Она перевела взгляд на управляющего-телохранителя.
Телохранитель сочувственно скалил зубы.
* * *
…Она пришла в себя на цинковом столе. Руки, разведенные в стороны, удерживались ремнями. Такими же ремнями связаны были щиколотки; ее бритый затылок ощущал холод клеенки, и холод металла, и холод просторной комнаты, уставленной цинковыми столами в несколько ярусов…
Она лежала в центре. Прямо над ней стерильным солнцем нависал белый холодный прожектор.
— Я невиновна! Я невиновна! Я…
Ей только казалось, что она кричит. На самом деле губы ее едва шевелились, и голосовые связки не работали.
— Пощадите…
В поле ее зрения вплыла фигура в белом хирургическом костюме, в маске и шапочке — и в клеенчатом мясницком переднике, надетом прямо поверх накрахмаленной униформы.
— Нет…
Человек наклонился над ней, стянул с лица маску, обнажая рот и подбородок.
Его губы полуоткрылись, выпуская на волю зубы. Ирена судорожно зажмурилась, не желая видеть нависших над горлом заостренных костяных ножей…
— А-а-а!!
…За окном стояла темень. Даже силуэты гор еще не обозначились.
У изголовья мерцал светильник, имитирующий свечку на ветру. По комнате прыгали тени — электрические, нестрашные.
Ирена положила трясущуюся руку на круглый пластмассовый абажур — будто на теплый черепаший панцирь.
* * *
— …Это что такое?
Управляющий-телохранитель похож был на довольного пса, притащившего хозяину дохлую крысу. Ирена не сомневалась, что именно он, обыскивая комнату, обнаружил ее тайник; теперь, стоя за спиной Семироля, он с готовностью ожидал новых приказаний.
— Что это, Ирена? — удивленно повторил Семироль.
В руках у него была бывшая простыня, разорванная полосами и превращенная в веревку. Поначалу Ирена мастерила лестницу — но на рассвете, отчаявшись, вывязала на конце ее крупную неумелую петлю. Другое дело, что дальше намерений дело не пошло; Ирена рассчитывала, что по крайней мере до следующей ночи тайник ее останется в неприкосновенности…
Зря надеялась.
— С бабами всегда много возни, — с сожалением заметил управляющий.
Она отвернулась. Оба были ей до невозможности противны — и упырь, и его пес.
Подошла к окну.
Горы, подсвеченные солнцем. Далекое блеклое небо. Дорога, до которой уже никогда не добраться.
Жаль Сэнсея, оставшегося ТАМ. Жаль безмозглую черепаху.
И, как ни странно, Анджея тоже жаль. Теперь она может в этом себе признаться…
Она стояла у окна, спиной к своим палачам, и смотрела, как кружится в блеклом небе хищная птица.
— Ирена…
— Оставьте меня в покое. Мне надоело ждать, пока вы меня убьете. Либо убивайте сейчас — либо идите в…
Она никогда не злоупотребляла такими словами. Может быть поэтому они звучали в ее устах особенно убедительно.
Пауза.
— Хорошо, — раздумчиво сказал упырь. — Возможно, вы правы… Не следует дольше тянуть. Идемте.
Она помолчала, лихорадочно пытаясь отыскать глазами птицу; птица исчезла.
Тогда она медленно обернулась, все еще не желая верить собственным ушам:
— Сейчас?!
— Да. Именно… Идем.
— Прямо сейчас?
— Сама не знает, чего хочет, — сказал управляющий.
— Заткнись, Сит!!
Мордоворот отшатнулся к противоположной стене. И замолчал, по-видимому, надолго.
— Ирена… руку.
Ее безвольные ватные пальцы легли в странно горячую, цепкую ладонь. Горы… Она в последний раз оглянулась.
«Анджей, спаси меня…»
Горы. Как на календаре. Открыточный пейзаж, когда-то украшавший стену спальни…
Покачивались стены. Резиновой лентой прогибался пол. Гармошкой топорщилась лестница.
«А потом я вылезу из гроба и тоже стану вампиршей…»
— Ирена, спокойно. Спокойно. Вот так… Тихо. Это мой кабинет… Садитесь. Вот, выпейте водички. И послушайте меня внимательно… Можете меня внимательно выслушать?
— Я невиновна, — сказала она и закашлялась.
— Это не имеет значения… В глазах закона вы виновны. Согласно приговору вы должны быть мертвы. Это ясно?
Он все еще держал ее за руку. Мертвой хваткой.
— Ян, вы садист? — спросила она, удивляясь внезапной ясности ума. Как будто на смену обморочному состоянию пришло полное спокойствие.
— Нет. Я спрашиваю не ради удовольствия, а для пользы дела… в конечном итоге для вашей же пользы, Ирена.
Она хрипло рассмеялась.
— Не смейтесь… потому что я планирую оставить вас в живых. Вопреки приговору. Ясно?
Она молчала.
— Вы этого хотите, Ирена? Жить?
Слишком быстро все происходит. Значительно быстрее, чем она успевает воспринимать. Натянуть бы одеяло, задуматься. Погладить теплую черепаху под настольной лампой…
— Жить?..
— Я знаю, что вы медленно соображаете, но не настолько же!
— Жить? Хочу.
— Уже хорошо… Тогда с вас маленькая услуга. Согласитесь?
Она помолчала еще. Какое это, оказывается, счастье — положить руку на теплый черепаший панцирь…
— Скажите, какая.
— Торгуемся?
— Нет. Скажите, какая услуга.
— Родить мне ребенка. Моего ребенка. Желательно сына, но тут уж как получится…
Она молчала.
Ей только сейчас открылось, что она сидит в кресле. И комната, где она находится, действительно кабинет. Письменный стол, по краям которого небоскребами возвышаются стопки бумаг. Неустойчивыми башнями. Неудобно вывернув шею, смотрит через плечо суставчатая настольная лампа, а вдоль стен ровными рядами стоят корешки строгих архивных папок…
«Не сейчас, — говорил Анджей. — Через год. Или два. Время есть. Ты еще молода. Не сейчас, Ирена…»
— …Ирена. Медленно соображать — не порок, главное соображать хорошо… Я вас не тороплю. Подумайте. Когда загорится зеленая лампочка — скажете…
— Какая лампочка? — спросила она после паузы.
— Как в светофоре. Как в контролере-автомате — зеленая лампочка готовности… Самое обидное, что при вашей медлительности вы далеко не дура. С вами хорошо переписываться… по крайней мере легче, чем вести беседу.
Всю свободную от стеллажей стену занимала карта. Великолепная, подробная, яркая карта, и кое-где живописно торчали булавки…
— Именно я? Почему?..
— Потом объясню.
— А…
— После родов вы оставите ребенка отцу, то есть мне. Получите новые документы, кучу денег, авиабилет в любой конец Земли… Свободу и независимость. И начнете, как говорится, жизнь заново. В чудном домике у моря. Или сделаете пластическую операцию и выкупите свой собственный дом. Как хотите. Единственное условие — ребенка не попытаетесь отыскать под угрозой разоблачения. Я понятно выражаюсь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
