Корзун холил свою машину. Пыли не было даже на колесных дисках. И все же достал кусок списанной простыни, тщательно, до зеркального блеска протер кузов, прошелся щеткой в салоне и только после этого выехал за ворота. Миновав универмаг, Иван Валерьянович увидел удаляющуюся Галину. В чем дело? То ли стоять и ждать на тротуаре ей показалось неудобным, то ли решила все-таки ехать автобусом. Автостанция была на окраине райцентра по дороге на Поречье. Поравнявшись с Галиной, Корзун остановил машину, открыл дверцу:
- Садитесь, пожалуйста.
Галина после минутного раздумья все же села на переднее сиденье.
- Спасибо, Иван Валерьянович.
- Что же вы не подождали?
- Ну, как-то неудобно. У вас забот хватает и без меня.
- Забота о вас - это самая приятная из всех забот, - с ходу пошел в атаку Корзун.
- Вот узнает Инна Кузьминична, перепадет вам на орехи.
- При чем тут Инна Кузьминична? Я что, муж ей?
- Не муж, но и не посторонний человек.
Корзун решил не торопить события. Пусть Галина успокоится, пусть уляжется ее настороженность.
- Не придирается теперь Наталья Николаевна?
- Нет. А вот от Марины мне попало, - живо ответила Галина. - Никогда она еще так не отчитывала меня, как тогда, после собрания. По-всякому она обзывала меня: и эгоисткой, и сухарем, и бездушной.
- А при чем тут эгоизм?
- Она говорила, что я только о себе и думаю, что мне нет никакого дела до людей. Но это же неправда. Честное слово, неправда. Разве человек не может иметь своего мнения?
- Не только может, но и должен, - поддержал Корзун Чередович. Представляете, Галина, что получилось бы, если бы все поступили так, как говорят начальники. Ведь они такие же люди, как и все остальные. Они тоже ошибаются. А если поддерживать ошибку, она растет, увеличивается. И вред от нее становится большим. Вам, конечно, трудно возражать Наталье Николаевне. Говорят, она злопамятная?
- Нет, она справедливая. Мы все ее очень любим. И, вы знаете, вернулась к прежнему разговору Чередович, - Марина почти убедила меня. Если бы мы собрались еще раз, я, наверное, поступила бы иначе.
- А разве это хорошо менять свои убеждения?
- Я изменила не убеждение, а мнение. Это не одно и то же.
Э, да с этой девчонкой ухо нужно держать востро. Корзун сам того не заметил, как подменил одно понятие другим. Они, казалось бы, близки по смыслу. Но, поди ж ты, Чередович разобралась в них и не дала ввести себя в заблуждение.
- Ну хорошо, не убеждение, а мнение. Но и его легко менять не следует.
- Бывают случаи, когда вы ошибаетесь?
Как ответить Чередович? Сказать, что он никогда не ошибается? Этому никто не поверит. И первая не поверит Чередович. Сказать, что он ошибается так же, как и другие? Ему кажется, что он уронил бы себя в глазах этой миловидной спутницы. Решил избрать золотую середину.
- Редко, но бывают случаи, что ошибаюсь и я.
- И что, ошибок не признаете?
- Как не признать. Признаю.
- Значит, меняете при этом и свое мнение?
Нет, с этой девчонкой положительно нельзя спорить. Ты пытаешься загнать в тупик ее, а оказываешься в нем сам. Попробуй после этого договориться с ней о чем-нибудь другом.
Позади осталась большая половина пути. Впереди почти вплотную подступает к дороге лес. Надо где-нибудь остановиться.
- Неудачная мне попалась машина, - пожаловался Корзун.
- Почему?
- Не прошла и двух тысяч километров, как начал перегреваться двигатель. Надо бы подъехать в автосервис, да все никак не выберу времени. Вот и приходится останавливаться через каждый десяток километров. Подъедем вон к той опушке и постоим немного - пусть остынет.
- Это долго?
- Да нет. С полчасика.
Свернули на едва заметную тропинку и немного углубились в лес. Иван Валерьянович заглушил мотор и вышел из машины. Огляделся. Лесная жизнь текла своим чередом.
Корзун только краем сознания отмечал это, а сам между тем мучительно раздумывал о другом: как и чем расположить к себе Галину? На свое личное обаяние он не рассчитывал. Оно, знал, действует не на всех, так сказать, избирательно. На таких, как Галина, его власть не распространяется. Что ж тогда? Не просто интересной беседой. Она только-только закончила медицинское училище. Значит, скорее всего подумывает об институте. Почти все медицинские сестры мечтают стать врачами. Сказать, что у него, Корзуна, есть влиятельные знакомые, которые могли бы помочь? Вряд ли она поверит. Сейчас с этим очень строго. А вот выхлопотать ей направление на учебу от местного совхоза - это вполне реальная вещь.
- Когда вы выехали из Поречья? - спросил Корзун.
- В одиннадцать.
- А сейчас который час?
- Десять минут седьмого, - взглянув на часы, ответила Галина.
- Значит, почти семь часов, как вы ничего не ели? Я тут кое что захватил. - Корзун достал из багажника домашнюю сетку со свертками и огляделся. Неподалеку возвышался торчавший над травою плоский, с каплями смолы еловый пень. Отнес сетку к нему. - Жизнь сейчас настолько ускорила свой бег, - говорил, раскладывая припасы, - что мы едва успеваем сделать главное. Работа, работа, работа. Надо же когда-нибудь и отдохнуть, раскрепоститься. Мы слишком связываем себя разными условностями. Это можно, другое - нельзя. Почему нам не жить так, как хочется?
- Что вы такое говорите, Иван Валерьянович? - возразила Галина. - Если бы мы стали жить так, как хочется, что бы из этого вышло? Да и выходит. Вы же знаете нашего Царя?
- Какого царя? - не понял Корзун.
- В Поречье живет Царь. Фамилия такая. Пропащий человек, алкоголик. Он любит говорит: "Жить иначе не желаю". А за ним и другие. Раскрепощают себя.
У Корзуна досадливо вытянулся хоботок. Наивная все-таки эта Чередович. Ей намекаешь на маленькие радости, от которых мы часто во вред себе отказываемся, а она - об алкоголизме. Отказываемся потому, что вбили себе в голову: так поступать нельзя. Впрочем, все это высокие материи.
- Давайте лучше перекусим. А чтобы кусок не застревал в горле, мы его немного промочим, - сказал Корзун, разливая по складным стаканчикам коньяк.
- Я не пью, - отказалась Галина.
- Как это?
- Просто так. Не пью, и все.
- Что же тогда делать? Выливать добро на землю?
- Сами пейте.
Корзун предвидел такую ситуацию и потому не случайно захватил с собою бутылку шампанского.
- Ладно, не хотите коньяку - выпейте дамского напитка. - Он выплеснул коньяк, но не весь. Треть стаканчика оставил. Долил в два приема шампанским. - За ваши успехи!
Галина не очень охотно, но все-таки взяла стаканчик с пенившейся, слегка желтоватой жидкостью. Подержала в руке, словно все еще раздумывала: пить или не пить. Наконец отпила глоток и скривилась:
- А почему оно горькое?
- Шампанское как шампанское. Марочное, выдержанное. Потому и горчит.
Кажется, хитрость прошла. Выпила. Корзун открыл коробку конфет, положил перед Галиной.
- Давайте сразу еще по одной и будем закусывать. - Не ожидая согласия, Корзун опять налил коньяку себе и Галине. Потом, словно спохватившись, выплеснул часть коньяку за плечо и долил шампанским. - Извините, забыл.
- Я больше не могу, - сказала Галина.
- Последняя. Видите, даже бутылки закрываю и прячу в багажник.
- Я никогда столько не пила.
- Два наперстка. Было о чем говорить.
Галина через силу выпила.
- Может, еще по одной? Бог троицу любит.
- Нет, не уговаривайте. Больше не буду.
Корзун не стал настаивать. Нарезал тоненькими ломтиками колбасу, сыр, пододвинул все это ближе к Галине и сказал:
- Подкрепляйтесь. Небось проголодались? Не мудрено, целый день не есть. Вот что, Галя, можно я буду обращаться к вам на "ты"?
- Пожалуйста.
- Так вот. Я подумал: почему бы тебе не поступить в мединститут? Ты же не собираешься всю жизнь работать медсестрой?
- Там ведь конкурс, - вздохнула Галина.
- Я хорошо знаком с директором вашего совхоза. Виктор Сильвестрович мне кое-чем обязан. Я договорюсь с ним, чтоб тебе дали от совхоза направление на учебу в мединститут. Ты кем бы хотела быть: терапевтом, хирургом, педиатром?
- Моя мечта стать детским врачом. Я так люблю детей.
Корзун, чтобы придать разговору деловой тон, добавил:
- Только ты же знаешь: нужно твое согласие вернуться в тот совхоз, который тебя направил на учебу. Вернуться, когда закончишь институт.
- Я бы, конечно, согласилась. Но почему именно мне должны дать направление? Марина, например, училась лучше, чем я.
- Разговор идет не о Марине. Ты что, не хочешь, чтоб тебя послали на учебу?
- Я бы очень хотела. Только...
- Что "только"?
- Как я вас отблагодарю?
- Не надо меня благодарить. Разве не бывает, что вдруг захочется помочь человеку? Когда я увидел тебя на собрании, я сразу почувствовал симпатию к тебе. Вот, думаю, та девушка, для которой я сделал бы все на свете.
- Ой, - засмеялась Галина, - у меня закружилась голова.
- Я сейчас отложу сиденье, и ты немного полежишь. Это с непривычки. Кислородное голодание.
