— Да, конечно. Вообще, когда я дорасскажу тебе эту историю, ты увидишь, что эта жизнь очень похожа на свое «венецианское последствие». Это как бы иллюстрация к тому принципу перерождений, о котором ты рассказывал. «Сюжеты наследуются непостоянно» — сказал ты тогда. И сейчас я убедилась в том, что это действительно так.
— Ну, и как развивались наши взаимоотношения среди диких трав и дремучих лесов за несколько сотен лет до венецианских карнавалов?
— В тот первый раз мы только обменялись двумя-тремя словами, познакомились, и ты уехал. Однако каждый день после этого ты стал навещать меня на моем вересковом холме. Ты приезжал совсем ненадолго, смотрел на меня, что-то говорил и снова уезжал обратно. Постепенно я поняла, что начала влюбляться.
Однажды ты приезжаешь и сразу, даже не слезая с лошади, задаешь мне вопрос: «Поедешь со мной? Я хочу на тебе жениться!». Кажется, что при этом у тебя не возникает никаких сомнений по поводу моего утвердительного ответа, однако вопреки твоей уверенности вместо согласия я только грустно качаю головой и говорю:
— Нет. Сестра моя вышла замуж. Она довольна. А я не такая, как она. Я принадлежу лесу. Он подарит мне свободу. Я должна. Он меня хочет забрать.
Ты смеешься и с каким-то юношеским задором заявляешь:
— Я подарю тебе свободу! Лес тебе больше не нужен. Пусть ищет себе кого-нибудь другого!
Я оглядываюсь на лес, который как будто бы начинает тянуть ко мне свои кряжистые руки-ветви, и понимаю, что уже почти готова пойти наперекор своей собственной одержимости, и что только ощущение непередаваемой свободы, которое я могу обрести лишь в лесу, удерживает меня от последнего шага в сторону мирской жизни. Я вновь смотрю на своего будущего жениха и повторяю:
— Но там остались моя мать и сестра. Они приходят ко мне. Мое место с ними.
Ты смотришь на меня, упиваясь моей почти первозданной красотой, и говоришь:
— Твое место там, где тебя ждет твое счастье. А мать и сестра пусть приходят — мы встретим их с почетом!
И тогда я решаюсь — отбросив назад свои прекрасные волосы и поднявшись с земли, я протягиваю тебе руку и говорю:
— Увези меня отсюда, увези навсегда.
Ты подхватываешь меня и сажаешь на лошадь. Отныне моя судьба решена.
— И что, я так и увез тебя, ничего не объяснив твоему отцу? — удивился он.
Я засмеялась:
— Нет, это было бы на тебя не похоже. Конечно, ты сделал все так, как полагается. Просто дальше мне было плохо видно, и я перестала вспоминать. Потом, правда я еще раз вернулась и посмотрела продолжение этой истории…
— Так расскажи мне об этом.
— А ты еще не устал слушать мою болтовню? — спросила я и ушла с балкона в комнату.
— Ты же знаешь, что я не отношусь к этому как к болтовне, — сказал он, последовав за мной. — А что ты хочешь сейчас сделать?
Я задумчиво стояла возле стола и рассматривала старинную книгу, открытую на гравюре, изображающей средневекового алхимика, погруженного в поиски философского камня.
— Я очень хочу поехать куда-нибудь на твоей машине, — сказала я. — Прямо сейчас. Как ты на это смотришь?
— Положительно, — сказал он, беря с секретера ключи. — Ну а поскольку для нас с тобой не существует никаких границ, цель нашего путешествия может быть абсолютно неожиданной…
— Итак, куда мы направимся? — спросил он спустя минуту, когда мы, взявшись за руки, сбегали вниз по мраморной лестнице.
Остановившись при выходе из подъезда, я спросила:
— Ты можешь показать мне то место, где когда-то находился этот вересковый косогор? Я очень хочу увидеть, во что превратились теперь эти пологие холмы, которые давным-давно подарили мне твою любовь.
— Могу ли я? Нет, дело вовсе не во мне, — сказал он и распахнул передо мной дверь парадной. — Понимаешь, для того что бы что-то видеть, требуется, прежде всего, твоя сила, а во-вторых — само умение смотреть. Я же лишь могу сопровождать тебя в этих путешествиях и периодически что-то пояснять. Итак. Если ты чувствуешь, что готова, то можем отправляться в путь.
* 10 *
Машина с легким шуршанием отъехала от подъезда и проследовала в сторону городских окраин, оставив позади деревья, украшенные бело-красными пятнами цветов, которые в этот год на удивление поздно распустились.
— Я думала, что акация не может цвести в такое время, — задумчиво сказала я. — Если бы холода продержались еще несколько дней, то этим цветам уже не суждено было бы увидеть солнечных лучей.
— Они просто распустились бы чуть позже, только и всего, — сказал он.
— Почему?
— Потому что всему свое время. Сначала оно пришло для заморозков, а теперь настало для акации.
— А когда придет наше время? — спросила я и отвернулась в сторону бокового окна. — Акация ведь могла и засохнуть от ожидания теплых дней.
— Нет, просто этот пример неудачный. Суть здесь не в этом, а в порядке вещей. Так или иначе, в холоде или зное, в мире или в войне, зима все равно приходит на смену осени, весна ее сменяет, лето следует дальше, а потом все повторяется снова. Это всего лишь мировой закон — люди расстаются, чтобы встречаться вновь, дают клятвы, чтобы их сдерживать, берут в долг, чтобы отдавать, отдают, потому что были должны и так далее…
— Но она могла засохнуть, не дождавшись тепла, — снова повторила я.
— Тогда из ее прошлогодних семян произросли бы деревья, которые стали бы снова и снова, также как и она по весне, вспыхивать мелкими огоньками пестрых соцветий.
— А мы с тобой тоже? Тоже не дождавшись теплых дней, засохнем и перевоплотимся, повинуясь этому мировому порядку, в каких-то иных людей, которые будут все не так как мы чувствовать, видеть и понимать? Я так не хочу. Я не согласна… — сказала я и, вновь отвернувшись к окну, закрыла глаза и расстроенная немного задремала.
Когда спустя некоторое время я очнулась, было около пяти часов вечера. Горячее солнце сияло из-за макушек деревьев, окрашивая серое покрытие дороги в неправдоподобно-бронзовый цвет. Мы ехали по какому-то незнакомому почти пустому шоссе, невдалеке от которого стояли деревенские дома с высокими печными трубами, и паслись среди трав рыжие коровы.
— Где мы находимся? — спросила я, удивленно разглядывая непривычный пейзаж.
— Сейчас узнаем, — ответил он, останавливая машину около двух устало бредущих по дороге фермеров в пыльной одежде.
— Ты хочешь спросить у них, как проехать к тому месту, где почти тысячу лет назад одна девушка влюбилась в хозяина нескольких гектаров земли? — засмеялась я.
