В зале находился капитан с обоими помощниками и еще несколько человек в форме, занятых у плоских плит какими-то делами и держащихся при этом по-военному прямо. Денис, вытянув шею, пытался с места разглядеть, чем заняты люди у пульта, рассудив, что их деятельность имеет прямое отношение к управлению космическим судном. Немедленно удовлетворить интерес ему, однако, не позволил капитан, который почти моментально отреагировал на наше появление своеобразным приветствием:
— Удалось ли уважаемым гостям отдохнуть?
— Да, спасибо, — вразнобой отозвались мы с Денисом, понимая, что это был единственный возможный в данной церемонной ситуации ответ.
— Хорошо. Прошу вас разделить с нами скромную космическую трапезу.
Для нас эта фраза была приглашением, а для кого-то — командой, поскольку сразу, без видимых усилий со стороны капитана, из пола выросло несколько плит, трансформируясь в стол и стулья. Капитан и помощники заняли свои места за столом, и мы с Денисом последовали их примеру.
Очень быстро на столе появились коробки, которые перед нами поставили и предупредительно открыли помощники. Я попробовала кашеобразное содержимое и ответила кивком на вопросительный взгляд капитана. Чего только мне не приходилось пробовать, кое о чем больно даже вспоминать, — поэтому отказываться от того, что совершенно точно является едой, мне даже в голову не пришло. Вкус? Нормальный вкус, еда как еда.
— Эта пища, хотя и непривычна для вас, хорошо усвоится, — пояснил капитан. — Это своеобразная питательная основа. Мы поостереглись предлагать вам наши традиционные блюда…
Ясно, я бы тоже так поступила — из соображений гуманности и человеколюбия, но что за многозначительную паузу решил выдержать капитан? Я задержала на нем взгляд, давая понять, что жду продолжения.
— … хотя представители вашей расы отличаются всеядностью, а также замечательной способностью контролировать аппетит, — словно подчинившись моему давлению, закончил капитан.
Обдумывая загадочную фразу, я не заметила, как схомячила угощение солидного объема. Представители человеческой расы отличаются всеядностью, пожалуй, в том смысле, что употребляют и растения, и животных, но про аппетит он точно что-то путает.
Тем временем на столе передо мной появилась прозрачная бутылка с бесцветной жидкостью. Появления емкости в виде чашки или стакана я не дождалась, поэтому пригубила содержимое прямо из горлышка. Дистиллированная вода, вроде.
— Остается сожалеть, что наше сообщество и вы не встретились раньше, — капитан продолжал кидаться туманными фразами. — Мы обеспечили бы вам идеальные условия для развития.
Я чуть не подавилась водой. Он считает меня недоразвитой?! И что ему, в таком случае, от меня надо?
Капитан, не заметив реакции, продолжал мечтательным тоном:
— Вы полюбили бы наши планеты, как теперь любите Землю, и захотели бы их защитить. Как знать, возможно, учитывая вашу генетическую связь с командующим личной охраной правительства, никакого конфликта внутри конфедерации и не произошло бы…
В пальцах Дениса сверкнула голубая искра, и я почувствовала исходящее от него торжество, будто в этот момент он нашел решение давно мучившей его задачи. От меня же исходила лишь растерянность, очевидная для всех присутствующих.
— Позвольте представить вашему вниманию небольшую демонстрацию, — тон капитана, утратив лиричные нотки, стал деловым и решительным.
Он поднялся из-за стола, подошел к одной из выпирающих из стены гладких плит, и нажал в нескольких местах. Через секунду между ним и нами возникло проецированное невидимыми лучами изображение человека, очевидно, в натуральную величину.
Мои ослабевшие пальцы не удержали бутылку, она покатилась по столу и чуть было не упала, но ее в последний момент подхватил Денис.
Рядом с первым изображением появилось второе, и теперь посреди командного пункта неподвижно стояли, равнодушно глядя вперед, двое, казавшихся отражением друг друга в негативе: черный и белый. То есть, таких «радикальных» цветов были только их форменные костюмы, производившие впечатление жесткой брони, да еще что-то отдельное в облике каждого: у того, который в черном, нечто темное было в тоне кожи лица, подчеркиваемом короткой гривой светящихся золотистых волос, а у того, который в белом, волосы поблескивали серебром. И хотя их формы не украшали знаки отличия, положение обоих в армейской иерархии было очевидным. Сила и уверенность читались не только в великолепно сложенных мощных фигурах не меньше чем по два метра ростом каждая, но и в королевски надменном, полном сознания собственного совершенства, взгляде. Вокруг черных запястий обвивались янтарно-золотые, с крупными звеньями, цепи, а белые кисти сжимали фигурный жезл.
— Так вот они какие, Захарка и Прошка, — в своем обычном недоверии к авторитетам, и вместе с тем почтительно, произнес рядом с моим ухом Денис.
— Вы узнаёте их, не так ли? — заметил капитан.
И он, и его помощники не сводили с меня пожирающих взглядов, но что я могла ответить? Вряд ли они так азартно желают услышать правду: что я видела этих двоих в галлюцинациях и во сне, что они — лишь вонзившиеся в мой мозг осколки памяти раненого друга.
Капитан расценил мою растерянность так, как диктовал его собственный интерес, и удовлетворенно продолжил:
— Вы знаете все об их происхождении и том месте, которое они теперь занимают в отношениях, сложившихся между потомками землян с их союзниками среди других рас, хотя вы никогда прежде не покидали Землю, а Черный Командующий и Белый Командующий ни разу на протяжении вашей жизни ее не навещали. Дети звезд умеют поддерживать связь друг с другом даже сквозь фантастические расстояния. Признаться, из всех имен, которыми их когда-либо нарекали, вы выбрали самые неожиданные.
Сквозь парализовавшее меня отупение пыталась пробиться некая скользкая мысль, способная хоть что-то объяснить. Я приложила всю свою волю, пытаясь ее поймать.
Дина! Она рассказала мою сказку про Дан-Натана и Лотти! Ужас! Ей больше не о чем было говорить с инопланетянами? И как теперь может подумать обо мне Черный Капитан, узнав, что я про него насочиняла?! Убийственно…
Капитан вновь нажал на плиту, и рядом с первыми двумя появилось изображение еще одного человека — чуть ниже ростом и заметно младше. Собственно, это был подросток. Космический. Выражение превосходства также присутствовало на его лице, но оно было… живее, что ли. Обманчиво-рассеянный взгляд, охватывавший гораздо больше, чем может охватить взгляд человека, не пропускавший мимо внимания и самой крошечной частички картины, на которую был устремлен, — уникальный и завораживающий. Никто не мог сказать, какого цвета у него глаза — они были просто темными, как сгустившийся сумрак. Такими же «просто» темными были его волосы, на снимке немного более коротко остриженные, чем когда в них жили мои пальцы, — не волосы вовсе, а что-то близкое к птичьим перьям. Лицо идеальной лепки, выверенные с алгебраической точностью пропорции, углы и изгибы которого наводили на мысль об искусственности — пока оно не двигалось, до тех пор, пока хозяин этого лица не придавал ему нужное в настоящий момент выражение. Сейчас на нем читалась заинтересованность каким-то не попавшим в кадр событием, и на Острове я видела его таким часто.
