Когда "мирная беседа" загоняет в тупик и "крыть нечем", то, долго не раздумывая, входите в транс, рвёте на пупе рубаху и "выражаете гнев" криком. Гнев ваш, повторяю, всегда "праведный". Во все времена гнев выражаете криком и такому занятию название сеть: "заткнуть рот противнику".
"Гнев" твой искусственный, ничем не обоснованный, но необходимый, нужный. "Упреждающий". После "вспышки" гнева уже никому и ничего говорить не позволено. Думать — тоже. Только криком удаётся сбить правильный ход мыслей в головах несогласных с тобой, вот почему ваши начальники кричат. Крик — основа правления, "стержень и вертикаль", ибо только крик способен держать тебя в "священном страхе".Театральный гнев позволяет быть неуправляемым, и тот, кто первым в споре захватывает "окоп гнева"- побеждает. "Сошедший с катушек" и "зашедшийся в крике" знает: "пребывающему в трансе" дозволено всё"!
Как лечат истерику и "приводят в чувство"? Или нашатырём под нос, или кулаком в то же место. Ударом: он быстрее и лучше нашатыря приводит в чувство гневливого: "гнев" испаряется и выходит вместе с извинениями. Но всё — в прошлом.
Что будут печатать газетёнки неопределённого толка, чем кормиться, когда последние "воспоминатели" нашей "серии" уйдут в мир иной? Кто, после нас, будет вспоминать съеденных ворон конца сорок первого оккупационного года? Кому будет интересно выяснять, "сколько тел из семидесяти миллионов оккупированных расстались с душами от голода и болезней"? И сколько миллионов, "чтобы не умереть от голода, стали "вражескими прислужниками"? Миллион? Два? Десять?
Глава без номера потому,
что особая, "героическая"…
А пока иду за справкой о пребывании "на территории, временно оккупированной противником". В справке будет сказано о том, как срок оккупации показался маленьким, и я продлил его ещё на год и три месяца пребыванием за пограничными столбиками "страны советов".
В один из дней начала мая 199…года отправился за главным документом, подтверждающим моё не совсем "советское" прошлое. Даже совсем несоветское прошлое: побывавший в оккупации, а потом ещё и в лагере за рубежом "страны советов" — от такого моя "советскость" снижалась до самого низкого уровня, а местами доходила и до определения "анти". Это когда слушал вражеские голоса и дивился: "вот, собаки! Откуда всё обо мне знают!? Я о себе — ничего, а они — нате вам"!
Справка от органов являлась основным документом и обещала быть хорошо оплаченной немецкими марками в неизвестную сумму. Сколько стоила справка — не представлял.
В нужном учреждении приняли вежливо, тихо и без лишних слов выслушали просьбу о выдаче справки. Беседа длилась не дольше минуты, и тогда подумал: "ну, почему только одно учреждение в отечестве так аккуратно и чётко работает!? Почему не все"!?
На другой день, сложенная пополам справка, нашла место в нагрудном кармане рубашки. Документ был скромным и деловым:
"Настоящая справка выдана такому-то и о том, что он "с… месяца 41 года по июнь 43 года проживал на временно оккупированной территории. В июле этого года был насильственно вывезен оккупационными властями в Польшу".
В справке в основе всё было верным за малым исключением: вывезли меня не совсем насильно, и не в том месяце, который был указан в серьёзном документе.
Справка от "органов" была первым шагом примирения неизвестно с кем. Кому и что было прощать. И выданная справка особых разговоров не вела, была мала и лаконична:
МИНИСТЕРСТВО БЕЗОПАСНОСТИ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
У П Р А В Л Е Н И Е
ПО…………. ОБЛАСТИ…
и, далее под "шапкой" были изложены причины и основания, по которым нынешние заграничные правопреемники нехороших дядей согласны выплатить мне компенсацию. Компенсация находилась "за линией горизонта", но мысль о том, что кто-то и что-то мне задолжал — радовала:
— За ними — долг!
— Совсем, как у Екклесиаста: "время — делать долги, время — отдавать их…" — ехидничал бес.
Справка ставила окончательную точку в ничтожно малых отношениях, кои без моего желания и "в силу исторически сложившихся причин" возникли с врагами. Заодно невзрачный лоскуток бумаги позволял претендовать на получение компенсации и встать вровень с любым европейцем когда-то в глубокой древности обиженным Германией. Чьи претензии к немцам были выше — европейские, или мои — не представлял.
В воздухе повис аромат денег. Иностранных. Валютных.
Тогда и странности не замедлили явиться: ещё не имея документов о прошлом, почему-то начал их вспоминать:
"За то, что было и чего не было, немцы хотят побаловать валютой"? — человек пред пенсионного возраста сидел в приёмной "Управления министерства безопасности" и наполнялся воспоминаниями.
— Почему "наполнялся воспоминаниями"? Неправильно, воспоминания никуда и ни на секунду не покидали тебя, всегда были при тебе. Радовали и вдохновляли:
"Куда девать год и три месяца пребывания в лагере польского города Люблина? Разве это не основания"? — и всё же не был уверен, что год пребывания в лагере рядом с "Кобет Майданек пекло" чего-то стоит в марках.
Без справки от органов о прошлом был спокойным гражданином с твёрдыми желаниями и намерениями "унести в мир иной" личное прошлое без оглашения, но, как и почему кусок бумаги в пол-листа с названием "справка" толкнула на выяснение ненужных уточнений — ответить не могу… Хотя, почему "не могу"? Разве "товарищ", что сидит во мне, не мог "приложить лапу"?
— Сколько можно напоминать: нет у меня лап! Мог получить марки со скорбным видом, как "очень пострадавший"? Мог! Тогда чего было рот открывать?
Сознание волновала сумма предстоящей выплаты, поэтому какие-то ненужные вопросы из "древней истории" отодвигались на второй план, а иногда вообще терялись в перспективе.
За что, и какое количество валюты собирались правопреемники прошлых оккупантов выплатить всем, кто по различным причинам оказался в Рейхе, какой сорт бывших "советских" граждан достоин выплаты, а какой — "нет" — два основных вопроса витали в далёких областях сознания и временами лишали покоя. Такое состояние чем-то напоминало древние налёты как вражеской, так "родной" авиации:
— "Дадут, или "от борта!" скажут? Прилетят, или нет!?" — в тот жаркий день из меня пёрла непонятная смесь далёкого прошлого и настоящего.
— В справке, что выдали органы, было дано разъяснение о прошлых врагах: они пребывали на твоей территории "временно". Главный упор: "временно". Потом ясно стало, что они к вам вторглись на короткое время, а что было тогда? Помнишь?
— Помню! Но не нужно думать, что России грозило постоянное пребывание врагов на её территории, нет! Враги пребывали "временно", но надолго запомнилось их пребывание!
— Обожаю ваши официальные "упоры"! Вы их изобретаете, меняете, дополняете, разнообразите. Когда-то пребывание захватчиков на вашей земле было "временным", но ваше пребывание в стране побеждённых врагов было долгим и непонятным. Дорогим и ненужным для всех. Древние родичи твои порядочнее были, местами настоящими рыцарями проглядывали: вынудили Бонапарта исполнить "на бис" грустный музыкальный вопрос "Зачем я шёл к тебе Россия", въехали в Париж на хвосте доблестной наполеоновской гвардии — и ограничились:
— Чего в Европе-то нам делать!?
Последующие ваши вои были хуже. Чего в побеждённой Германии столько времени сидели? Чего ожидали? В силу темноты вы никак понять не могли, чем была занята много лет "доблестная группа войск в Германии", кого и от чего она защищала? Войны-то нет! Или предвиделась таковая? Смогла бы "группа войск" защитить кого-то, случись прежняя беда?
— Нет идиотов, кои бы с ясными глазами признавались в том, что имеют намерения захватить кусок чужой земли "на вечные времена"! О наших "ограниченных контингентах" все помнят, но непонятным было одно: если в "ограниченных" контингентах солдаты гибли, как и в неограниченных, то почему контингенты нужно было "ограничивать"? Чем отличался "ограниченный контингент" от неограниченного по количеству убитых — никто не знал, но все были довольны:
— Не все мы влезли в чужую страну, а только частью! Какие претензии!? Мы же "ограничились"!
Глава 4.
Получение справки. Подробный
"отчёт о вселении беса".
Справка от органов о пребывании за границей в военное время, ныне, пусть и немного, выглядела "компроматом", но ценным: выделяла из обычных граждан и давала надежду на получение материального удовлетворения от наследников тех, кто когда-то держал меня в лагере.
— "Требовать" не совсем верно написал. Неправильно! "Требовать" вам не дано, непонятно для вас "требовать". Не получалось "требовать" никогда, и впредь не мечтайте о "требованиях". Они у вас выше "просьб" никогда не поднимались, и всегда — только "нижайшие". Как в старину "нижайше прошу" не пишете, но "нижайшее" присутствует и без упоминаний — пробубнил недовольно бес.
