– Часовой механизм взрывателя приведен в действие. В 5 часов 30 минут утра торпеда взорвется.
Принцхорн молча пожал ему руку.
С небольшим опозданием из-за вмешательства английской артиллерии торпеды были наконец спущены на воду. С берега реки тележку удалось столкнуть вполне удачно: она легко поддалась усилиям людей и вскоре вместе с погруженной на нее торпедой исчезла под водой. Однако торпеда, которая должна была затем всплыть, так и не появилась на поверхности.
Один из пловцов, не теряя присутствия духа, тотчас прыгнул вслед за тележкой в воду. Торпеда лежала неподвижно на дне реки. Пловец потолкался вокруг нее, но сдвинуть чудовище с места ему, конечно, не удалось. Он вынырнул и крикнул товарищам, озадаченно смотревшим на него с берега:
– Она лежит на дне неподвижно, как бетонная глыба. Нам ее ни за что не сдвинуть!
– А часы взрывателя работают, – сказал механик-минер, – в половине шестого она грохнет здесь, на месте.
– Не грохнет, – возразил Принцхорн
и подозвал своего шофера. – Ты знаешь, где тут поблизости склад технического имущества?
– Так точно, знаю, господин старший лейтенант!
– Тогда лети туда и привези дюжину пустых канистр из-под бензина, ясно? Только быстро!
Машина умчалась.
Нисколько не лучше обстояло дело и со спуском торпеды в Орнском канале. Она также оказалась слишком тяжелой, вода не держала ее. Как же это могло произойти? Ведь торпеда должна была быть сбалластирована так, чтобы вода едва-едва ее покрывала. Несомненно, такой расчет и был сделан в Научноисследовательском торпедно-испытательном центре. Но кто-то допустил всего лишь одну «маленькую» ошибку: торпеды рассчитывались на соленую морскую воду. Этот «кто-то» не учел, что в Орне, как и во всякой реке, – пресная вода, имеющая значительно меньшую выталкивающую силу.
Пловцы работали в поте лица своего. Им действительно удалось с помощью быстро доставленных канистр вернуть торпеде плавучесть. Эти наполненные воздухом железные коробки действовали, как понтоны: прикрепленные в достаточном количестве по бокам торпеды, они обеспечивали ей необходимую плавучесть. И вот, наконец, торпеда, накренившись на один бок, всплыла на поверхность. «Понтоны» частично высовывались из воды. От глаза внимательного наблюдателя они бы не укрылись, тем более, что в движении оставляли бы на воде мелкие волны. Все это имело очень мало общего с тем идеальным случаем, когда ничто, буквально ничто, кроме замаскированного лица диверсанта, не выглядывало из воды. Однако боевым пловцам трудности не казались непреодолимыми. Они не стали долго обсуждать все «за» и «против». Часы взрывателя работали, это было главное. Торпедам все равно предстояло взорваться в 5 час. 30 мин., и всем было ясно, что лучше уж предварительно подтащить их к вражеским мостам.
С немалым опозданием обе группы, наконец, отправились вместе со своими торпедами и их временным дополнительным оснащением. По каналу поплыли: фельдфебель Куддель Кайзер, старшина-радист ВМС Бретшнейдер и старший ефрейтор Ритхи Рейман; по реке – старший фенрих Альберт Линднер, фенрих Ули Шульц и еще один пловец.
* * *
Проследим за опасным плаванием первой из названных групп, используя для этого следующий сжатый отчет фельдфебеля Кайзера:
«Когда торпеда, наконец, оказалась на плаву, мы втроем отправились на задание. Это произошло незадолго до полуночи. Задача: подвести торпеду ко второму мосту в Орнском канале. Не обнаруживая себя, миновать первый мост, который, правда, тоже находился в руках противника, но ввиду своей малой грузоподъемности не представлял интереса как объект диверсии. Расстояние до главного моста – около 12 км. Предстояло закрепить торпеду на дне канала в непосредственной близости от среднего быка моста. Затем вернуться в свое расположение тем же путем.
Облачность, сначала незначительная, в течение следующего часа увеличилась до сплошной. Ночь стала поэтому очень темной, что лишь способствовало нашим действиям.
Мы с Бретшнейдером плыли впереди, каждый держал в руке конец троса, за который тащил торпеду. Рейман должен был двигаться сзади, чтобы иметь возможность управлять торпедой, если бы ее вдруг стало заносить. Сначала торпеда благодаря прикрепленным по бокам ее канистрам плыла почти в горизонтальном положении. Но вскоре она стала доставлять нам неприятности: ее хвостовая часть начала погружаться, и Рейман едва мог ее удерживать. Бретшнейдер временами сменял его. Мы в это время, вероятно, находились все еще лишь в нейтральной полосе, то есть между немецким и английским передним краем. Стало ясно, что при создавшихся условиях нам не дойти до цели.
Тогда старший ефрейтор Рейман попросил разрешения опуститься на грунт, чтобы, идя по дну канала, поддерживать постепенно погружающуюся кормовую часть торпеды над головой обеими руками. Ведь торпеда имела лишь малую отрицательную плавучесть, то есть весила в воде не очень много. И все же Рейман взял на себя чрезвычайно трудную задачу: не всякий мог бы решиться на то, чтобы в полном мраке, к тому же с респиратором, затруднявшим движения, шаг за шагом идти под водой в неизвестность и при этом, подняв руки высоко над головой, поддерживать корму торпеды. Но зато мы снова двигались вперед.
Бретшнейдер и я осторожно плыли у поверхности, стремясь тянуть торпеду возможно более плавно. Несколько раз мы замечали по погружению торпеды, что Рейман ее теряет. Мы немедленно останавливались, и Рейман каждый раз снова тут же находил корму.
Через некоторое время мы увидели прямо перед собой первый мост, атаковать который не следовало. Я объяснялся с Бретшнейдером знаками. Обнаружить что-либо в этом мраке было трудно. Удалось лишь расслышать доносившиеся с моста шаги часового. Видимо, мост был деревянный. Из осторожности мы миновали его под водой. Натянув концы тросов, мы погрузили под воду и нос торпеды, чтобы он не демаскировал нас. Рейман поддерживал корму, насколько это было возможно, плечом, а позже держал ее на уровне груди.
Около 1 часа 30 мин., когда мост остался уже далеко позади, мы вдруг услышали в непосредственной близости от себя разрывы снарядов. Некоторые из снарядов рвались в воде, и мы отчетливо ощущали давление взрывной волны. Поскольку мы, по-видимому, уже давно находились в расположении противника, произвести этот огневой налет могла лишь немецкая артиллерия. Но для нас он был столь же неприятен, как и налет английской артиллерии двумя часами раньше. Нам пришлось прижаться к берегу, чтобы укрыться от осколков. Полежав там некоторое время неподвижно, мы отдохнули.
Через десять минут огонь прекратился. Я предположил, что вели его по тому же мосту, который являлся объектом нашей диверсии. Последняя осуществлялась в столь строгом секрете, что немецкая артиллерия вполне могла о ней ничего не знать. Во всяком случае, судя по близости разрывов снарядов, мы заключили, что мост тоже должен был находиться недалеко.
Наше предположение оправдалось. Проплыв еще около 100 м, мы увидели очертания моста, совершенно не пострадавшего от артиллерийского налета. Обнаружив в темноте контуры главного быка, мы совсем медленно, делая ластами по три-четыре движения в минуту, подплыли к нему и осторожно, чтобы не выдать себя, погрузились у самого быка. Дно канала было здесь песчано-галечным, и нам без труда удалось закрепить небольшие якори, которым предстояло удерживать торпеду на месте. Она была оставлена нами приблизительно в метре над грунтом, в непосредственной близости от быка. Убедившись в том, что часы взрывателя идут, мы проплыли под водой некоторое расстояние в обратном направлении, а затем вынырнули.
До цели мы добрались как нельзя во время, потому что старший ефрейтор Рейман плыл уже из последних сил. Назад двигались плотной группой, чтобы в случае необходимости оказывать друг другу помощь…»
Таковы свидетельства, содержащиеся в отчете Кайзера. Все три пловца без дальнейших приключений вернулись к ожидавшим их товарищам на окраине города Кан. На обратном пути, минуя первый, не подвергшийся нападению мост, пловцы видели наверху мерцающий огонек сигареты. На этот раз они чувствовали слишком большое равнодушие к окружающему, чтобы из-за этого огонька погружаться. Ведь часовой их не видел… Еще до наступления рассвета Кайзер, Бретшнейдер и Рейман доложили о своем благополучном прибытии старшему лейтенанту Принцхорну. Только после этого они почувствовали, как велика была их усталость. Больше всего на свете хотелось прилечь, прямо на дороге, все равно где, лишь бы лечь и заснуть…
Между тем их товарищи были немало удивлены, так как не ожидали возвращения группы всего через четыре часа после старта. Если тут не было ошибки, то тройка добилась совершенно необычайного успеха. Ведь туда и обратно нужно было пройти как-никак 24 км! Вся ситуация показалась еще более странной, когда стали известны детали диверсии, сообщенные Кайзером, Бретшнейдером и Рейманом. Что все это могло значить? Донесение тройки о том, что торпеда укреплена, согласно приказу, у второго моста, никаких сомнений вызвать не могло. Однако, может быть, этот второй мост был совсем не тот, который подлежал уничтожению? Спешно принесенный лист топографической карты подтвердил возникшие подозрения: на канале имелся третий мост… Он находился на нейтральной полосе, то есть ближе двух других, о которых шла речь раньше. Немедленно сравнили топографическую карту с оперативной схемой, по которой действовали пловцы. Оказалось, что на схеме помечены были лишь два моста из трех…
