– И что ты собираешься делать? – спросила она. – Тебя же чисто конкретно офоршмачили, прикинь! Вон, у мусорни твоя «вывеска» нарисована, и черным по белому: «сто тридцать первая часть «два». Братва не поймет.
Неожиданно Жулик выпрямился. Взгляд его сделался строгим, начальственным и надменным. В этот момент даже Пиляева явственно ощутила, как от ее старого друга повеяло холодком отчуждения.
– Я всегда осуждал преступления на сексуальной почве, – протокольным голосом объявил аферист.
– Что-то я не въезжаю. Ты это о ком? О себе, что ли?
– О некоем гражданине Сазонове А. К., подозреваемом в преступлении, предусмотренном статьей сто тридцать один часть «два» Уголовного кодекса, – спокойно и твердо сказал гражданин Сазонов А. К., и по его прищуренным глазам и наморщенному лбу было отчетливо видно, что он заплетает очередную блестящую интригу. – Если подозреваемый Сазонов действительно виноват, то пусть его постигнет самая суровая кара. Это я тебе как старший следователь Генпрокуратуры говорю. Или ты не веришь в торжество правосудия?
Леха скупым точным жестом извлек из кармана алое сафьяновое удостоверение с надписью «ГЕНЕРАЛЬНАЯ ПРОКУРАТУРА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ» и эффектно раскрыл его.
– Читай.
– То-чи-лин А-лек-сандр Ан-дре-е-вич… в зва-ни-и стар-ший со-вет-ник ю-сти-ци-и… – близоруко щурясь, прочитала Пиляева.
В левом нижнем углу удостоверения темнела фотография владельца. Это был вполне заурядный блондин с уродливой бородавкой на подбородке, одетый в минюстовский китель с трехзвездочными погонами. Как и положено, фотоснимок был скреплен гербовой печатью Центрального федерального округа Генпрокуратуры. Подлинность грозной ксивы не вызывала сомнений. Однако Рита до сих пор не понимала, к чему клонит ее товарищ.
– Ну и что с того? – спросила она.
– Конечно, на двойника я не тяну, это факт. К сожалению… Но при желании можно обнаружить достаточное внешнее сходство между человеком, изображенным на фотоснимке, и мною теперешним… Недоверчивые могут связаться со Следственной частью Генпрокуратуры и уточнить, служит ли там человек с такой фамилией. Тем их любопытство будет удовлетворено. Забудь о Сазонове. Забудь о Жулике, – гвоздил Жулик, словно вбивая патроны в обойму. – Теперь меня зовут Александр Точилин… Впрочем, ты можешь называть меня просто Лешей. Здесь я нахожусь в долговременной служебной командировке. Соответствующие бумаги имеются. Мне поручено негласно расследовать дело о незаконном обороте драгоценных металлов. Прокуратура – надзорный орган, и потому я имею все основания ознакомиться с уголовным делом по обвинению гражданина Сазонова в изнасиловании… А заодно – и встретиться с потерпевшей. Кстати, статью о фальсификации свидетельских показаний еще никто не отменял.
– Кстати, товарищ следователь… Потерпевшая мокрощелка оставила тете Шуре номер своего телефончика, – профессиональная воровка наконец-то прониклась раздвоенностью криминального сознания Лехи.
– Мне, как лицу официальному, известно и о телефоне, и о мокрощелке. От гражданки Сазоновой Александры Федоровны, матери подозреваемого. Предлагаешь допросить мокрощелку прямо сегодня? – вежливо уточнил профессиональный аферист, сбивая пылинки с воображаемых погон. – А мне так хотелось поговорить с тобой об истинных ценностях!
– О каких?
– О таких, например… – Леха протянул собеседнице небольшой диск желтого металла.
– Что это? – не поняла Рита.
– Там все написано.
Кругляк, не больше российского двухрублевика, оказался золотой монетой. На лицевой стороне блестел выпуклый профиль Николая II и мелкая надпись по кругу. На оборотной вырисовывалось четкое изображение двуглавого орла и легенда старославянской вязью: «ИМПЕРIАЛЪ. 10 РУБЛЕЙ ЗОЛОТОМЪ. 1915 ГОДЪ». Надпись на гурте также гарантировала золотую составляющую империала.
– Ого! Тяжелый! – хмыкнула Пиляева, взвешивая монету в ладони. – Откуда это у тебя?
– Откуда? Это довольно долгая и запутанная история. Впрочем, путь к прекрасному… в том числе и к истинным ценностям, всегда тернист и извилист, – заметил Сазонов немного высокопарно. – А теперь слушай меня очень внимательно. В парижской тюрьме «Сантэ» довелось мне познакомиться с неким Сергеем Вишневским, бывшим банкиром из Подмосковья…
* * *
Съежившись в закутке между шкафом и верстаком, Голенков неотрывно смотрел на Нгуена, стоявшего в дверном проеме. Эдик узнавал и не узнавал его. Люминесцентный свет липким пятном ложился на знакомое скуластое лицо. Но на этом лице больше не было обычной приклеенной полуулыбки. Черты заострились, узкие и без того глазки превратились в микроскопические щелочки, тонкие губы были плотно подогнаны, как кирпичи в стене. Это было лицо хладнокровного, жестокого и очень уверенного в себе человека.
В руке Нгуена Ван Хюэ чернел пистолет, и это явно не свидетельствовало о его миролюбии.
– Кто тут есть? – на удивление ровно спросил он, и по его интонации Голенков безошибочно понял: вьетнамец непременно убьет всякого, проникшего в тайну ресторанного подземелья.
Бежать из подвала было некуда. Защищаться – нечем: ведь фанерный ящик с оружием отстоял от верстака метрах в восьми. В карманах было пусто: отправляясь на разведку, Эдик не догадался захватить даже перочинного ножика.
Отойдя от входной двери, Нгуен шагнул к сейфу, скрытому за бамбуковой занавеской с драконами. В этот самый момент взгляд Голенкова случайно упал на верстак…
Из-под вороха тряпок торчала длинная рукоять молотка.
Эдик понял: это – его спасение. Конечно, молоток не шел ни в какое сравнение с взведенным пистолетом, однако внезапность нападения вполне могла уравнять шансы.
Черная голова вьетнамца маячила в каких-то двух метрах от Эдика. Достаточно было малейшего шороха, чтобы он обернулся в его сторону…
И Голенков решился.
Тонкая деревянная рукоять удобно легла в ладонь. Мгновение – и бывший мент, выпрыгнув из укрытия, обрушил молоток на голову Нгуена. Резкий и выверенный удар пришелся в висок, и вьетнамец, даже не ойкнув, медленно завалился на бок. Рука с пистолетом судорожно дернулась, но спустя мгновение молоток с хрустом впечатался в лоб жертвы. Кровь и куски мозга брызнули на цемент пола. По телу вьетнамца пробежала предсмертная конвульсия, и он сразу затих.
Присев на корточки, Эдуард Иванович поднял пистолет и только теперь ощутил, что его трясет дрожь уходящего напряжения и страха.
Однако радость спасения была преждевременной. Внезапно Голенков почувствовал на себе колкий пронзительный взгляд… Подняв глаза, он заметил, как в дверном проеме мелькнула чья-то тень.
Медлить было нельзя – случайный свидетель убийства был совершенно некстати. Отбросив окровавленный молоток, Эдик с пистолетом наперевес ринулся на выход. Убегавший был уже в конце лестницы. Вскинув оружие, Голенков утвердил его в вытянутых руках и, совместив мушку в прорези с затылком беглеца, плавно потянул спуск. Ствол полыхнул огневой вспышкой, и выстрел гулким эхом раскатился под низкими бетонными сводами.
Еще продолжая движение, убегавший резко нагнулся вперед, словно голова его перевесила тело или он увидел на ступеньках что-то бесконечно интересное и хотел на бегу присмотреться… Да так и врезался лицом в лестницу.
Подбежав к жертве, убийца резким движением перевернул тело на спину. Это был Донг – младший брат Нгуена. В «Золотом драконе» он появлялся нечасто; директор ресторана видел нгуеновского брата лишь несколько раз.
– Твою мать… – пробормотал Эдуард Иванович, утирая со лба испарину.
Растерянность длилась недолго. Психика Голенкова отличалась тренированной стабильностью, и потому он довольно быстро взял себя в руки. Мысли обрели необходимую стройность, а движения – уверенность. Оперативная логика подсказывала: главное сейчас – аккуратность и быстрота. Бывший сыскарь прекрасно знал все розыскные методики и потому сразу понял, что следует предпринять.
Перво-наперво он закрыл дверь служебного входа, выходящую во двор. Перетащил тело Донга в подвальную мастерскую и бросил его рядом с Нгуеном.
Лицо вьетнамского бизнесмена, густо перемазанное кровью, было обезображено донельзя. В виске темнело небольшое квадратное отверстие – след от молотка. В жестких черных волосах желтели студенистые капельки мозга. Из полуоткрытого рта влажно блестели мелкие зубы. Глаза остеклянились, словно пуговицы.
Донг выглядел и того хуже. Развороченный выстрелом затылок казался одной огромной раной, и темная кровь вытекала из рассеченных артерий на цемент пола.
Обыскав карманы Нгуена, убийца обнаружил его паспорт, ключи, мобильник, массивное портмоне и квитанцию за сданный авиабилет «Москва – Ханой». Обыск карманов Донга принес примерно такие же результаты. У него тоже оказалась квитанция за сданный билет…
