– Ну, а Валька-то тут при чем? – не поняла я.
– А Валька, – Серафима Степановна кулаком погрозила, – мужа у меня увела, когда он в будущее пошел, да все и рассказал ей, поделился, а она с полюбовничком своим. Вот вся шайка и знала. Собственно говоря, я из-за него в будущее пошла, вернуть хотела. Не смогла…
– Вот в чем дело, – сказала я, – значит, Валька все знала про временную дыру и в легенду о моем сказочном замужестве не очень-то поверила, она сначала и Степану не верила насчет прохода во времени, а как нас с Людкой увидела…, – я захихикала, – я представляю, какой она шок испытала. Ведь про путешествие во времени только Уэллс и писал, так это что, – фантастика. А то, что подобное в реальности может быть, в это поверить трудно. На меня за это время столько всего навалилось, что просто голова кругом идет.
– Ничего, скоро твоя голова на место встанет. Это сперва трудно, живешь, вроде, в реальности, знаешь, что к чему, а тут тебе такое ба-бах как обухом. Я тоже сперва, как ты вон, вроде пришибленной ходила, а потом, как знания открылись, – Серафима махнула рукой, – как так и надо. Жизнь наша – штука неизведанная, вроде тех белых пятен в истории, о которых всякие там ученые люди говорят.
А что, Серафима права: жизнь – штука интересная. Все-таки сознание первично, и это сама жизнь доказала. И то, что мы привыкли называть фантастикой, и не фантастика вовсе, а самая настоящая наша реальность. Я, конечно, не сразу все пойму и осознаю, для этого время нужно. Действительно, это трудно, но я справлюсь. Ведь недаром же я произошла не от обезьян, как до этого времени считала, а от древнего народа, который просто хорошо знал и понимал природу, окружающую его, как материальную, так и не материальную. Получается, что не все у нас на планете Земля так просто. Да, невероятное – очевидно, а удивительное – рядом. Вот и всё, вся, так сказать, премудрость и вся фантастика.
– Ладно, с фантастикой этой потом разберемся, – проворчала я и добавила: – Но ведь Андрей, то есть, Горелый…он же… я видела, как он из дома гадалки выбегал, он же Степана…
– Нет, нет, это не он, это Малюта убил, – раздраженно сказала Серафима. – А то, что Андрюшенька Горелым стал, так в этом Степан виноват. Они вдвоем решили будущее себе обеспечить, Степан ушлый был, Андрея подговорил, а тот молодой да глупый, чего ж там, пацан шестнадцатилетний был. Десять лет они промышляли, банду в будущем сколотили. А как Людочку встретил, сказал, завяжу, мол, не хочу больше. Вот они с ней и остались в прошлом. Горелому ведь не место в нашем времени было. Да и…,- она замялась, – ему на картах смерть выпадала, так что все одно к одному. Ну, а я тоже решила вернуться, чего ж одной-то оставаться, да меня бы, гадалку, не пощадили в будущем, я ведь многое про них знала. А потом… потом я просто почувствовала, что всё, нельзя больше, иначе посерединке застряну, у каждого, Ксанка, для дыры свое время. Не так все просто. Кто может оставаться там или там, а кто и нет. Вот наша прапрабабка и вернулась…
– А Людка в прошлом осталась, – грустно добавила я.
– Судьба её, видать, такая, – вновь философски заметила Серафима Степановна.
Одно утешало: Людка нашла свое женское счастье в лице Горелого, то бишь Андрюшки, и они, счастливые и влюбленные, остались в прошлом. Как же я завидовала им! А мне, неудачнице, ни в прошлом, ни в будущем настоящей любви не видать как своих ушей.
– Не тужурься, Ксанка, – Серафима ласково посмотрела на меня и вдруг сказала: – Зато ты теперь при деньгах.
– При каких? – горько усмехнулась я. – Чемодан у меня украли. Хорошо хоть жемчуг да горсть монет Людке с Андреем достались, впрочем, они же ваши фамильные, так и должно быть.
– Это мой им свадебный подарок, – улыбнувшись, сказала Серафима. – Знаешь, сколько жемчуг этот стоит? Целое состояние.
– Жаль, что так мало драгоценностей ваши предки оставили, – сказала я.
– Да-а, – Серафима с сожалением покачала головой, – это все прадед, он растерял. Шальной был, я вся в него. Эхе-хе…
– Да ладно, Серафима Степановна, не переживайте вы так, главное, что ребята хоть это получили. А вот я – нет. Деньги-деньги, где же вас теперь искать? Ума не приложу. Объявление же не напишешь, не щенок ведь пропал. Только женщина та, что украла чемодан, вряд ли догадается, что это деньги. Может, она их и выбросила давно за ненадобностью. А, ну и ладно, что говорить, – я махнула рукой, – они все равно в цене будут только лет через двадцать.
– Какая разница, через десять или через двадцать, но все равно будут же, – заметила Серафима и как-то загадочно усмехнулась.
– Да ладно, – повторила я и улыбнулась, – ну и черт с ними, чего говорить о них, когда, в сущности, и говорить-то не о чем, сам предмет разговора отсутствует, нет его и никогда не будет. Мне ни за что не найти этих денег, если они еще целы.
– Не боись, Ксанка, – Серафима Степановна довольно крякнула, проковыляла к шкафу и… вытащила из него мой чемодан. – Вот, держи.
Я удивленно таращилась то на неё, то на чемодан:
– Но как? Как он у вас оказался?
И вдруг я догадалась:
– Так это были вы? Та самая…Но ведь та женщина вроде худая была, а у вас, простите, комплекция, как у хорошей купчихи…
– Да я это была, Сима. Я знала, что ты домой вернешься, знала даже, когда именно, вот я и забрала у тебя чемодан, потому что захотелось мне в будущем остаться. А как же без денег-то? Подумала, что уеду – и всё тут. А потом поняла вдруг, что не получится у меня, надо возвращаться, припрятала здесь чемодан и ушла в туман. А уже нынешняя я припрятанный чемодан нашла, – пояснила она, – ведь, слава Богу, на память пока не жалуюсь. Я даже хвост того тумана увидала. Вот как бывает, чуток, и сама с собой бы встретилась.
– Значит, – задумчиво проговорила я, – вы всегда одна и та же были…
Вот тебе и Серафима. Удивительно, все же их, Серафим, не три, а только одна – наша Серафима Степановна. Знали б мы об этом раньше! А, может, и хорошо, что не знали. Чудеса, да и только! Что же получается? Она шастала из времени во время, когда хотела, а мы и не догадывались? И почему у нас не вызвала подозрений та придуманная сказочка про миллионера и про мое удачное замужество? Да уж, настоящую легенду она мне состряпала, не хуже той, что Андрей рассказал. Жаль, что миллионер этот только сказочным персонажем оказался. Кроме Серафимы, кстати, никто этого не знал, и куда мы с Людкой так внезапно из города исчезли, тоже никто не знал. Нас не было только сутки, а тут почему-то прошла целая неделя. Когда я вернулась одна в настоящее, а Людка осталась там, в прошлом для меня и в настоящем для неё, как я уже знаю, все встало на свои места, и даже миллионер не понадобился.
– Да, это была я, – сказала она, – да, и нечему тут удивляться.
– Серафима Степановна! Мы же теперь с вами богаты!– радостно крикнула я и кинулась к чемодану.
То, что произошло потом, нельзя просто описать словами. Мне хотелось рыдать, выть, кричать от обиды: в чемодане лежали вещи Андрея. Это был его, так называемый, «охотничий» чемодан. Я точно не знаю, для чего он им, охотникам, нужен, но этот старенький чемодан, как и шкатулка, оказался набитым каким-то барахлом.
– Что это? – я с удивлением вытащила сначала штаны, потом рубаху. Там же, в чемодане, лежали какие-то охотничьи принадлежности, но больше всего меня поразил нож, необычный, вместо рукоятки копытце какого-то животного. Где-то я такой уже видела. Да Бог с ним, с ножом, а вот чего здесь не было, так это, естественно, денег.
– Где же деньги? – растерянно спросила я и покосилась на Серафиму.
– Ха-ха-ха! – разразилась та хохотом. – Это Андрюшины вещи!
Она смеялась так заразительно, что я не выдержала и присоединилась к ней. Теперь мы хохотали уже обе.
– Ну что ж, значит, не судьба, – проговорила я, все еще смеясь, потом сложила все обратно в чемодан и пошла к себе в комнату.
Просто сказать – не судьба! Обидно все же: ни тебе большой настоящей любви, ни подруги, ни денег.
Даже Людкина кровать, сиротливо прижавшаяся к стене, как мне показалось, сочувственно скрипнула. Я подошла и села на неё.
– Да-а-а, – протянула я, – бывает же такое.
Интересно, как там сейчас моя подруга? А нынешняя, какая она? Мне почему-то казалось, что Людка ни капельки не изменилась, осталась такой, какой запомнилась мне в последний миг нашего расставания: «Может, мы с тобой когда-нибудь и встретимся…»
– Может быть, – прошептала я, поглаживая рукой Людкину подушку с красиво вышитой наволочкой. Я ностальгически улыбнулась: у подруги было хобби – она умело вышивала крестиком. У нас в комнате чуть ли не все тряпки были отделаны её вышивками.
Несколько дней я просидела в своей комнате и никуда не выходила, просто валялась на кровати да таращилась в телевизор. Настроение было настолько мерзопакостное, что никого не хотелось видеть. От тоски, которая так и не проходила, готова была волком завыть. Мой оптимизм с каждым часом улетучивался, как тот туман: скорее всего я больше никогда не увижу свою подружку. Ищи-свищи её по стране, да и где искать? Нас все же разделяли тридцать лет. Она осталась в шестидесятых, а я вернулась в конец своих восьмидесятых. Мое призрачное богатство тоже не состоялось, так и оставшись призрачным.
