Иван спит почти целые сутки. Просыпается вечером следующего дня. Его новая собака сидит рядом с кроватью и радостно виляет хвостом. Ваня понимает, что её нужно срочно выгулять. Ужасно хочется есть. Но кухня с вожделенным холодильником оккупирована врагами. Они опять сидят за столом и молча пьют чай. Ваня, стараясь двигаться бесшумно, проскальзывает мимо застеклённых дверей кухни. Чернушка так же бесшумно семенит за ним. Участок у Пугачёвых крайний, за ним стоит дремучий лес. Мальчик с собакой долго, до самой темноты, гуляют по лесу, пока у Вани от голода не сводит живот. Чернушку тоже нужно покормить. Они нехотя возвращаются домой.
Там, на их счастье, гости. Пришёл участковый Казанков.
— А вот и наш бузотёр вернулся! — радостно приветствует Ивана милиционер. — А это что за Жучка?
— Чернушка! — возмущается мальчик.
— Так себе имечко, наркоманское какое-то, — констатирует Казанков. — Чай будешь пить?
— Он будет, будет — суетливо вступает в беседу женщина, — и чай будет с баранками и вареньем, и котлетки поест с макарошками.
— Что за котлетки? — удивляется Иван.
— А хорошие котлетки, из магазина.
— Мать никогда в магазине котлеты не брала. А вдруг там собачатина добавлена? — Иван открывает морозилку.
Там в углу примёрз и покрылся инеем пакет домашних пельменей, которые мама налепила ещё до его отъезда. Он в тот раз сам ходил с ней на рынок за мясом. Мать, как всегда, придирчиво выбирала говядину и свинину. Набрала сахарных костей для собачьих друзей. На рынок с ней ходить было одно удовольствие. Её там все знали, уважали, отдавали всё почти даром и с походом. Потом Ваня целый вечер крутил ручку допотопной мясорубки, а мама пела весёлые песни. Она всегда пела, когда готовила, — Ваня обожал её слушать. Потом пришёл с работы папа Дима, и они втроём целый вечер лепили пельмени, все в муке и фарше, довольные и счастливые, а рядом на полу сидели Зурик, Фредди и два ризеншнауцера, которых им оставили на месяц. Собаки роняли на пол слюни, заворожённо наблюдая несчастными обиженными глазами, как шарики вкуснейшего мясного фарша глотаются кружками раскатанного теста. Какой-то месяц с хвостиком назад! А сейчас на него такими же несчастными собачьими глазами смотрит папа Дима.
— Я пельмени буду, — говорит Иван, — хотите, товарищ лейтенант?
— Нет, спасибо. Я сейчас уже домой пойду. Меня там окрошка ждёт, макароны по-флотски и вишнёвый компот.
Отвечает Казанков, поворачивается к женщине и говорит ей, снижая тон до минимума:
— А психоз-то у парня, похоже, так и не прошёл, Анна Васильевна.
— Пройдёт-пройдёт, не волнуйтесь. Видите, он уже спокойней стал. Собаку новую в дом притащил. Прямо как я в его возрасте.
Иван сдерживается и не отвечает. Только кривит лицо в ухмылке. Ставит кастрюльку с водой на газовую конфорку. Очень уж есть хочется, да и надоело препираться с этой тварью. Бесполезное дело. Вот он поест, Чернушку покормит и тогда разберётся с ними. Папа Дима точно расколется.
— Ну ладно, Анна Васильевна. Спасибо за консультацию. Понял я, что за страшный зверь — демодекоз. Пойду сестру свою расстраивать.
— Ой, да, извините ещё раз, но здесь я бессильна. Жалко вашу сестру и её собачку, но ничем, к сожалению, помочь не смогу.
— А мама бы смогла, — говорит Ваня, загружая пельмени в кипящую воду, — вы найдите маму, товарищ лейтенант, она вам поможет.
— Никто вашей сестре уже не поможет, — быстро отвечает женщина. Глаза её невольно злобно сужаются, но уже через мгновение принимают округлое елейное выражение.
— Кгу-кху, — прокашливается участковый и встаёт из-за стола.
Казанков уже протягивает руку за фуражкой, лежащей на столе, но вдруг как будто что-то вспоминает, что-то пустяковое, но требующее объяснений. Во всяком случае, именно таким необязательным тоном задаёт он свой вопрос:
— Кстати, Анна Васильевна, а как ваша сестра поживает? Евгения Васильевна-то? В гости давно не заезжала?
Ваня оторопел. Он никогда не слышал от мамы про сестру. Так вот про какую тайну говорила ему эта тварь! То-то она так побелела лицом прямо на глазах. А папа Дима опять поперхнулся пряником, но на этот раз никто не стал стучать ему по спине.
— Руки вверх, — говорит участковый.
Ну вот, наконец-то, ликует Иван. Пельмени радостно всплывают в кастрюльке. Чернушка легонько толкает Ваню носом в ногу. Женщина и переставший давиться мужчина за столом испуганно и удивлённо смотрят на Казанкова, неуверенно поднимают руки.
— Вы чего? Это ж я Дмитрию, — хохочет, а потом извиняющимся голосом говорит Казанков, — верное средство, когда подавишься. Поднял руки и считай до десяти.
Женщина радостно смеётся, опуская руки.
— А я уж решила, что вы нас арестовать пришли за сокрытие родственницы. Я, помнится, в прошлый раз вам сказала, что сирота. Так я ж фигурально. В смысле, что не общаемся мы. Не ожидала я от наших внутренних органов такой въедливости и прыткости. Не похожи вы оказались, товарищ старший лейтенант, на своих коллег. Браво!
— Я любую информацию проверяю, — как будто оправдывается Казанков, — а тут было вообще чему удивиться. У вас и сестра, и бабушка за рубежом, и не где-нибудь, а в жирной Швейцарии. А вы говорите, что у вас родственников нет.
Иван сидит за столом и поглощает пельмени, не чувствуя их вкуса, настолько интересным становится разговор, в который он напряжённо вслушивается. Часть пельменей, отложенных для Чернушки, остывают рядом в тарелке. Ну и дела! Сначала мама пропала, теперь вот, откуда ни возьмись, тётка и прабабка образовались за границей.
— Я с сестрой отношения порвала семнадцать лет назад. Даже мои муж и сын ничего о ней никогда от меня не слышали. А бабушка сама со мной не общается. Ни где они, ни что с ними — абсолютно ничего не знаю. И знать не хочу.
— Жёсткая вы женщина, Анна Васильевна, а на вид сама кротость. Теперь я понимаю, как вы с любыми собаками справляетесь. А вот сестра ваша, между прочим, в России сейчас, и более того — в Питере. Прилетела в Пулково-2 две недели назад и обратно не улетала.
— Да и чёрт с ней, — устало говорит женщина, — у меня всегда от неё одни неприятности были.
— Тут вот ещё какая штука, Анна Васильевна. Проблемы у неё, у вашей сестрицы. Швейцария в Интерпол на неё в розыск подала. Очень она там наследила нехорошо. Нам в Вырицу в связи с вашим здесь проживанием разнарядка пришла с фотографией. Ну и красавица же у вас сестрица, просто секс-бомба. Совсем на вас не похожа.
— Спасибо за комплимент, товарищ лейтенант. Это ведь комплимент был? Я всегда знала, что Женька плохо кончит. Я так понимаю, что вам на родную сестру стукнуть должна, если она ко мне заявится? Вы на это мне недвусмысленно намекаете?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
