— Тогда помогайте и дальше.
— Чем тебе помочь?
— Хорошо было бы, если заводские комсомольцы взяли бы шефство над нашим районом.
— Шефство?
— Да, шефство! Помогли бы оформить клубы в селах, организовали бы здесь сбор книг для колхозных библиотек, прислали бы на уборку агитбригаду, а то и две. А?
— Идея стоит того, чтобы подумать серьезно. — Секретарь парткома снял телефонную трубку. — Комитет комсомола… Витя, зайди ко мне. Сейчас мы с комсомолом это решим. Ты когда домой-то?
— Завтра утром хотела.
— А ты бы выступила сама перед нашими комсомольцами да рассказала бы обо всем? Тебя тут многие помнят. Горячее бы взялись за дело.
Перед самым концом рабочего дня Алька, наконец, попала в свой бывший цех. Ее окружили, обнимали.
— Ой, Алька, какая ты ста-ала!
— Как это ты к нам надумала зайти?
— Рассказывай, как живешь.
Не думала Алька, когда шла сюда, что и девчата и сама она, будут так искренне рады этой встрече.
— Дайте я хоть цех посмотрю. Что здесь у нас нового? Кто сейчас на моем станке работает?
— Зинка Шкурко на твоем станке работает.
— Зинка-а! Иди сюда! — позвал кто-то из девчат.
Зинка по-прежнему худая, с серым землистым лицом и
ужасно постаревшая за четыре года, подошла, вытирая ветошью руки.
— Что у вас тут? — спросила она устало. — A-а, Алька приехала. Здравствуй, Аля, — протянула она руку. — Или ты сейчас с рабочим классом за руку не здороваешься.
— Как ты живешь? — натянуто спросила Аля.
— Лучще всех. Только никто не завидует, — ответила Зинка и засмеялась. — А ты, видать, тоже ничего живешь. Гладкая стала. Из доходяг выбилась. Смотри какая фигуристая! От мужиков, должно, отбоя нет, заглядываются
Выручила Капа Звонарева.
— Что, девочки, случилось? — зычно спросила бывшая Алькина бригадирша. Увидев Алю, нисколько не удивилась, будто они только вчера расстались, протянула руку спросила — Ну, как живешь? Детей, наверное, нарожала кучу?
Перед этой «гром-бабой» Алька почувствовала себя прежней подсобницей и землекопом.
— Сын растет, — тихо ответила она. — Три года уже ему.
— У нас тоже девки замуж повыходили. Не все только. Путевые вышли, а непутящие остались. Тебя вспоминают. Правильно ты говорила, хоть и соплюха была: не все война спишет. К Зинке вон вернулся с фронта ее ухажер, пожил две недели, да и бросил ее. Сейчас с ребенком мается.
— А ты-то замужем? — поинтересовалась Аля.
Но Капа не удостоила ее ответом.
Толпа заводских комсомольцев провожала Алю до самой проходной. Тут Аля распрощалась.
…После собрания ей предстояла еще одна встреча. Долго она колебалась, заходить или нет к Наташе Обуховой? И все-таки решила зайти.
Дверь открыл Наташин муж, Алька его с трудом узнала. Он вопросительно посмотрел на нее.
— Мне Наташу.
Молча он отступил в глубь коридора, как бы приглашая гостью пройти. Аля удивилась, как сильно одрях этот, когда-то старательно молодящийся, щеголеватый инженер. Он ее, конечно, не узнал, хотя в войну они встречались несколько раз и даже разговаривали.
— Наташа! К тебе пришли, — позвал он жену. — Проходите, пожалуйста, в гостиную.
Аля прошла. Осмотрелась в большой, сплошь заставленной мебелью комнате. Эту комнату она знала еще по рассказам Наташи с той поры, когда инженер первый раз пригласил сюда свою будущую жену. Тогда Наташа восторженно обрисовала подруге каждый диван, каждое кресло, каждый ковер. Такой и представляла Аля эту клетку, такая она и есть. Наташа вышла из кухни в длинном цветастом халате, кое-как причесанная, с лицом отекшим и вроде бы заспанным. Увидела Алю, ойкнула удивленно и кинулась к ней.
— Аля! Ой, ой, Аля! Ты как же это… — и заплакала беззвучно. Слезы текли по щекам, а губы улыбались. — Ой, ой, как я рада! Ты откуда взялась-то?..
Муж в таком же халате, как и Наташа, неподвижно стоял в коридоре и смотрел на женщин немигающим, бесстрастным взглядом. И Аля неприятно чувствовала на себе этот взгляд. Ей почему-то казалось, что так смотрел в свое время Гобсек.
— Садись вот сюда, на диван. Рассказывай, как ты живешь, давно ли в Барнауле?
Наташа, видимо, тоже чувствовала на себе взгляд мужа, поэтому повернулась и, с искаженным злостью лицом, прошипела:
— Ну чего ты уставился? Иди к себе! Не мешай нам.
Он молча повернулся и, шаркая шлепанцами, исчез.
— Ты чего так?.. — вырвалось у Али.
— А ну его! Я его терпеть не могу. Все время шпионит за мной. Ревнует страшно из квартиры не выпускает месяцами. Феодал несчастный.
— А как же ты живешь?
Вот так и живу. Как в гареме бухарского эмира. Света белого не вижу. Уходит на работу, закрывает меня на ключ. Сам в очередях стоит, приносит продукты. Я только готовлю ему. Домработницу из меня сделал! Я как-то не вытерпела, пригрозила, что отравлю его стрихнином. Так он теперь заставляет меня каждое блюдо пробовать при нем, боится.
Все это показалось Але кошмаром.
— Разве можно так жить!
— А куда мне деваться? — невесело усмехнулась Наташа. — Землекопом опять идти на стройку?
— Неужели отец не поможет тебе устроиться на работу?
— Они сами дома еле концы с концами сводят. Отца ведь разжаловали. Он теперь рядовым следователем в Новосибирске работает.
— За что его?
— Не знаю. В войну еще. Так что отцу сейчас не до меня. Все боялся, что посадят… Знаешь что, Аля, давай выпьем! Коньяк есть. Я так пристрастилась выпивать…
6
Всю дорогу домой Аля была под впечатлением встречи с Наташей. Едва войдя в свою квартиру, кинулась звонить Юрию в редакцию. Но, как обычно, застать его в кабинете не удалось. Аля умылась с дороги, наскоро закусила и побежала к себе в райком. Но и там не сиделось. Позвонила в приемную Новокшонова — у себя ли Сергей Григорьевич. Хотелось поговорить об устройстве Наташи на работу. Но и его не оказалось на месте.
Когда вышла из райкома, столкнулась с Катей.
— Уже съездила? — спросила Катя.
— Съездила. Только что вернулась. Ты не знаешь, Катя, где Сергей Григорьевич?
Катя пожала плечами.
— Вот уж никогда у меня об этом не спрашивают. А зачем он тебе?
— Ты знаешь, я встретила в Барнауле свою школьную подружку. Ты ее, наверное, помнишь? Наташа Обухова.
И уже дома у Новокшоновых за чашкой чая Аля подробно рассказала о том, как живет ее бывшая подруга.
— А зачем тебе понадобился Сергей Григорьевич?
— Не имею права бросить ее на растерзание этому феодалу. Может, Сергей Григорьевич устроит ее на работу.
Хотела сказать Катя, что не поймет он этого, ответит что райком не богадельня пристраивать всех. Но ничего не сказала.
На дворе начинало смеркаться. Аля собралась уходить. И в эту минуту за окном скрипнули тормоза автомашины, мягко зарокотал мотор.
— Приехал, — сказала Катя и пошла на кухню разогревать ужин.
Сергей Григорьевич ввалился в дом шумно, грохоча сапогами. Бросил на стол набитую битком полевую сумку.
— Привет комсомолу! — Кивнул Але. — Что новенького?
Пока Сергей Григорьевич разувался, снимал китель и брал полотенце, Аля торопливо рассказывала ему о том, что заводские комсомольцы решили взять шефство над сельской молодежью района, что через два-три дня их делегация привезет лозунги и плакаты для колхозных клубов и полевых станов. И уже умывшись, вернувшись в комнату, Сергей Григорьевич похвалил:
— Молодец, Аля. Хорошее дело провернула.
Катя вышла из кухни.
— Ты чего так рано сегодня?
— Из Михайловки, — ответил по-семейному тихо. — Костя Кочетов приехал. Доктор! И не просто — а хирург! — Сергей Григорьевич поднял палец. — Посидели. Выпили. Если ты ужин готовишь для меня, то я не хочу. Чай, если есть, давай выпьем… Сейчас в Михайловке прицепщик попал под трактор. Прибежали к Косте — спасать надо человека. А Костя — пьяный. — Сергей Григорьевич задумался, перебирая в памяти все случившееся. Улыбнулся своим мыслям. Вслух сказал — А молодец Костя!.. Разделся до трусов, подошел к колодцу, говорит: обливай ледяной водой! Ле-ей, говорит, пока не посинею!.. А сестре велел готовить хирургический инструмент. Протрезвился, встал к операционному столу… Молодец! Спас человека. Предлагаю ему — главным врачом районной больницы…
— А он?
— Говорит, в институте оставляют при кафедре какой-то. А чувствую, что хочется ему сюда, на практическую работу. Родная земля — она тянет. Перетяну-у.
— Ты бы не сбивал его с пути праведного.
— А ты откуда знаешь, где он, праведный-то путь?.. Может, вот здесь, помогать людям в первые минуты и есть праведный…
— Кстати, Сергей Григорьевич, помогите человеку.
Аля второй раз за вечер рассказала всю Наташину историю. Сергей Григорьевич слушал рассеянно. И встрепенулся только тогда, когда Аля сказала, что отец помочь ей не может, что он разжалован и работает в Новосибирске простым следователем.
