Фома первым не выдержал этой пытки — отбежал, сел на песок, прочистил кашлем горло. С тревогой следил за тем, как разрастается в воздухе пылевой купол. Скверно получилось… Понятно, хорошо то, что хорошо кончается, да вот только кончилось ли оно? Вон какое облако, небось с пяти километров видно, лучшего способа демаскировки спальни и не придумать…
Будто услышав его мысли, пылевой купол начал быстро таять и спустя минуту-другую сошел на нет. Фома посмотрел на Георгия Сергеевича, продолжавшего надрывно кашлять, — тот уже не напоминал серую гипсовую фигуру. Взъерошив лохматую шевелюру, Фома обнаружил, что пыль исчезла и оттуда.
Прах эфемерного трамвая дематериализовывался на глазах. Таял, оседал серый сугроб. Словно устыдившись несуразности, Плоскость торопилась стереть без следа ее остатки. Из ничего — через нежизнеспособное порождение глупого сна — опять в ничто. Круговорот.
Очень скоро исчез и сугроб. Еще раньше перестал кашлять Георгий Сергеевич, успев с неподдельным интересом понаблюдать за агонией серой пыли. Мол, и из неудачного эксперимента можно извлечь ценную информацию.
— Трамвай-торпедоносец — это что-то новое в военной технике, — съязвил, приблизившись, Фома. — Вы точно во флоте не служили?
Георгий Сергеевич сокрушенно развел руками:
— Нигде я не служил. Хотя в детстве, признаюсь вам, мечтал стать моряком-подводником. Потом и вспоминать об этом перестал, а вот ведь… Сам не понимаю, как это получилось. Сны, знаете ли, вещь неподконтрольная…
— Подконтрольная, — парировал Фома. — Пусть не полностью, пусть отчасти, но подконтрольная. Я знаю. Но вы не расстраивайтесь, вы не виноваты, у вас просто нет навыка. Вас воображение подводит.
— А вас не подводит?
— Когда как, — признался Фома. — Тут есть кое-какие методы. Самый простой: не думать о белой обезьяне. Понимаете?
— Безусловно, — кивнув, согласился Георгий Сергеевич. — Не думать невозможно… если, конечно, небывальщина. Небывалое всегда поражает воображение и сидит в голове гвоздем, а запрет вызывает естественный бунт подсознания. Тут все равно — белая обезьяна или, допустим, кубический огурец. Чем страннее, тем лучше. Но ведь вам… то есть нам… нужно обыкновенное легкое оружие, не так ли? Что странного в пистолете знакомой вам системы? В гранате? В пулемете, наконец?
— Все равно метод действует. Сновидениями можно управлять. Особенно перед пробуждением, в дреме. Вы хоть помните, что вам снилось?
Георгий Сергеевич беспомощно развел руками:
— Я никогда не запоминаю снов…
— Хорошо, что материализуются только предметы, а не сюжеты, — подвел итог Фома. — Представляю себе вашего монстра в действии…
Георгий Сергеевич кивнул с виноватым видом, но сейчас же воспрял и предъявил претензию:
— Быть может, вы просто рано меня разбудили? Зачем? Я ведь вполне мог выспать что-нибудь еще…
— Что? Крылатый бронепоезд? Подводную тачанку? Асфальтовый каток космического базирования?
Георгий Сергеевич только фыркнул.
— Я тоже не служил, — признался Фома. — Вы ведь знаете, я студентом был, когда меня сюда забросило. Как раз летнюю сессию сдал за второй курс, собирался летом и подработать, и отдохнуть немного… ну и вот. Да я вам это уже рассказывал. Плохо то, что военная кафедра у нас должна была начаться на третьем курсе. А хорошо то, что я два года занимался спортивной стрельбой. Пистолет Марголина я могу выспать без проблем. Винтовку малокалиберную спортивную — запросто. Они мне то и дело снятся. Только нам сейчас надо что-нибудь посерьезнее — я думаю, десяток автоматов Калашникова, один пулемет, один-два гранатомета, снайперскую винтовку, слонобой какой-нибудь помповый… Ну, еще гранаты, холодное оружие, ракетницы для сигналов… И побольше патронов, только не в цинках, а россыпью… Что еще?
— Э-э… может быть, бронежилеты, как вы думаете?
— Пригодятся. Но сначала оружие.
— Э-э… Извините, Игорь, друг мой, а почему патроны россыпью? Разве в ящиках, то есть в этих… в цинках не удобнее?
— В цинках удобнее, а россыпью долговечнее, — объяснил Фома. — Я же вам говорил, помните? Чем предмет меньше весит, тем дольше служит. Я могу выспать коробку патронов, могу и цинк, могу даже вагон, но Плоскость воспримет их как один предмет. Что тут непонятного? Да вот, скажем, ваш трамвай с торпедой. Он рассыпался, а где торпеда? Вы ее видите? Нет, потому что она рассыпалась вместе с трамваем, хотя весит гораздо меньше. Просто Плоскость решила, что трамвай и торпеда — одно целое… ну и вот. А мой «марголин»? Георгий Сергеевич, дорогой, ведь пистолет же из деталей состоит! А распадется, когда придет его срок, весь, разом. Очень просто.
— Не очень-то это просто, — пробормотал Георгий Сергеевич. — Впрочем, ладно. Жаль, сейчас не время — на досуге я с удовольствием поэкспериментировал бы… Игорь, друг мой, это можно будет устроить? Попозже?
— Попозже — сколько угодно, — уверил Фома, пожав плечами, и не удержался — фыркнул. Ну, учитель! Ну, интеллигент! Ну, естествоиспытатель! Эксперименты ему подавай там, где надо просто выживать! Чудик, ей-ей.
— Вы вот что, — добавил он, помявшись. — Я сейчас спать лягу, а вы вот что… Сны, знаете ли, разные бывают. Контроль контролем, а иной раз такое приснится… В общем, камень видите? Да, вон тот. У меня к вам есть просьба. Если меня во сне потянет э-э… на эротические фантазии, это сразу станет видно. Так вы ту бабу гипсовую — камнем, камнем! Без жалости. Вот. Если начнут возникать рыбы — их тоже, и колите помельче. Видеть их уже не могу…
Рыбы явились сразу, еще в дреме. Фома расшугал их и принялся старательно думать об оружии. Вот ручной пулемет… надежный, удобный в работе и переноске, с длинным вороненым стволом и большой коробкой для ленты. Спокойно, без суеты и нервов, выцелить перебегающую от бархана к бархану фигурку, плавно нажать на спуск — и он загрохочет, мягко отдавая в плечо, и фигурка споткнется. Вот гранатомет РПГ… нет, его пока не надо, гранатометами и осколочными гранатами к ним займемся в другой раз. Значит, пулемет… Работает. Та-та-та. Пауза. И снова: та-та-та. А рядом, справа и слева, такими же короткими точными очередями бьют автоматы. И много патронов. Море патронов россыпью на дне окопа. Ноги по щиколотку утопают не в стреляных гильзах, а в новеньких, тускло блестящих патронах. Это, не считая немалого количества снаряженных магазинов и лент. Убийственный огонь. И нет спасения, разве что укрыться за танковой броней. Зримый, явный перевес над противником.
Явный, но не абсолютный. Окоп — недостаточное укрытие. Хорошо бы тоже укрыться за какой-нибудь броней, желательно потолще, да и мощь огня не мешает радикально увеличить…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
