Пароход продолжал удаляться, его очертания уменьшались, и постепенно скрылся во мгле пасмурной погоды. Силы покинули Глашу, она села на камень и, закрыв лицо руками, хотела зарыдать, но голос не слушался ее.
Дождь продолжал моросить, пальто промокло насквозь, но она этого не замечала. Многое передумала и пережила в ту ночь девочка. Она до боли в груди жалела свою маму, которая с нетерпением ждет свою дочь, а она проспала пароход. Глаша думала, что мать, как и она, переживает разлуку с дочерью, и как только узнает, что дочь в Туруханске, сразу же приедет за ней. Под утро, когда темное небо начало светлеть, Глаша вернулась в детский дом.
Она до неузнаваемости изменилась, стала замкнутой и молчаливой, часто грубила подругам. Завуч детского дома Августа Ивановна, заметив перемены в воспитаннице, решила с ней поговорить, но та ей нагрубила.
– Глашенька, что с тобой произошло?
– Вот если бы у вас забрали ребенка и отдали бы в детский дом, вам бы это понравилось?
В тот момент она не хотела понимать, что ее никто не забирал. Ее оставила в детдоме мачеха. Глаша была зла на весь мир, ей хотелось кого угодно обвинить в своем неудачном побеге.
– Глашенька, успокойся, пожалуйста, – как можно ласковее произнесла Августа Ивановна. – Расскажи мне о своей беде, и мы вместе подумаем, как тебе помочь.
Воспитанница прониклась доверием к Августе Ивановне, которую и раньше уважала, и подробно рассказала о той злополучной ночи.
Выслушав девочку, Августа Ивановна предложила:
– Глашенька, может, ты некоторое время поживешь в моем доме? У меня нет детей. Через несколько месяцев решишь – остаться у нас или дождаться, когда найдется твоя мама. Вернуться в детский дом сможешь в любой момент.
– Не знаю… – неуверенно ответила девочка.
– Вечером приглашаю тебя в гости, посмотришь, как я живу.
Глашу поразила обстановка в доме. В прихожей висело большое зеркало, в котором можно видеть себя во весь рост. В гостиной стоял высокий комод с несколькими рядами ящиков, на котором лежали белоснежные кружевные салфетки. Больше всего удивили Глашу две длинные тонкие вазы, стоящие на комоде. Из гостиной две двери вели в спальни. Показывая на одну из дверей, Августа Ивановна сказала:
– Вот в этой комнате сможешь жить ты, а мы с Федором Ивановичем спим во второй спальне.
Как только Глаша услышала, что в доме живет муж Августы Ивановны, наотрез отказалась от предложения. Она боялась оказаться в семье с мужчиной.
Каждый вечер после отбоя, дождавшись ухода из общежития дежурного воспитателя, Глаша поднималась, заправляла кровать, вылезала через окно и отправлялась на берег Енисея с надеждой, что на очередном пароходе приплывет за ней мать. Стоило появиться на горизонте дымку, ее сердце замирало в ожидании парохода. С приближением к Туруханску оказывалось, что это проходит мимо самоходная баржа. Так за ночь по несколько раз возникала и гасла надежда встретиться с матерью. С наступлением утра отправлялась в общежитие. Спала в эти тревожные дни не более двух часов. Она не представляла себе, что мама может не приехать. Для нее мама была сказочной феей, которая обязательно приедет и осчастливит любящую дочь.
На период летних каникул семья Егоровых уехала в отпуск. Исполнять обязанности директора детского дома осталась Августа Ивановна. Подходит она к Глаше и спрашивает:
– Глашенька, хочешь поехать к маме?
– Конечно, хочу! Вы же знаете.
– От Лушиной мамы пришли документы. Мы должны вернуть ей дочь. Сама она приехать не может – ей запрещен выезд из Норильска. У нас все сотрудники в отпуске, сопровождать Лушу некому. Поедешь ее сопровождать?
– Конечно, поеду! – обрадовалась Глаша.
– Справишься с поручением?
– Справлюсь.
Глашина радость была готова выплеснуться наружу, ей хотелось обнять и поцеловать Августу Ивановну, но она сдержала свои чувства, боясь, что та передумает. Воспитательница наставляла:
– Передашь Лушу и займешься поиском мамы. Если найдешь – пришлешь документы и останешься с мамой. Не найдешь – вернешься в детский дом.
– Когда надо ехать?
– Пароход приходит сегодня, иди, собирайся. Глаша кивнула головой и помчалась в общежитие.
Запыхавшись, вбежала в комнату и стала переодеваться. Она решила поехать в платье, которое сшила сама. Пусть мама знает, что дочь умеет шить.
– Глашка, что с тобой? Что случилось? Куда собираешься? – завалила ее вопросами Лиля.
– Еду в Норильск, – коротко ответила подруга.
– Зачем? Что там будешь делать?
– Меня посылает Августа Ивановна сопровождать Лушу.
– Горбушку?.. – удивилась Лиля и осеклась.
В детском доме запрещалось называть воспитанников прозвищами, но они иногда за глаза называли. У Луши – девочки очень низкого роста – на спине рос горбик.
– У нее освободилась из заключения мама.
– Глашка, какая ты счастливая! В Норильске найдешь свою маму, – тихо произнесла Лиля, и у нее на глазах появились слезы.
Глаша подошла к подруге и обняла ее. Девочки стояли, обнявшись, посередине комнаты, каждая со своей думой. Одну душило горе по потерянной матери, вторую – будоражила радость скорой встречи с мамой.
Пароход «Сталин» пришвартовался к дебаркадеру в Туруханске. Глашу и Лушу с билетами третьего класса проводили в трюм и устроили на деревянных полках. Им оставили мешок с продуктами, в котором лежал хлеб, мясные консервы и сгущенное молоко. Глаше вручили билеты, карантинные сертификаты, деньги для покупки железнодорожных билетов в Дудинке и на обратный путь. Провожающие ушли, Глаша осталась с тревогой на душе. У нее не было опыта в таких поездках, знаний поведения на борту парохода. Ей в то время было тринадцать лет, а Луше только восемь.
Пароход подал третий гудок, но от дебаркадера не отчаливал. По пароходу забегали матросы и милиционеры. Они несколько раз спускались в трюм и осматривали пассажиров. С большим опозданием пароход отошел от причала. В трюме появилась вибрация от работающих двигателей. Глаше хотелось подняться на палубу и проститься с Туруханском, но она боялась оставить Лушу, которая сидела на полке, свесив ноги, и сосредоточенно смотрела в одну точку. Малоразговорчивая девочка не проронила ни одного слова. В душу Глаши вкрался страх, ее беспокоила неизвестность впереди. Она пыталась представить, что будет делать в Дудинке, но не смогла. В это время в трюме появилась Майка, ведя за руку своего брата Олежку. Она явно кого-то искала. Увидев Глашу, подошла к ней, произнесла приветствие: «Здорово», уселась рядом.
Глаша обрадовалась, увидев бывшую воспитанницу детского дома. «С этой авантюристкой не пропаду», – подумала она.
Майка всегда была на слуху в детском доме, ее часто вспоминали после ее отъезда в Красноярск. Старше всех детей, высокая, красивая, с энергичным характером, она всегда лидировала среди воспитанников. В свои шестнадцать лет имела определенный жизненный опыт.
Она не хотела учиться, к четырнадцати годам закончила только четыре класса. Ее направили в Красноярск учиться в ФЗУ, но она не хотела учиться и там. Через год вернулась в Туруханский детдом. Николай Васильевич пожалел девочку и устроил работать помощницей прачки. Немного поработав, она решила, что такая работа не для нее. Украла одеяло, несколько пар чулок, продала их на местном рынке и уехала в Норильск к освободившейся из заключения матери. Текущим летом приехала в Туруханск за братом Олегом, который уже закончил второй класс. В документах недоставало каких-то бумаг, и брата с ней не отпустили. Майка относилась к тем людям, которые не отступают от намеченной цели. Она долго готовилась к похищению брата, от своих подруг знала обо всех событиях в детдоме. Этой ночью выкрала его и в темноте незаметно прокралась на пароход. За свои поездки изучила все места на пароходе, в которых можно надежно спрятаться. В свои шестнадцать лет могла умело пользоваться женским очарованием.
В детдоме слишком поздно обнаружили исчезновение Олега, подняли переполох, подключили милицию, но беглеца не нашли.
Майка положила руку на плечо Глаше и произнесла:
– Мы все детдомовские, поедем вместе. Двух полок нам хватит.
– Конечно, хватит, – подтвердила Глаша.
– Тебе денег на дорогу дали? – поинтересовалась Майка.
– Дали.
– Сколько?
– Не знаю.
– Дай сюда, я посчитаю.
Пересчитав деньги, объявившаяся подруга заявила:
– Мы едем вместе, поэтому деньги надо поделить поровну.
Она отсчитала часть денег и оставила их у себя, остальные вернула.
Глаша не ожидала такой наглости, была потрясена и не знала, как поступить. Луша сидела безразличная к происходящему.
– Пора спать! – скомандовала Майка. – А то скоро уже утро.
Она бесцеремонно улеглась с братом на одну полку, оставив вторую для Глаши и Луши. Под мерный шум двигателей и покачивание парохода на енисейских волнах все быстро уснули. Проснувшись довольно поздно, Майка, обращаясь к Глаше, попросила:
