— Если новых, то летом. Иногда бывает и в другое время года. А почему вы спрашиваете?
— Я могу посмотреть трудовые книжки ваших сотрудников?
— Нет. У меня их нет, а завуч сейчас где-то в школе. Нужно будет найти ее, чтобы открыла сейф.
— А папка с приказами за последние несколько лет у вас есть?
— Конечно, есть. Но она тоже не у меня. Зачем мне хранить эту папку? Хотя подождите, сейчас придет мой секретарь, она может показать вам папку с копиями приказов за этот год. У нас их не так много.
— А за прошлые?
— В архиве, — сказал директор, — мы храним их не больше пяти лет. Какие у нас приказы. Кого-то поощрить, кого-то уволить. Вот и все. Еще приказы о зачислении на работу.
— Я бы хотел посмотреть документы, — настаивал Дронго.
— Хорошо. Я скажу завучу, чтобы она показала вам папки за последние несколько лет. Вы подождите здесь или пройдите в учительскую. Она на третьем этаже.
— Я помню, — кивнул Дронго, — пусть завуч подойдет туда, я тоже поднимусь.
Он вышел из кабинета директора. Вейдеманис терпеливо наблюдал, как проверяли людей. Все шло спокойно. Дронго подошел к нему.
— Давай поднимемся на третий этаж, — предложил он, — только сначала зайдем в кабинет физики. Я хочу посмотреть, чем закончилось задержание Магеррамова.
Они прошли по коридору и стали подниматься наверх. Неожиданно Дронго остановился и взглянул на перила лестницы. На деревянных перилах его привлекло какое-то пятно. Он всегда тщательно следил за руками и коротко стриг ногти. Поэтому ему пришлось достать кредитную карточку и ковырнуть пятно.
— Что случилось? — спросил, оборачиваясь, Вейдеманис. — Что-нибудь нашел?
— Это воск.
— А ты думал найти пятна крови? — улыбнулся Вейдеманис. — Тогда все было бы проще. Но Альтман прав. Я думаю, убийца ударил Керимова так, чтобы не испачкаться его кровью.
— Возможно, — согласился Дронго. На втором этаже толпились человек десять. Здесь были выпускники злополучного класса, полицейские, сотрудники министерства безопасности. Дронго, увидев Лейлу, подошел к ней.
— Вы его не убедили? — понял Дронго.
— Его невозможно убедить, — вздохнула Лейла, — он считает, что это не доказательство. Наоборот. Он говорит, что таким образом Фазиль пытался устроить себе алиби. Я не понимаю, какое алиби? Ведь он меня отвез на дачу. А Эльмиру убили почти сразу после нашей встречи. Он бы не успел вернуться. Даже если бы гнал машину изо всех сил. Разве что на вертолете.
— Самое печальное, когда человек упорствует в своих заблуждениях, — невесело прокомментировал Дронго. — Впрочем, даже если мы докажем, что Магеррамов остался на даче, то и тогда не убедим майора. Ему нужен конкретный результат. Он забудет о других убийствах и обвинит задержанного в убийстве прокурора. Тем более, что на пистолете будут найдены отпечатки пальцев Фазиля.
— Его могут посадить? — встревожилась Лейла. — У него было столько неприятностей в жизни. Ему только этого и не хватало.
— Если найдем настоящего убийцу, то не посадят.
— А вы верите, что найдем?
— Обязательно, — Дронго повернулся, чтобы подняться на третий этаж, когда почувствовал чье-то прикосновение. Он обернулся. Рядом стояла Кирсанова.
— Вы меня извините, — сказала она, — я иногда говорю глупости. Сама не знаю, почему. Характер такой вспыльчивый. Я не хотела вас обидеть. Надеюсь, что с вашей женой все будет в порядке.
Вейдеманис, услышав ее слова, удовлетворенно хмыкнул. Дронго укоризненно посмотрел на него и ответил:
— Спасибо. Вы хотите мне еще что-то сказать?
— Нет. Не знаю, — она замялась, — я не уверена…
Он терпеливо ждал.
— Нет, — наконец сказала она, — нет, ничего. Извините меня.
Она отошла. Дронго нахмурился. Уже поднимаясь на третий этаж, он сказал Вейдеманису:
— Что-то она мне хотела сообщить. Жаль, что не решилась. Нужно торопиться, иначе потом задержанного Магеррамова увезут в следственный изолятор и оттуда его невозможно будет вытащить.
— Даже если ты докажешь его невиновность?
— Даже в этом случае, — вздохнул Дронго, — у нас все еще советский менталитет. Вернее, менталитет времен НКВД. «Если арестовали — значит за дело. Если взяли, значит виновен. Дыма без огня не бывает». В наших судах невозможно надеяться на оправдательный приговор, если, конечно, не заплачено заранее судье и прокурору и если оправдательный приговор не согласован с вышестоящими инстанциями. Боюсь, что для ломки этой системы нужны не новые законы, а новые люди.
На третьем этаже, рядом с учительской, стояла пожилая женщина. Это была завуч школы. Она явно нервничала, не понимая, зачем этим незнакомцам потребовались документы школы.
— Я вам все покажу, — нервно сказала она. — Что вы хотите посмотреть?
— Для начала я вас попрошу не нервничать, — сказал Дронго, улыбаясь, — и немного успокоиться. Мне нужны некоторые документы и копии приказов. Думаю, мы быстро во всем разберемся.
— Надеюсь, — вздохнула женщина. «Надеюсь, что этот вечер когда-нибудь кончится, — подумала она. — Нужно раз и навсегда запретить эти встречи выпускников, и тогда все будет в порядке».
Глава 14
Он смотрел документы недолго, минут двадцать. Затем, подозвав завуча, о чем-то спросил ее. Вейдеманис видел, как она мялась, как медлила с ответом и, наконец, в чем-то призналась. Дронго показал ей на запись в документе и закрыл папку. Затем он поднялся и подошел к Вейдеманису.
— Вот и все, — почему-то печально сказал он, — преступление раскрыто. Все закончено.
— Ты хочешь сказать, что уже все знаешь?
— Да, — ответил Дронго, — в общих чертах, пожалуй, все. Я знаю, кто убивал, почему убивал и, кажется, даже знаю, как убивал. Давай спустимся вниз, я попрошу Ахмедова снять наручники с Магеррамова и потом все вам расскажу.
Они вышли из учительской, прошли в конец коридора, где был убит Керимов. Тело уже унесли на носилках, предварительно прикрыв простыней. Но рядом с туалетом, где произошло убийство, дежурил сотрудник полиции. Увидев Дронго, он козырнул и поздоровался. Дронго кивнул и спустился на второй этаж. Там уже стояли сотрудники Министерства национальной безопасности, готовые увезти задержанного с собой. Дронго протиснулся в кабинет физики. Вейдеманиса пропустили вместе с ним.
— Он не признается, — зло сообщил Ахмедов, когда они вошли, — думает, что может валять дурака бесконечно. Ничего, у нас он быстро заговорит.
— Надеюсь вы не имеете в виду физическое воздействие? — спросил Дронго, и было непонятно, шутит он или спрашивает серьезно.
Ахмедов взглянул на него и пожал плечами.
— Пытки запрещены законом. Мы подали заявление в Совет Европы, — очень серьезно ответил он, на всякий случай посмотрев на Вейдеманиса. Затем добавил:
— Сам во всем признается.
— Не сомневаюсь, что у вас он признается не только в покушении на прокурора, но еще в нескольких преступлениях, — сказал тем же иронически-невозмутимым тоном Дронго, — но будет лучше, если вы снимете с него наручники.
— Послушайте меня, — разозлился Ахмедов, — я лично вас очень уважаю. Говорят, что вы известный эксперт, хороший специалист. Я ничего не имею против вас. Но не нужно лезть в наши дела. Даже если бы я был ангелом, а он — моим родным братом, то и тогда я должен был бы его задержать. Мы нашли его с оружием в руках. С табельным оружием, которое принадлежало убитому. Этого достаточно для задержания.
— Но он ведь объясняет, что случайно нашел пистолет.
— Это он будет объяснять нашему следователю. И прокурору, который будет надзирать за следствием. Сейчас я его отправлю к нам в изолятор, а потом выслушаю ваши аргументы.
— Нет, — сказал Дронго, — не потом. А сейчас. Дело в том, что я нашел настоящего убийцу.
Эффект был неожиданным. Ахмедов посмотрел по сторонам, потом взглянул на Дронго и, наконец, медленно спросил:
— Вы нашли убийцу?
— Да. И мы должны поторопиться, чтобы его арестовать. Вместо этого я трачу драгоценное время на вас, пытаясь убедить, что Фазиль Магеррамов не убивал вашего прокурора.
— Где убийца? — быстро спросил Ахмедов. — Он еще в здании?
— Да, — сказал Дронго, — пойдемте, я вам все объясню…
Он не успел договорить, когда из коридора послышались крики.
— Черт возьми! — не выдержал Ахмедов. — Неужели опять что-то случилось?! Дежурный, охраняйте задержанного, наручники не снимать и никого к нему не подпускать!
Ахмедов поспешил в коридор. Дронго и Вейдеманис вышли следом. В коридоре царила настоящая паника.
— Ее убили! — громко крикнул кто-то. Раздался женский крик. Это была Ольга. Она стояла бледная, как полотно. Очевидно, она была в состоянии, близком к обмороку. Все бросились в другой конец коридора. Там на полу лежала Светлана Кирсанова. Присевший на корточки рядом с ней полицейский пытался приподнять ее голову.
— Что случилось? — крикнул Ахмедов, подбегая.
