В комнате, в низком плетеном кресле с яркими подушками восседал Бертон Харш и курил. Дым от сигары в левой руке, лениво извиваясь, уходил к потолку, в правой хозяин особняка держал стакан с коктейлем. Харш сидел к окну боком, его профиль был четко виден на фоне находившегося за ним света, и он внимательно слушал кого-то, стоявшего в дальнем углу комнаты.
Сместившись в сторону до упора, Шейн смог увидеть краешек каминной доски и часть очага, а затем и чью-то руку, поставившую на камин стакан с виски. Рука была белая и тонкая, и рука эта мелко дрожала. Вернувшись взглядом к Харшу, Майкл сделал вывод, что его ночной посетитель пришел сообщить что-то явно неприятное, ибо финансиста эти новости повергли в рассеянную задумчивость.
Ветер и океанские волны не позволяли разобрать ни слова. К тому же кроме жалюзи мешало еще и оконное стекло: рама была опущена до самого низа. Шейн выпрямился, вернулся по дорожке обратно и, завернув за угол, вышел по выложенной каменными плитами тропке к парадному входу.
Он нашел кнопку электрического звонка, несколько раз надавив на нее пальцем, подождал.
ГЛАВА 11
Труп ждет
Прошло несколько минут. Никто не отвечал.
Наконец сквозь витражи входной двери Майкл Шейн различил внутри слабое свечение. Он опустил руку. Вверху над крыльцом зажглась лампочка, и в створке приоткрывшейся двери показалось лицо Бертона Харша.
Харш немедленно распахнул дверь пошире и приветствовал нежданного гостя с нескрываемым раздражением.
— Шейн! Зачем ты пришел ко мне в такой час? Деньги у тебя в отеле, как договаривались, что еще?
— Трудно было собрать наличные? — вежливо полюбопытствовал Майкл.
— Как тебе сказать. Чтобы набрать пять тысяч, пришлось заглянуть в три места.
— Какие три места?
Раздражение хозяина дома усилилось.
— А какое, собственно говоря, тебе до этого дело? К чему такие вопросы? Я пообещал, и я сдержал обещание, и я, Шейн, не понимаю…
— Вы ошибаетесь, — остановил его Майкл, — мне есть до этого дело. У вас имеются основания скрывать, кто дал вам деньги?
— Нет, но мне, право, непонятно…
— Тогда хватит толочь воду в ступе, скажите — у кого вы взяли наличные?
— Ну, Шейн, коли ты настаиваешь, изволь. Чек на две тысячи я оставил в баре «Фламинго», в «Серебряном полумесяце» взял одну двести и последние тысячу восемьсот — в «Эльдорадо». Надеюсь, ты удовлетворен?
Майкл прикинул в уме возможность объехать три довольно отдаленные друг от друга ночные заведения и обменять в каждом из них чек на живые деньги. Если Харш не врет, чтобы собрать такую сумму, доставить ее по адресу Шейна и вернуться к себе, ему и впрямь потребовалось немало времени. На что-то другое, а уж тем более на похищение мисс Лалли, времени действительно почти не оставалось.
— На данный момент я удовлетворен, — спокойно ответил Майкл, — и надеюсь, что не разочаруюсь, наведя справки в каждой из этих трех точек.
— Но, Шейн, как ты смеешь! — вспылил финансист. — Мне не нравится твой тон. Не понимаю, с чего вдруг ты начал сомневаться в моих словах? И какая разница, в конце концов?
— Послушайте, почему бы нам не выпить? Пригласите меня войти, и я объясню, в чем дело.
— Выпить? Но… уже поздно, и я собирался лечь… Вымотался за день. Вообще-то, когда ты позвонил, я как раз шел к себе в спальню.
— Мистер Хврш, поверьте, нам есть что обсудить, — Шейн сделал шаг вперед, и его собеседнику ничего не оставалось, как отступить и впустить детектива в просторную прихожую.
— Что ж, заходи, если это так важно, — недовольство Харша уступило место показному радушию, лицо казалось бесстрастным. — Присядем в маленькой гостиной, — он уже подошел к двери, ведущей в комнату справа, и взялся за ручку, но Майкл предложил сделать иначе:
— А в библиотеке нам не будет удобнее? В задней части дома нам точно никто не помешает.
— Ну, Шейн, это уж слишком! Не хочешь ли ты воспользоваться моими затруднениями и… это же чистейшая грубость!
— Вовсе нет, мистер Харш. Будучи хозяином, грубым рискуете показаться вы, а не я. Элементарное гостеприимство требует предложить гостю стаканчик, и нет для этого более подходящего уголка в доме, чем уютная личная библиотека. К тому же, — небрежно добавил Майкл, — мне кажется, вам следует представить меня другому вашему гостю.
Рука Харша отпустила ручку двери и плетью упала вниз, сильные неправильные черты лица превратились в вялую маску, изборожденную массой больших и мелких морщинок. Перед Шейном стоял испуганный старик, застигнутый врасплох последней фразой и ставший от этого как будто меньше ростом.
— Как ты узнал? — голос у Бертона Харша стал каким-то жалобным, почти скулящим. — Не понимаю, Шейн, как ты узнал? — Он постепенно овладел собой и даже попытался изобразить благородное негодование: — Как?!
— Сейчас это неважно, — Майкл взял его за локоть и мягко развернул, направляя вперед, в глубину прихожей.
Харш нехотя, с опущенными плечами, сделал десять или пятнадцать шагов, после чего, видимо, принял какое-то решение, выпрямился во весь рост и обернулся к Майклу.
— Мне неизвестно, Шейн, что ты задумал и что подозреваешь, но визит Карла, пусть даже и посреди ночи, — это самая обычная и естественная вещь на свете. Мы обменивались соображениями, как смерть Сары Мортон может сказаться на судьбе статьи. Я имею в виду ее опубликование. Карл готов помочь мне избежать этого, и мы, откровенно говоря, пытались придумать способ, как этой статьей завладеть.
Футах в десяти от приоткрытой двери в библиотеку Бертон Харш остановился. Он говорил громко и уверенно, и Шейн таким образом понял, что о чем бы ни шел у них разговор с Карлом Гарвином, тот теперь предупрежден.
— У меня и к Гарвину пара вопросов, — сказал Майкл. — Они касаются определенных моментов дела, прояснить которые можете только вы и он. То, что вы здесь вместе, очень кстати, — он сам прошел вперед и распахнул дверь в библиотеку, в то время как Харш покорно уступил инициативу.
Гарвин, напряженно выпрямившись, сидел на стуле у потухшего камина. Лет двадцать пять — двадцать восемь, высокий выпуклый лоб и начинающая редеть шевелюра — в первый момент отметил про себя Майкл. Гарвин носил пенсне, это придавало ему солидности, но выступающие вперед верхние зубы все портили, лицо его казалось глупо и бессмысленно ухмыляющимся. Когда Шейн вошел, Карл Гарвин курил сигарету и дрожащей рукой играл стаканом с остатками виски, удерживая его на закругленной ручке стоящего рядом плетеного кресла.
При виде незнакомого человека Гарвин поднялся, и в этот момент вслед за Шейном в комнату вошел Харш.
— Познакомься, Карл, это — детектив, о котором я говорил, — Майкл Шейн. Он зашел совершенно случайно, но это кстати, сейчас мы сможем вместе все обсудить.
— Здравствуйте, мистер Шейн, — сердечно произнес молодой человек. — Ваша репутация мне известна.
Шейн ответил сдержанным кивком.
— Сначала несколько вопросов, мистер Гарвин, а уж обсуждать будем потом, — он повернулся к хозяину дома. — Помните, о чем я предупреждал вас сегодня вечером? У нас есть единственный шанс не допустить с Божьей помощью появления вашего имени в газетах в связи с убийством и предотвратить публикацию известной статьи, и шанс этот заключается в том, чтобы как можно быстрее распутать дело. До того, как полиция на вас выйдет.
— Но я полагал, расследование завершено, — робко возразил Гарвин. — Разве это не правда, что, по мнению полиции, Сару Мортон убил ее собственный муж?
— Ральфа Мортона ищут, — нетерпеливо ответил Шейн, — но я не уверен, что у него не окажется алиби. Вполне может выясниться, что мисс Мортон была еще жива и в полвосьмого, иными словами более чем через час после того, как Ральфа Мортона видели входящим к ней в номер.
— Но тогда и у меня полное алиби, — напомнил Харш. — Присаживайся, Шейн, — он пододвинул детективу кресло, а сам со вздохом облегчения опустился в свое. — Я уже говорил, что мы с Карлом встретились в семь за ужином.
Майкл сел.
— Я не забыл, — он перевел взгляд на стоящего у камина Гарвина и, четко произнося каждое слово, спросил: — Насколько глубоко ты запутался с Лео?
— С Лео Ганнетом? — имя матерого волка майамского игорного дела вырвалось у Гарвина само собой, он побледнел, светлые серо-зеленые глаза округлились от удивления.
— И не пудри мне мозги, — предупредил Майкл, — мне известно, что ты увяз в его дерьме по самые уши, но я хочу знать точнее.
— Но, мистер Шейн, какое это имеет отношение к нашему… почему вы об этом спрашиваете?
— Возможно, Гарвин, это и не мое дело. Возможно. Но сейчас мне необходимо быть в курсе. Сколько все-таки? Десять косых? Двадцать?
По выражению лица молодого любителя азартных игр Майкл понял, что цифра где-то в этих пределах. Принятый за вечер алкоголь отразился не только на физиономии Карла Гарвина, но и на его мыслительных способностях: он что-то мямлил и язык его заплетался. На помощь ему пришел Бертон Харш.
