«Кто может знать лучше бедняка, что такое деньги?» – это, возможно, лучшая фраза из фильма, объясняющая, почему любовь между Феличе и Сильвией закончилась. Женщина искала легкой жизни, в которой у нее было бы все, она не хотела жить с бедняком в сырой и наполовину развалившейся хибаре. «Но была любовь…» – шепчет Феличе. Этого мало. Режиссер показывает Милан городом, полным хаоса, населенным серыми призраками, потерявшими способность радоваться жизни. Челентано выкладывается по полной в сюрреалистической сцене в баре метрополитена, где он с боем добывает круассан и капучино. Стоит упомянуть обмен шутками между чернокожим, который просит бокальчик «бьянкино»[75]
, и Феличе, который в ответ заказывает «негрони»[76]
. В череде странных кадров есть и сцена с пробкой от игристого вина, которая обрушивает стену, а мужчина в уборной говорит: «Спасибо, я никогда не пью перед тем, как пойти посрать». И вот символическая сцена: заглавную песню «Юппи-ду» поют Челентано и Клаудия Мори, а полуобнаженная Шарлотта Рэмплинг танцует. Мы подошли к печальному финалу. Феличе остается один, сначала он тешит себя иллюзиями о возвращении Сильвии, потом узнает, где она живет, и отправляется в Милан, где решается продать счастье маленькой девочки. «Тут всё есть. Ты останешься, папа?» – говорит маленькая Розита Челентано. Он не может. Феличе возвращается в свой мир бедных, но красивых[77]
, он бежит из Милана, населенного призраками, которые больше не хотят улыбаться и петь. Феличе зажимает под мышкой пачку банкнот, вспоминает свою первую встречу с Сильвией, понимает, что на женщин нельзя положиться, но знает, что любовь все равно заставит его страдать. Медленно и вкрадчиво начинает играть заглавная песня, а на заднем плане плывет Венеция, будто ждущая, чтобы ее заново открыли».
В 1973 году Адриано сообщает СМИ, что примет участие в фестивале в Сан-Ремо с песней «L’unica chance» («Единственный шанс»). Это одно из многих произведений дяди, в которых поднимаются важные для него темы. В данном случае речь идет о трансгенных продуктах питания. Объявление о его участии в Сан-Ремо, однако, оказывается неправдой – в последний момент Адриано все отменяет, ссылаясь на обострение гастрита (такова официальная версия), и платит неустойку, но в телеграмме организаторам фестиваля он пишет, что, возможно, гастрит обострился из-за того, как они обошлись с некоторыми певцами, исключенными из конкурса, и завершает телеграмму извинениями, что этот фестиваль будет не таким ярким, как обычно, потому что Челентано не примет в нем участие. «L’unica chance» – приятный рок-блюз, но не лучшая песня дяди. Возможно, даже сам Адриано, большой поклонник блюза, не особенно верил в это произведение; в то время его внимание гораздо больше привлекало другое – он был поражен событиями в Италии и в мире. Пусть Адриано и не понимал всего, но чувствовал – происходящее оставит свой след в истории страны. Я до сих пор помню телефонный звонок от встревоженного Адриано вскоре после переворота в Чили. Дядя мало что знал о правительстве Сальвадора Альенде[78], но из газет и теленовостей понял – в этой далекой стране социалистическое правительство сумело объединить католиков, социалистов и коммунистов. Ему это понравилось, и он спросил меня, почему произошел столь кровавый переворот, свергнувший эту систему. Я рассказал ему об экономических интересах Чили того времени и добавил, что Соединенные Штаты, посредством компании AT&T[79], принимали активную роль в перевороте Аугусто Пиночета. Адриано был очень разочарован, ведь для моего дяди Соединенные Штаты всегда были страной, где зародился его любимый рок-н-ролл. Империя благополучия и добра, и он не хотел верить, что она может превратиться в империю зла. И даже устроить государственный переворот, в результате которого погибли тысячи людей. Когда сразу после чилийского переворота тогдашний секретарь Коммунистической партии Италии попытался воплотить в жизнь свою стратегию исторического компромисса, Адриано с симпатией смотрел на этот гипотетический союз видных представителей итальянской политики – католиков и коммунистов.
Тем временем в Италии полным ходом шли «свинцовые семидесятые»[80], и будущее всей мировой экономики виделось в серых тонах. Леденящий душу сценарий. Жестокость «Красных бригад»[81], созданных Ренато Курчо в 1974 году, росла в геометрической прогрессии, помимо террористических формирований Курчо и Альберто Франческини, процветали и другие группировки, посвятившие свою жизнь вооруженной борьбе, например «Первая линия»[82]. На противоположном фронте правое крыло только что пережило драматическую череду террористических атак, начавшуюся в 1969 году взрывом на пьяцца Фонтана и достигшую кульминации в Болонье в 1980 году. Это мрачное время, когда даже рок– и поп-музыка – эти властители дум молодежи – меркнут в атмосфере всеобщей настороженности, перед лицом беспрецедентных социальных конфликтов. 1968 год, время «детей цветов», становится ареной для вооруженной борьбы левых и жестокости правых. Драматическая ситуация, которая в 1978 году приведет к похищению и убийству Альдо Моро, влиятельного христианского демократа, пытавшегося найти компромисс с коммунистами. На фоне этого политического урагана бушевала стагфляция – разрушительное явление, представляющее собой, по словам экономистов, противоестественное сочетание инфляции и стагнации. Самое паршивое сочетание из всех возможных, очень вредное для экономики. Это были годы нефтяного кризиса, жесткой экономии и стремительного увеличения государственного долга. Причина конфликтов, которые начинаются на Ближнем Востоке и распространяются по всей планете, одна – нефть. Философия жесткой экономии способствует снижению культурной деятельности во всех сферах. Музыка тоже сильно страдает.
Адриано очень мало знал о том, что происходит в мире, и в отличие от сегодняшнего дня почти не читал газет; он иногда смотрел телевизор, но не следил за новостями. Дядя часто мне звонил, чтобы спросить, что такое инфляция и девальвация, дефицит бюджета, что, черт возьми, означает стагфляция, почему мы так много говорим о валютном курсе, почему бензин продолжает дорожать, чего хотят феминистки и почему устраивают все эти беспорядки. Музыкальное воплощение всех этих вопросов получило название «Svalutation», хит 1976 года. Приводим полный текст песни:
«Эх, бензин с каждым днем все дороже и дороже, а лира все дешевле и дешевле, обесценивание, обесценивание. Меняется правительство, а жизнь – нет, где-то в государстве дыра, куда уходят все деньги, обесценивание, обесценивание. Любимая, не могу понять, почему я ищу, где провести отпуск на море, но не нахожу ничего, обесценивание, обесценивание. Зарплата за месяц, но ее хватит лишь на чашку кофе, стадионы полны, но где же люди, обесценивание, обесценивание. Мы в кризисе, но незачем плыть в Америку, тут не лучше. Тридцать лет все ехали по правой стороне дороги, а теперь многие прут по встречке, понимаешь, какое будет столкновение, какое столкновение. Вот открыли новый банк для отъема денег у людей, скажи, сколько стоит жизнь, обесценивание, обесценивание?
