Смутившись, опускаю стекло своего шлема раньше, чем включается «зеленый». Он, в свою очередь, срывается с места резче, чем делал это на всех предыдущих светофорах.
– По воскресеньям мы все еще ездим к маминым родителям… – говорю Нечаеву, когда он высаживает меня в полумраке между многоэтажками.
– Я в курсе. Потому и позвал тебя сегодня.
Он снял шлем, и я уже отдала ему свой. Мы видим друг друга достаточно хорошо. Он, покачивая мотоцикл, клацает какими-то кнопками и смотрит так, что сгорает темнота. А я… Стою и намеренно задеваю коленом его ногу.
Мне хочется снова прикоснуться к нему… Хочется, чтобы он сжал мою руку… Хочется приблизиться настолько, чтобы почувствовать его дыхание…
Что это? Как глупо я себя веду! Немыслимо!
– А в понедельник… – не знаю, что сказать пытаюсь, пока он смотрит так, будто и сам чего-то ждет. Внутри разворачивается новый ураган. Я уверена, что мне не поможет никакое сейсмическое предупреждение… Вот-вот очередная стена будет разрушена. – Ты ведь придешь на тренировку?
– Угу.
Он нервничает? Глядя на меня, постукивает пальцами по баку и трет своей ногой мое колено.
Господи…
– Значит, увидимся… – выдыхаю я крайне отрывисто.
По спине сыпучая волна озноба слетает.
– Покатаешься со мной после тренировки? – толкает Ян спешно, взволнованно и будто отчаянно.
Глаза в глаза. Выбивающий душу зрительный контакт.
«Наконец-то!» – вопит мое подсознание.
И…
– Да! – выпаливаю задушенно.
Быстро отдаю ему куртку и сбегаю, забыв попрощаться. Взлетаю по лестнице и заскакиваю в квартиру так прытко, будто за мной кто-то гонится.
Прижимаясь спиной к двери, тяжело дышу и ошарашенно изучаю себя в зеркале. Взгляд безумный, щеки пылают, губы дрожат… Внутри все скручивается в узел.
Сумасшедший день!
Это было?.. Было со мной? По-настоящему?
Сейчас, когда погружаюсь в атмосферу своей обычной жизни, ощущаю потрясение и вину. Вроде ничего такого не сделала… Но совесть грызет страшно.
– Ты почему здесь застряла? – спрашивает Агния, застигнув меня врасплох.
Вздрагивая, заставляю себя отлипнуть от дверного полотна.
– Восстанавливаю дыхание… А то бежала… И… – выдаю что-то бессвязное.
Наклонившись за тапочками, осознаю, что ноги у меня... Мокрые насквозь! Но выбора нет. Снимаю грязные кроссовки, а за ними и сырые носки.
– Не говори маме, – прошу шепотом.
Подхватываю все и скрываюсь в ванной. Запихнув обувь на дно бельевой корзины, прикидываю вещами. Носки же и заляпанный молочный костюм заталкиваю сразу в стиральную машину. Подумав, отправляю следом лифчик и трусы. Последние, шокировав меня, оказываются тоже влажными… Неосознанно всхлипнув, заглушаю звук ладонью. Бросаю на вещи капсулу, сыплю щедрую порцию пятновыводителя, врубаю режим стирки и, не рискнув еще раз увидеть себя в зеркале, затыкаю пробку в ванне.
– Юния?
Дергаюсь и инстинктивно смотрю на дверь, чтобы получить дополнительное подтверждение того, что замок закрыт, и мама войти ко мне не сможет.
– Что?
– Как ты добралась, ангел? Что ты там так долго делаешь?
Шумно перевожу дыхание.
– Немного все-таки намокла… Хочу полежать в ванне… Согреться…
– Мм-м… Все хорошо?
– Да! Конечно!
Тишина… Тишина! Заставляющая меня паниковать пауза.
– Можно мне уже искупаться? Я очень замерзла.
– Свят звонил, – сообщает мама, игнорируя мой вопрос. – Не хотел тебе мешать. Спрашивал, когда будешь. И просил, чтобы позвонила, как только придешь.
– Хорошо, мам! – неожиданно для себя нервно прикрикиваю.
И тут же, прикусывая губы, морщусь. Надеюсь, толщина двери скроет эти эмоции.
– Ладно… Купайся.
– Фу-у-ух…
Так громко вздыхаю, что боюсь, она это слышит. Но, слава Богу, ничего больше не говорит. Открываю кран и забираюсь в ванну.
После получасового «релакса», все время которого я напряженно таращусь в потолок, приходится попить с мамой и сестрой чай. Веду себя вроде бы естественно. Звоню при них Святу. Разговариваем все вместе, потому что я слишком устала, чтобы общаться с ним один на один.
Как только прощаюсь, выжидаю чуть-чуть и, сославшись на усталость, наконец, сбегаю в свою комнату.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Нахожу спрятанную в глубине стола порванную цепочку Яна и ныряю под одеяло. Перебираю холодные звенья, и вдруг мне становится так зябко, что тело начинает колотить.
Я не хочу воспроизводить все, что сегодня происходило со мной. Но едва закрываю глаза, воспоминания обрушиваются, будто жар из доменной печи… И меня начинает лихорадить еще яростнее.
Боже…
19
Сама в шоке, от того, как уверенно лгу!
© Юния Филатова «Ты дрожишь…» – преследует меня хрипловатый голос Яна.
Я начинаю привыкать к тому, что он теперь в моей голове непрерывно. Все наши встречи за последние недели на бесконечной перемотке мною заезжены… Нет, не до дыр! Я ничего не забываю! Ни один момент со временем не тускнеет.
Вчера мы, как и договаривались в прошлые выходные, снова ездили за город. Провели с друзьями Нечаева практически весь день. Играли в футбол, катались в парке на каруселях, носились по округе на байке, вместе обедали и ужинали, болтали и над некоторыми его шуточками хохотали до слез.
И снова я ночь после этого не спала.
Невозможно передать словами, что происходит со мной после того, как я прощаюсь с Яном и, отбыв необходимые минуты с семьей, забираюсь в темноте своей спальни под одеяло. Организм сотрясает такими эмоциями, чувствами и ощущениями, что кажется, совокупность этой безумной энергии в самом деле способна разнести меня на кусочки.
«Что ж ты такая мерзлячка, Ю? Еще даже сентябрь не закончился…»
Я действительно никак не могла согреться. Даже когда дождалась, чтобы Нечаев укутал в свою куртку и прижал меня к груди.
– Ты дрожишь, и дрожишь… Может, это из-за меня, Ю?
Я понимала, что он просто дразнит. Но все равно смутилась и отпрянула. Надула губы, как заметил Ян позже, поддевая указательным пальцем мой подбородок.
«Не принимай мои шутки так близко, зай… Держи конфету…»
Я этих чупа-чупсов за неделю столько съела, что, в конце концов, сбилась со счета. Ян ведь не обманул, приносил их постоянно. Вытаскивал из заднего кармана джинсов со своим обычным хулиганистым видом и выглядел при этом запредельно милым. До мурашек! Дух от него захватывало! А если еще улыбался и подмигивал, я вообще улетала на седьмое небо.
«Так, ладно, зай… Тебе – конфету, мне – сигарету…»
И мы разделяли момент. Чаще всего без слов. Но практически не отрывая друг от друга взглядов.
– Юния, ангел, – возвращает меня в реальность бабушка. – А ты что это сегодня такая странная? Очарована, околдована…
Я, и правда, отличилась. Забыла, где нахожусь.
Традиционный воскресный обед в кругу близких уже вторую неделю навевает на меня тоску. Пробегаюсь расфокусированным взглядом по рядам восседающих за столом родственников, думаю о том, как бы было здорово, если бы мы уже прощались. И тут же, пристыженная собственной совестью, краснею. Чувствую это так явственно… Ткань платья в районе ключиц на миг ощущается прохладной стекловатой.
– Ой, мам… – протягивает со смехом моя родительница. На автомате на нее смотрю. В который раз удивляюсь тому, что даже после смены трех блюд помада остается на месте. А если точнее, то на маминых губах. Это же надо так аккуратно есть! – Ты только заметила, что ли? Наша Ангел с начала сентября витает в облаках! С тех самых пор, как Святослав уехал. Скучает! Могла бы, наверное, полетела бы за ним! Любовь! А что поделать?..
Последнее явно риторика. И слава Богу. Не хотелось бы мне на подобное отвечать.
И без того вспыхиваю еще жарче.
– Ой, ну это хорошо, – вздыхает бабушка, застывая на мне сердобольным взглядом. – А то я уж переживать стала, что нехорошее случилось…
