Не проходило дня, чтобы около плота или под плотом не кружилось бы шесть-семь макрелей. Редко-редко их бывало две-три; в иные дни мы насчитывали их до тридцати-сорока штук. Вообще кока нужно было предупредить лишь минут за двадцать, что нам хочется свежей рыбы к обеду. Он привязывал половину летучей рыбы к леске и насаживал на крючок наживку. Золотая макрель, одним прыжком пробороздив лбом поверхность моря, оказывалась у плота, а за ней летели еще две или три. Макрель исключительно вкусная рыба, и в свежем виде ее мясо напоминает по вкусу одновременно и треску и лосося. Одной рыбы нам вполне хватало на два дня, а больше и не нужно: море было полно рыбы.
Совсем иначе мы познакомились с рыбками-лоцманами. Они сопровождали акул, появлявшихся возле плота, и если те погибали, то мы усыновляли лоцманов. Первые акулы показались вскоре после нашего выхода в море и стали ежедневными гостями.
Иногда акула появлялась лишь в роли разведчика - она делала круг около плота и исчезала. Но чаще всего в поисках добычи акула ложилась нам в кильватер за кормой и не отставала. Без единого звука подавалась она то вправо, то влево и шевелила хвостом, чтобы идти в ногу. Она двигалась вверх и вниз вместе с морем, и спинной плавник предостерегающе торчал из воды, а серо-синее туловище казалось при солнечном свете под поверхностью воды коричневатым. Иногда большая волна поднимала ее настолько выше уровня плота, что мы смотрели, словно через стеклянную стенку аквариума, как она важно плывет на нас со стайкой лоцманов у самого рыла. Несколько секунд казалось, что акула и вся ее полосатая свита окажутся сейчас у нас на плоту, но в последний момент плот поднимался на гребень волны и спускался с него, а акула скрывалась под бревнами.
Репутация, установившаяся за акулами, и их устрашающий вид внушали сначала к ним уважение. В ее обтекаемом теле таилась необузданная сила огромные железные мускулы. Приплюснутая голова с зелеными кошачьими глазами и огромной пастью, способной проглотить футбольный мяч, говорила о прожорливой кровожадности. Стоило рулевому крикнуть:
"Акула справа!" или "Акула слева!", как мы бросались к ружьям, гарпунам и становились вдоль борта. Акула обычно кружила вокруг плота, задевая хвостовым плавником бревна. Скоро мы обнаружили, что наконечник гарпуна ломается, а острога гнется, как соломинка, касаясь спины акулы, покрытой как будто наждачной бумагой, и это еще больше увеличивало наше уважение к ней.
Иногда гарпун и пробивал ее кожу, хрящи и мускулы, но акула столь ожесточенно боролась, что вода бешено бурлила вокруг, пока она не вырывалась и была такова, оставив после себя небольшое кровавое пятнышко.
Желая сохранить свой последний гарпун, мы связали вместе самые крупные рыбные крючки и засунули их внутрь золотой макрели. Лесу из нескольких стальных тросиков мы привязали к своей спасательной бечеве и забросили приманку. Акула приблизилась медленно. но уверенно, приподняла голову из воды, резким движением открыла огромную полукруглую пасть и проглотила всю макрель. И попалась. Акула затеяла такую возню, что вся вода кругом превратилась в пену, но мы крепко держали лесу и медленно подтянули громадину к корме, несмотря на все ее сопротивление. Здесь она решила переждать, что будет дальше, и, чтобы испугать нас, только широко разевала свою пасть с параллельными рядами пилообразных зубов. Мы дождались большой волны и втащили ее наконец на скользкие от водорослей бревна кормы. Потом мы изловчились и набросили ей на хвостовой плавник петлю и отошли подальше, в ожидании конца воинственной пляски. В головном хряще первой втащенной нами на плот акулы мы нашли наконечник нашего собственного гарпуна и вначале решили, что именно он и был причиной сравнительно слабой воинственности великанши. Но впоследствии мы ловили этим способом акулу за акулой, и каждый раз дело сходило нам так же легко с рук. Вначале акула билась и дергалась изо всех сил и причиняла ужасно много хлопот одним своим весом, но скоро становилась вялой и скучной, и если нам удавалось крепко удерживать трос, не уступая ни сантиметра, то она даже не рисковала показать нам, на что она была способна с ее невероятной силой. Акулы, которых мы вытаскивали на борт, имели обычно от 2 до 3 метров в длину. Это были голубые или коричневые акулы. У последних кожа была настолько плотной, что мы с трудом могли всадить в нее острый нож. Кожа на брюхе была такой же прочной, как и на спине, и единственным уязвимым местом акулы были жаберные отверстия, расположенные в задней части головы, по пяти с каждой стороны.
На пойманных акулах мы часто находили черных слизистых прилипал, крепко к ним присосавшихся. При помощи овального присоска, расположенного на макушке плоской головы, они накрепко присасываются к акуле, так что, несмотря на все усилия, их невозможно отодрать за хвост. Но сами прилипалы отпадали и присасывались к другому предмету так быстро, что мы едва успевали моргнуть глазом. Убедившись, что их старая приятельница не собирается возвращаться в родную стихию, они отпадали и скользили между бревнами в поисках другой акулы. В случае, если прилипалы не находят сразу другой акулы, они на время присасываются к какой-нибудь другой рыбе. Прилипалы достигают размеров от 10 до 30 сантиметров. Мы решили испробовать применяемый местными жителями способ. Они привязывают к хвосту прилипалы бечеву и пускают его в море. Прилипало присасывается к первой попавшейся рыбе и так прочно, что счастливому рыболову остается тащить их обоих вместе. Но нам не особенно повезло в этом деле. Каждый раз, когда мы выбрасывали за борт привязанного на шнурке прилипалу, он немедленно присасывался к первому попавшемуся бревну плота, вполне убежденный, что нашел невиданный экземпляр громадной акулы, и мы могли тянуть за бечеву до бесконечности. Постепенно на подводной стороне плота у нас возникла целая колония прилипал, путешествовавших вместе с нами через Тихий океан.
Надо все-таки сказать, что прилипало был глупой, безобразной рыбой и никак не мог сравниться с такой приятной рыбкой, как его веселый компаньон - рыбка-лоцман. Эта рыба невелика, напоминает по форме сигару, а по полосатости - зебру. Обычно целые стайки этих рыбок плывут перед пастью акулы. Их назвали лоцманами, считая, что они указывают полуслепой акуле направление, которого ей следует придерживаться в море. На самом деле рыба-лоцман только плавает вместе с акулой и превращается в лоцмана, лишь когда завидит какую-нибудь пищу. Рыба-лоцман до последних секунд сопровождает своего господина и повелителя. Но она не умеет, как прилипало, присасываться к шкуре гиганта и потому приходит в полное замешательство, когда акула внезапно взвивается в воздух, чтобы больше уже не возвратиться. В таких случаях стайка рыбок-лоцманов растерянно снует туда и обратно и все ищет акулу, постоянно возвращаясь к корме "Кон-Тики" - к тому месту, где акула воспарила в небо. Но время шло, а акула не возвращалась, и они были вынуждены искать нового господина и повелителя. И тут им подвертывался "Кон-Тики".
Иногда мы опускали голову с края плота вниз, в прозрачную воду, и осматривали его подводную часть. Она казалась брюхом гигантского морского чудовища; хвостом было кормовое весло, а плавниками - килевые доски. И между ними плавали стайкой усыновленные рыбки-лоцманы, не обращая никакого внимания на пускающую пузыри человеческую голову. Иногда одна-две рыбки быстро выскакивали поближе вперед, осматривали человеческий нос и возвращались обратно в дружные ряды плавающих товарищей.
Мы обнаружили, что рыбки патрулировали двумя отрядами: большинство находилось между килевыми досками, остальная часть, образуя изящное веерообразное построение, плыла перед носом плота. То одна, то другая рыбка вдруг вырывалась вперед, чтобы схватить что-нибудь съестное. А когда мы после еды мыли в море посуду, то казалось, что мы выбросили вместе с остатками своего обеда целый ящик полосатых сигар. Не было ни одной крошки, которую они внимательно не исследовали бы, и все, кроме овощей, немедленно исчезало в их желудках. Смешные эти рыбки так по-детски доверчиво искали у нас защиты, что мы испытывали к ним почти родительские чувства. Они стали комнатными животными "Кон-Тики", и на их ловлю было объявлено "табу"*.
*Табу - предмет или действие, на которые наложен запрет.
По-полинезийски "табу" означает "нельзя".
Среди наших рыбок были мальки величиной не более одного дюйма, но большинство по своим размерам равнялось 6 дюймам. Когда китовая акула молниеносно скрылась с гарпуном Эрика, часть ее рыбок-лоцманов перешла на сторону "Кон-Тики". Они были длиной в 2 фута. После ряда побед над акулами "Кон-Тики" сопровождала свита уже в сорок-пятьдесят рыбок, и многим из них настолько понравилось наше неторопливое движение вперед, а также и регулярное выбрасывание остатков со стола, что они сопровождали нас на тысячи километров.
