Джеки не делает ничего, чтобы задобрить прессу. «Джеки с радостью посадила бы в тюрьму каждого, у кого есть пишущая машинка!» — ехидничает Джон. Она панически боится журналистов и рьяно оберегает свою частную жизнь, даже запрещает фотографировать своих детей и обновленные помещения резиденции. Однажды, когда она приезжает в Белый дом с новой собакой, журналисты бросаются к ней и спрашивают: «Чем вы будете ее кормить?» — «Репортерами!» — отвечает Джеки. Когда она падает с лошади, фотография сразу появляется во всех газетах. Джеки врывается в кабинет президента и требует, чтобы он запретил подобные публикации. «Что ты, Джеки, это же сенсация, когда Первая Леди шлепается на задницу!» — весело отвечает Джон, давно привыкший жить под прицелом фотографов. Журналисты — его лучшие друзья. Он знает, как важен для него имидж. Стоит Джеки отвернуться, как он устраивает фотосессии с Джон-Джоном и Кэролайн. Она узнает об этом из газет. Возмущается, выходит из себя, требует положить этому конец. Но ее не слушают. Тогда, чтобы защитить себя, она приказывает обнести детскую площадку кирпичной стеной, поставить вокруг бассейна ограду из матового стекла и насадить по всему парку гигантские живые изгороди из рододендронов. Она согласна «сдавать напрокат» детей, если это необходимо для имиджа президента, но только время от времени, причем тогда, когда сама сочтет нужным. Джеки хочет все держать под контролем. Но не делает ни малейших попыток наверстать собственные упущения. Однажды, рассказывает Китти Келли, на приеме в честь президента Бургибы и его супруги, Джеки упорно избегает присутствующих там женщин-журналисток. Джон хватает ее за руку и подводит к бывшим коллегам. «Поздоровайся с этими дамами, дорогая», — произносит он очень тихо. Джеки повинуется, но взгляд у нее мрачный; муж отпускает ее, и видно, что на руке у нее остался след от пальцев.
Если журналисты наперебой рассказывают публике о малейших подробностях жизни Джеки и детей, то о шалостях президента они не говорят ни слова. А между тем, стоит Джеки отлучиться, как он устраивает в Белом доме вечеринки, и телохранители видят в коридорах резвящихся обнаженных красоток. Он готов пустить к себе первую попавшуюся девчонку, лишь бы она его возбуждала. Однажды охрана в последний момент успевает обнаружить в сумочке у одной из них пистолет! Но ему все равно. Он не желает слышать о безопасности. Ему нужны «девочки». И у него есть помощники, которые их находят. Если эти люди недостаточно расторопны, он выговаривает им: могли бы уж постараться для своего главнокомандующего! У него самого нет времени охотиться, а свежее мясо нужно всегда. Джон проявляет доброту к своим услужливым подчиненным и не прочь разделить удовольствие на всех. Сотрудникам секретных служб, которых вначале его поведение приводило в замешательство, вскоре пришлись по вкусу эти коллективные забавы. «Когда я стал работать с Кеннеди, у меня возникло ощущение, что я попал в труппу бродячих комедиантов. У них всегда был праздник, казалось, с ними не может произойти ничего плохого, — вспоминает один из президентских телохранителей. — Никому из нас не приходило в голову донести начальству или слить информацию журналистам. Это было бы расценено как предательство. И ряды немедленно сомкнулись бы. Если бы среди нас завелся доносчик, остальные старались бы держать при нем язык за зубами или решительно опровергли бы его слова». Даже среди персонала Белого дома существует заговор молчания.
Порой Кеннеди ведет себя так, что приходится ставить его на место. Как в случае с Ширли Маклейн. Однажды, по просьбе Синатры, она в костюме шофера садится в великолепный лимузин и встречает президента в аэропорту. Как только дверцы захлопываются, пассажир начинает приставать к ней. Актриса отбивается, на ходу выскакивает из машины и залезает опять… но на заднее сиденье. Впрочем, Ширли Маклейн отнеслась к этому происшествию с юмором, заявив: «По-моему, президент, который трахает женщин, — это лучше, чем президент, который трахает свою страну!»
Филипп де Боссе, в то время работавший корреспондентом «Пари-Матч» в Вашингтоне, прекрасно помнит чету Кеннеди. «Правление Кеннеди было ориентировано на молодежь, оно воплощало в себе надежду. Однако оно не было основано на правдивости. Например, прессе было известно, что супруги Кеннеди не ладят друг с другом, хотя президент всеми силами старался сохранить представление о себе как прекрасном семьянине, рядом с которым жена и прелестные дети. Читателям хотелось верить в мечту, и мы помогали им в этом. Правление Кеннеди было виртуозным спектаклем, который поставили специалисты по связям с общественностью. Я часто задавался вопросом: что сказали бы читатели, узнай они, что Жаклин Кеннеди, считавшаяся самой соблазнительной, самой желанной женщиной в мире, не способна удовлетворить собственного мужа? В этом не только ее вина. Кеннеди был слишком сосредоточен на своих удовольствиях. Это, быть может, и не мешало ему управлять страной, но вряд ли помогало. Мы были пленниками мифа, который отчасти создали сами. Профессиональные имиджмейкеры придумали привлекательный образ. А журналисты попались на удочку и впоследствии вынуждены были подпитывать этот образ».
Джеки все это прекрасно знает, но теперь у нее есть своя философия. Она отправляется в небольшое путешествие или просто уезжает на уик-энд, чтобы предоставить мужу свободу действий. «Мне нужно оказаться там, где я смогу побыть одна», — признается Джеки. Куда-нибудь подальше от Белого дома, который ей опротивел: тошно представить себе, что там творится… Но иногда она получает и наглядные тому доказательства. Однажды горничная кладет в ящик с ее бельем черные трусики, забытые в постели Джона. Джеки приносит их президенту: «Верни хозяйке, это не мой размер!»
Она мстит по-своему: тратит деньги, не зная удержу. Джон впадает в ярость, когда ему приносят счета. «Эти чертовы французские портные угробят мою политику “новых рубежей”!» Она окидывает его ледяным взглядом — и продолжает в том же духе. Ей не хочется, чтобы он воображал, будто она ни о чем не догадывается или страдает молча. Показывая Белый дом одному из гостей, она открывает дверь кабинета, где находятся две молодые женщины, и небрежно роняет: «Это любовницы моего мужа».
А еще она отводит душу, устраивая ему ужасные сцены, когда остается с ним наедине. Однажды в Майами, в пасхальное воскресенье, они направляются в церковь. Джон собирается медленно, тянет время. Внизу, у дверей, ждут журналисты: им надо запечатлеть на пленке эту красивую, благочестивую пару. И они слышат, как самая влиятельная дама в стране кричит мужу: «Ты пойдешь или нет, сволочь? Это ведь ты захотел туда пойти, это тебя они хотят видеть. Повяжи галстук, надень пиджак, и пошли!»
Иногда, собираясь к мессе, она надевает мини-платье без рукавов, сандалии на босу ногу и, проходя мимо журналистов, корчит им рожи.
Постепенно она привыкает к создавшейся ситуации. Приметив на пляже какую-нибудь секс-бомбу с большой грудью (Джон это любит), докладывает ему. Или, чтобы позлить его, заставляет на ужине в Белом доме сидеть между двумя его бывшими пассиями. А во время ужина наслаждается его замешательством и любуется надутыми физиономиями соперниц.
Ее собственная личная жизнь безупречна. Ничего такого, что давало бы пищу для сплетен. Она очаровывает всех мужчин, с которыми ей приходится встречаться, однако ни одного из них не удостаивает особого расположения. Иногда, во время танца, она, чтобы подразнить Кеннеди, страстно прижимается к партнеру. Он хмурится, ворчит сквозь зубы. На несколько ночей возвращается к ней, а потом снова бежит за первой же юбкой. Ему можно всё, но это не значит, что он предоставляет ей такую же свободу. Когда в августе 1962 года Ли приглашает Джеки вместе с Кэролайн поплавать на яхте вдоль берегов Италии, рядом с Джеки часто оказывается Джанни Аньелли. Сразу несколько газет публикуют их фотографию на первой полосе. Джон немедленно посылает ей телеграмму: «Побольше Кэролайн и поменьше Аньелли!»
И все же о них будут какое-то время судачить, ведь Джеки кокетка и любит, когда ее окружают мужчины, но доказательств никто предъявить не сможет. Хотя за ней следят день и ночь. Вашингтонские сплетницы посрамлены: тайна, которой привыкла окружать себя Джеки, в очередной раз оказалась им не по зубам.
Не для того она безропотно сносила выходки Джона, чтобы позволить поймать себя на месте преступления! Скорее всего она предпочла остаться пленницей собственного образа, который так успешно создала. Надо сказать, это было ее единственным утешением. И единственным ее достоянием, кроме детей, которыми она гордилась. Своим безукоризненным поведением она заткнула рты болтунам и ничтожествам и вновь оказалась на недосягаемой высоте.
IX
К концу 1961 года Джеки уже не просто молодая жена знаменитости: она сама — знаменитость, муж которой занимает пост президента Соединенных Штатов Америки.
