутую повозку… Должно быть, Бонни понес, колесо угодило на кочку, повозка опрокинулась, а добрый конь не сумел подняться, помешали оглобли. Волки подоспели быстро – даже если бедняга не сломал шею, ему уже располосовали бока, но до горла, кажется, еще не добрались, Бонни не сдавался и брыкался, как мог.
Снег был залит красным, и еще багровело пятно на разлапистой сосне, а под нею бился и метался громадный клубок, исходящий воем и рычанием.
Не успела я опомниться, как несколько волков, наблюдавших за дракой, ринулись от окровавленного коня к Джонни, а тот, почуяв то ли кровь брата, то ли врага, истошно заржал, поднялся сперва на дыбы, а потом ударил задом. Сдержать его не было никакой возможности, и Моди слетела с конской спины, как пушинка, а я еще какое-то время цеплялась за гриву и поводья, пока Джонни расшвыривал наступавшую стаю. Клянусь, я видела, как он раздавил копытом волчью голову, будто гнилую сливу!
Потом и я скатилась с седла, а к тому времени Моди уже успела подобрать здоровенный сук и готовилась обороняться. Я же кинулась к повозке.
В дороге многое может понадобиться, поэтому под сиденьем всегда имелся кое-какой инструмент… Есть!
– Моди, лови! – крикнула я, и она, только что сломавшая свою палку о хребет наглого молодого волка, схватила обеими руками небольшой ломик.
– Держу, госпожа! Ух я вам!..
Мне же достался топор…
Снег кругом уже был красным, как мой плащ, Джонни кружился на месте, храпя, а волки пытались вцепиться ему в бока. Не тут-то было! Пусть мой пегий и не родился боевым жеребцом, но сил ему было не занимать, и волки живо смекнули, что под удар копыт лучше не попадать, и теперь ждали, пока он выдохнется.
«Держись, дружок!» – попросила я и кинулась вперед.
Под сосной же по-прежнему катался рычащий клубок… Я рассказываю долго, но, клянусь, прошла едва ли минута!
В сером мохнатом коме мелькнуло нечто черное…
– Грегори! – крикнула я, скидывая плащ. – Я иду!
– Мы идем! – добавила Моди, врезав ломиком волчице по морде, так что та убралась прочь с жалобным визгом.
Джонни вторил согласным ржанием.
– Грегори!..
Он поднялся во весь рост, скинув вцепившихся в роскошную гриву волков, и глаза его сверкнули красным.
Большой волк кинулся было на меня, но я сунула ему в разинутую пасть свернутый плащ, а потом обрушила топор на серую голову, так что кровь и мозги разлетелись во все стороны. Лезвие завязло, пришлось наступить ногой на раскроенную волчью башку, чтобы высвободить его.
Клянусь, это было не сложнее, чем колоть дрова, а мне и это приходилось делать – в обители девочек готовили к любым поворотам судьбы и учили многому. Правда, дрова не норовили вцепиться мне в горло…
Кажется, на меня бросались другие волки, но спиною к спине со мною встала Моди, с молодецким гиканьем орудовавшая своим ломиком, да и Джонни вовремя ударил с тыла, раскидав ожидавший своей очереди волчий молодняк…
Я пришла в себя, только когда кто-то перехватил меня за оба запястья, отобрал топор и притиснул к могучей груди, в которой часто-часто билось большое сердце.
– Все, они сбежали, – хрипло выговорил Грегори, отстранив меня на мгновение. – Их было много даже для меня, и если бы не вы, пришлось бы карабкаться на дерево… Позор какой!
– Д-да уж, господин, – немного заикаясь, ответила Моди, гладя Джонни по шее. – Я чуть не умерла с перепугу! А госпожа ка-ак хватанула вожака по башке, аж брызги полетели… Сразу видать, не первый раз топор в руках держит, – добавила она серьезно, взяла коня под уздцы и подобрала ломик. – А это тоже инструмент сподручный!
– Вы целы? – выговорила я, схватившись за слипшуюся от крови гриву Грегори. – Ну же, говорите!
– Да цел я! Почти… Пустяки, и не так меня эти волки рвали. – Он внимательно смотрел мне в глаза. – А ты не ранена?
– Нет, – ответила я. Я бы непременно потеряла сознание, как героини романов, но, увы, не могла себе этого позволить. – Где Летти? Она…
– Да вон она, госпожа! – жизнерадостно отозвалась Моди, указывая на сосну. – Ну чисто снегирь на ветке!
– Жива… – выдохнула я, а Грегори вдруг захохотал на весь лес. – Что смешного вы в этом нашли?!
– На себя посмотри, – ответил он, – вся в крови, плащ красный… был, в руке топор, вокруг дохлые
