От напряжения голова, кажется, вообще перестала что-либо соображать. Мысли спутались. Лена провалилась в какое-то странное забвение. На секунду ей показалось, что она не в темнице, а идет по набережной. Тихий осенний день. Летний сад. Крики чаек… Какие-то стихи крутятся у нее в голове. Совершенно дурацкие, но лучше их записать, а то не отвяжутся. Она потянулась к сумочке за блокнотом…
Наваждение спало. Ни сумочки, ни блокнота, а вместо ее одежды — сырой холщевый саван, больше похожий на мешок. Мор-глуты уже прорываются сквозь туман. А в голове все так и крутится какое-то дурацкое четверостишие.
«Вот же оно!» — Лену осенило. Она собрала остатки сил и громко, на все подземелье прокричала:
— На земле и под землею, Темной ночью, светлым днем, Заклинаю силой злою, Пусть враги горят огнем!
Чертенок, по-прежнему болтавшийся на цепочке, громко взвизгнул, и, как показалось Лене — радостно. Глуты немного опешили, но продолжали напирать. Лена уже чуть было не отчаялась, когда вновь раздалось тихое шипение.
Струйки тумана вновь врывались в подземелье из всех щелей. Только это был другой туман. Свет от него исходил желтоватый и более яркий, туман стелился по полу и на его поверхности играли багровые всполохи.
Глуты отступили. Они жались к стене. Несколько — шмыгнули в дверь, но остальным путь преградил туман. Они боялись и отступали.
И вот новый туман коснулся глута, зажатого в кольцо. Тот вспыхнул ярким пламенем и тут же исчез. За ним — второй, третий… Загорелись мор-глуты. Они не исчезали так сразу, а какое-то время безмолвно носились по подземелью, пытаясь сбить огонь, но потом полностью растворялись в нем.
Вскоре глутов не осталось. Послышались радостные возгласы выживших. Туман растворился в воздухе, но перед этим сами собой загорелись все лампы. Даже те, что висели под самым потолком, и которыми давно не пользовались.
— Ортала-а! Ты спасла нас! — радостно заверещал чертенок, раскачиваясь на цепи.
— Кто ты? И почему называешь меня Ортала? — у Лены были некоторые догадки, но она все же решила спросить.
— Хрепл! Семен! — пропищал чертенок. — А ты — Ортала!
— Хорошо, Семен. Как бы нам теперь выбраться отсюда? Есть заклинание, что справится с оковами?
— Нет. Надо уничтожить амулет. Там, наверху, — пропищал чертенок. — Нам помогут. Кто-то разрушил печать клейма. Может, и этот амулет уничтожат…
Лена решила все же попробовать что-нибудь сделать. Она собрала силы и сосредоточилась на оковах. Цепи и кандалы, казалось, немного нагрелись и засветились синими искрами. Но ничего не произошло.
— Не трать силы, ты еще слаба! Тебе не справиться с амулетом Дюссельдорфа! — заверещал Семен. — Подожди, не расходуй себя, вдруг появятся глуты! Только ты сможешь нас спасти!
Она остановилась. Оковы уже нагрелись настолько, что начали жечь. И, судя по крикам, не ее одну. Все кандалы были связаны одной длинной цепью, что шла по стене темницы. Видимо на ней, на этой цепи, и лежало какое-то заклятие.
Лена почувствовала себя слабой и изнеможенной. Глуты, а потом вызывание тумана отняли все ее силы. Она прилегла на пол и провалилось в черное забытье, столь глубок был ее сон.
Но потом чернота сменилась видениями. Лена видела в них себя, но в то же время и не себя. Она знала, что это — она, но так же знала, что она — Ортала. Ведьма из графства Вольронт. И с ней всегда был он, человек, любовь к которому жива, спустя много столетий. Акрон Вольронт.
Первое видение предстало в огне. Ортала кричала от нестерпимого жара и страха. Она находилась на площади. Толпа разъяренных крестьян окружала ее. Она была привязана к столбу, а под ногами полыхал костер.
Казалось, уже не будет спасенья, но вдруг она заметила всадника на огромном черном коне. На полном ходу, он ворвался в толпу. Сверкнул меч. Брызнула кровь. Покатились срубленные головы. Испуганные крестьяне разбежались. Огромная толпа, человек сто, не меньше, разбежалась, испугавшись Акрона.
Он разбросал костер, перерезал путы, подхватил ее на руки и поцеловал. И жаркий поцелуй охладил ее раны. Охладил тот огонь, что разожгли эти никчемные людишки у нее в душе. Его поцелуй вернул ее к жизни.
Видение исчезло так же резко, как и появилось, тут же сменившись другим.
Ортала находилось в маленькой избушке в самом центре Ведьминого леса. Она знала, что это ее дом, и что она тут счастлива. Повсюду были цветы. Она сидела на большой кровати, устланной волчьими шкурами, у ее ног терся, мурлыча, кот. Или не кот… Она посмотрела внимательнее. Нет же, какой это кот?! Это ее любимый хрёпл! Обрадовавшись, она почесала Якоба за ушком. Она улыбнулась воспоминаниям, что навеял хрепл и его забавное имя…
Помнится, так звали одного монаха. Она заразила его чумой, а Акрон, полуживого, отвез его в город и подбросил к городским воротам. Мерзкий был городишко, но, к счастью, был… Черный мор! Старый барон и его людишки получили по заслугам!
За окном послышался стук копыт. Сердце Орталы дрогнуло и затрепетало. Любимый! Акрон!
А потом они любили друг друга на волчьих шкурах, позабыв обо всем на свете, и казалось, время остановилось, даря вечное блаженство лишь им двоим.
В следующем видении, Ортала оказалась в замке. Его черные стены возвышались на скалистом уступе. Темный лес вокруг, а в небе луна и стайки летучих мышей. И лишь они вдвоем. Ортала и Акрон. И пыль веков шуршит под их ногами. Там они провели вдвоем много счастливых лет… а, может, веков…
И вот они в городе. Широкая северная река устремилась в залив, разбиваясь на несколько рукавов. Петербург. Здесь Акрон остановил время. Здесь он оградился от мира людей. Здесь он собрал несметное войско, заселил город и сделал ее, Орталу, своей императрицей. Это видение было четче и явственнее прочих. Но что же было потом?..
Поднялась вода. Непокорная река вырвалась из берегов, сильная и неукротимая, она воспротивилась гранитному плену и разорвала оковы. Акрон был тогда в своей крепости, а Ортала направлялась к нему на лодке. Она тонула! Темное ненастное небо… темная холодная вода… тьма объяла ее. Но и это не стало концом. Потом были русалки. Они помогли. Они спасли. А потом Набережная Фонтанки и человек, назвавшийся другом Акрона. Дюссельдорф. Потом они были у него дома, и случился пожар… а потом… потом…
— Очнись! Ортала-а! Очнись! — хрепл Семен, раскачиваясь на цепи, ухватил Лену за саван и тянул из последних сил. — Очни-и-ись!
Лена открыла глаза. Она лежала на полу, в темнице. Но сейчас было как-то по-особенному мокро и холодно. Она приподнялась. «Черт! Вода!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
