— Не так, — недовольно проворчал Рогус. — Жаль, что ты не видел, как этот простачок в кают-компании читает стихи. О, это торжественное и пышное зрелище. Смотри.
И Рогус начал буквально глумиться надо мной, передразнивая и утрируя мою манеру читать стихи.
Я и не предполагал, что фарсан Рогус затаил такую злобу против меня, единственного оставшегося в живых человека. Вероятно, настоящий Рогус, тот, который был убит фарсаном на Зургане, тоже был человеком завистливым и злым и так же тщательно скрывал это.
— Не верю, — смеялся “мой” фарсан, глядя, как Рогус изображает меня. Смех его был какой-то жидкий и невыразительный.
— Не то, — поморщился Рогус. — Тонри-Ро смеется не так. А впрочем, все это неважно.
— Как неважно? — гнусавил “мой” фарсан. — Мне нужна индивидуальность Тонри-Ро. Без нее я чувствую себя неполноценным. Твои тренировки почти ничего не дают. С их помощью я заучил лишь несколько привычек Тонри-Ро. Но это не то. Я даже не имею его голоса. Я хочу быть капитаном корабля. А для этого мне нужно приобрести индивидуальность Тонри-Ро сразу, одним приемом, вот так.
Я с ужасом увидел, что фарсан растопырил пальцы и сделал вид, что вцепился в чью-то голову. Я знал, что таким приемом с помощью особого излучения фарсаны “обшаривают” человеческий мозг, исследуют его микроструктуру. При этом все знания и опыт человека, система его мышления, вся наследственная и приобретенная информация как бы переливаются из человека в фарсана. Человек погибает.
“Мой” фарсан продолжал с вожделением изображать, как он шарит пальцами, испускающими лучи, по моей голове.
— Хватит паясничать, — грубо прервал его Рогус. У тихого и скромного Рогуса появились новые черты: грубость, решительность и властолюбие. Видимо, власть над фарсанами (он был здесь их вождем) портила Рогуса.
Показывая на шкаф — дьявольское изобретение Вир-Виана, Рогус добавил с недоброй усмешкой:
— Мы из Тонри-Ро на обратном пути сделаем еще одного воспроизводящего фарсана. Постараюсь, чтобы это был безупречный фарсан, вроде Лари-Ла или Тари-Тау. Новый фарсан будет полностью обладать индивидуальностью Тонри-Ро. Вот он-то и станет капитаном корабля.
— А как же я? — забеспокоился гнусавый.
— Насчет тебя у нас появились другие соображения, — сказал Рогус. — И тебе необязательно абсолютное сходство с прототипом. Если планета Голубая населена разумными существами, что вполне вероятно, то мы оставим тебя там с необходимым оборудованием. И ты уже знаешь свою задачу: установить на планете наше господство — господство шеронов и фарсанов.
— Не так уж плохо, — улыбнулся “мой” фарсан, довольный почетной перспективой.
— Да, не так уж плохо, — согласился Рогус. — А сейчас ты должен помнить о том, что никакая материальная система — будь то живой организм или кибернетическая машина — не может выработать сведений или указаний, в которых содержалось бы больше информации, чем ее поступило в память системы извне. Это и есть закон сохранения информации — такой же фундаментальный закон природы, как и закон сохранения энергии и вещества.
— Понимаю. Я и так сейчас много работаю, вбираю в свою память огромное количество информации.
— Особенно ты должен налегать на биофизику, электронику, нейтринологию…
Рогус не закончил перечисление наук. Взглянув в мою сторону, он нахмурился.
— Сколько раз я тебе говорил, чтобы эту щель ты заделал сам, — сказал он и насмешливо добавил: — Видимо, ты такой же лентяй, как и твой прототип Тонри-Ро.
К сожалению, это была правда: я несколько ленив, когда дело касается мелочей.
— Придется самому заварить щель, — проворчал Рогус и, взяв в руки инструмент, решительно направился к стене.
Я спрятался за баллон и затаил дыхание. Раздалось шипение — и щель исчезла. Я попробовал приложить ухо к стене.
Однако голоса доносились настолько глухо, что я не мог разобрать ни одного слова.
Осторожно лавируя в темноте между баллонами, я вернулся в свою каюту.
На душе было тяжело.
30-й день 109-го года
Эры Братства Полюсов
Сегодня днем я так и не притронулся к дневнику. И только сейчас, уже поздно вечером, сел за клавишный столик. Признаюсь, весь день у меня было подавленное настроение. Рухнула последняя надежда найти живого человека. К тому же не очень приятно чувствовать, что на корабле находится уже готовый мой двойник-фарсан. Весь день мне не давал покоя вопрос: как смог Рогус, оставив меня в живых, воспроизвести мою внешность и даже некоторые привычки и врожденные качества? Правда, “мой” фарсан неполноценен: обладая вполне конкретной физической индивидуальностью, он не имеет духовной.
И я нашел этому единственно верное объяснение, когда вспомнил один случай. За несколько дней до торможения, проверяя, как закреплены приборы в грузовом отсеке, я ударился о какой-то острый угол и больно поранил ногу. Лари-Ла проявил удивительную расторопность. Он быстро подскочил ко мне с медикаментами, разорвал на ноге комбинезон и залечил рану. Лари-Ла отрезал изрядный кусок моей кожи и бросил его в сосуд с физиологическим раствором. В этом растворе клетки жили и функционировали еще долгое время. А в каждой клетке хранится таинственная наследственная информация, несущая в себе сведения о структуре всего организма. Вот тем куском кожи с многочисленными нормально функционирующими клет ками и воспользовался Рогус.
Но, чтобы воспроизвести мой духовный облик, весь строй моих мыслей и чувств, весь жизненный опыт и привычки, необходимо проникнуть в микроструктуру мозга — этого невероятно сложного органа мысли и огромного хранилища приобретенной и наследственной информации.
Сегодня в рубке внешней связи я сделал печальное открытие: на планете Голубой знают, что такое войны. Я и раньше догадывался об этом, а сегодня убедился окончательно.
— Разумные обитатели планеты Голубой, — говорил Лари-Ла, уступая мне место за экраном внешней связи, — удивительно похожи на нас. Только они почти вдвое выше и крупнее. И лица у них в основном белые, а не золотистые, как у нас. Но лица я как следует не рассмотрел. Мы еще слишком далеко.
Встав за моей спиной, Лари-Ла начал словоохотливо излагать свои гипотезы о животном мире, который, по его мнению, чрезвычайно богат и разнообразен на планете Голубой. Однако я слушал не очень внимательно и с облегчением вздохнул, когда Лари-Ла ушел.
Ни биолог Лари-Ла, ни планетолог Сэнди-Ски до сих пор не обратили внимания на детали, которые говорили о том, что с общественным устройством на планете далеко не все в порядке. На планете Голубой, видимо, нередко вспыхивают кровопролитные и опустошительные войны. И все-таки я уверен, что среди социального хаоса и там сверкают удивительные умы ученых, крепнет воля борцов за переустройство общества. Со временем планета Голубая станет младшей сестрой Зурганы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
