женскими. В данном случае стихотворение посвящено женскому духу гор.
Источник: Цюй Юань "Стихи", 1954
Павшим за родину ("Наши щиты и латы из носорожьей кожи...")
Наши щиты и латы
Из носорожьей кожи,
Все колесницы сцепились
В час рукопашной схватки.
Знамена закрыли небо,
Враги наступают тучей,
И стрелы падают всюду,
Где борются за победу.
Стремительный враг прорвался,
Наши ряды сметая.
Левый мой конь свалился,
Правый мечом изранен,
Колеса в земле застряли —
Не вытащить колесницу,
Но я в барабан ударил
Палочками из яшмы.
Тогда разгневалось небо,
Вознегодовали духи —
Врагов поражая насмерть,
Устлали трупами поле.
Покинули мы столицу,
Ушли мы и не вернулись,
И далека дорога
К просторам родной равнины.
В руках мы мечи сжимаем,
Несем боевые луки,
Расстались головы с телом,
Но воля тверда, как прежде.
Мы были храбрыми в битве,
Мужественными бойцами,
Твердость нашу и силу
Ничто не поколебало.
Пускай уничтожено тело —
Душа не умрет вовеки,
Души мужчин станут
Лучшими среди духов.
Источник: Цюй Юань "Стихи", 1954
"Девять элегий"
Печальные строки ("Читаю стихи, пытаясь выразить свое горе...")
Читаю стихи, пытаясь
выразить свое горе,
С гневом и возмущеньем
я изливаю душу.
Всё, о чем говорю я, —
только святая правда,
И пусть этой чистой правде
свидетелем будет небо!
Пять императоров мудрых
пусть меня поучают
И шесть знаменитых духов —
изложат свое ученье.
Пусть реки и горы будут
защитниками моими
И сам судья Гао Яо
приговор мне выносит.
Я искренен был и честен
на службе у государя,
Но был удален я, словно
постылая бородавка.
Не льстил я ни государю,
ни тем, кто стоит у трона,
Да, будь мой правитель мудрым —
он мог бы увидеть это.
Слова мои и поступки
нисколько не расходились,
Чувства мои и мысли
всегда неизменны были.
Такого слугу нетрудно
было б ценить государю,
Если бы захотел он
проверить мои поступки.
Первые мои мысли
отданы были князю,
За это я оклеветан,
за это мне мстила свита.
Преданный государю —
я о других не думал,
И свита меня за это
заклятым врагом считала.
В работу для государя
я вкладывал свою душу,
И все же работой этой
добиться не мог успеха.
Любовь моя к государю —
и ни к кому другому —
Была неверной дорогой,
ведущей меня к несчастью.
Думал ли государь мой
о преданности и долге,
Когда он слугу седого
довел до нужды и бросил?
Я искренен был и честен,
и ничего не скрывал я,
Но это не принесло мне
высокого расположенья.
В чём же я провинился,
за что терплю наказанье —
Этого никогда я
себе не смогу представить!
Когда ты в толпе проходишь,
отвергнутый и одинокий, —
Над этим всегда и всюду
злобно смеются люди.
Я был окружен все время
безудержной клеветою
И говорил, запинаясь, —
не мог отвечать, как должно.
Я был душевно подавлен,
слов не сумел найти я,
И чувства свои отныне
больше не открываю.
В сердце моем печальном
тяжесть и беспокойство,
Но никому на свете
это не интересно.
Слов у меня много,
а как написать — не знаю,
Скорбные мои мысли
выразить не могу я.
Если молчать все время, —
никто о тебе не узнает,
Если кричать — то будут
делать вид, что не слышат.
Все время я беспокоюсь,
тревожусь я непрерывно,
Душа у меня в смятенье —
и я ей помочь не в силах.
Когда-то мне сон приснился,
что я поднимаюсь в небо,
Но посреди дороги
душа моя заблудилась.
Тогда попросил я Духа
судьбу мою предсказать мне, —
Сказал он: "Твоим стремленьям
ты не найдешь поддержки".
И снова спросил я Духа:
"Подвергнусь ли я изгнанью?"
Сказал он: "Твоим опасеньям,
быть может, не станет места.
Клеветников много,
дыхание их тлетворно,
Но если ты покоришься —
наверняка погибнешь".
Кто на молоке обжегся —
дует теперь на воду,
Так почему ж своим я
взглядам не изменяю?
Желанье подняться в небо,
лестницы не имея, —
Так я определяю
глупость своих поступков!
Люди давно боятся
согласными быть со мною,
Так почему ж я должен
упорствовать в своих мыслях?
Люди к единой цели
различным путем стремятся,
Так почему ж я должен
быть непреклонно твердым?
Цзиньский Шэнь Шэн был сыном
доблестным и послушным, —
Отец клевете поверил
и невзлюбил Шэнь Шэна.
Славился прямотою
Бо Гунь — и он попытался
Рек укротить теченье,
но не имел успеха.
Для тех, кто летает в небе, —
всегда у людей есть стрелы.
Для тех, кто живет в глубинах, —
для тех у людей
