Когда они узнали, что Максим разводится с ней мать была в ярости. Надя искала утешения, только вместо него ей напомнили, что родители всю жизнь пеклись о дочери и теперь эта неблагодарная не смогла удержать Максима. Прошипев в трубку, чтобы не смела звонить до тех пор, пока не помириться с мужем, Любовь Петровна бросила телефон.
Картинки из прошлой жизни проносились у нее перед глазами, нещадно доказывая, что ее никогда не любили просто так, просто за то, что она есть. С ее достоинствами и недостатками. Она всю жизнь старалась быть безупречной, идеальной, чтобы ее приласкали, чтобы почувствовать себя нужной и любимой.
Но это все меркло с возможностью иметь ребенка. Надя так хотела малыша. Она надеялась, что ее никому не нужная любовь будет нужна ее ребенку. И теперь, когда душа не родившегося дитя преодолевая пространство, время, и миры звала ее, неужели она откажется от него? Сможет ли она ради ребенка смирится с чувством жалкого паразита, который занял чужое тело. У этой девушки есть муж. Посмеет ли она принять чужую жизнь, стать другой ради ребенка, который так нуждается в ней. Девушка подняла глаза и взглянув на ожидающую ее женщину и уверенно спросила:
— Что мне надо делать?
— Для начала скажи, как тебя зовут?
— Найрин…
Амалия сидела напротив дочери и яростно сжимала свои руки в кулак. Если бы не ребенок она бы разорвала Найрин на месте. Тварь безмозглая, как посмела ее обвинить!
— Молись чтобы он задушил тебя на месте, иначе это сделаю я и не так быстро…
— О чем вы? — Найрин не понимала, о чем королева говорит. Кто ее должен задушить, и почему?
— Я даже предполагать не смела, что ты способна на такое, — Амалия не унималась, смерив презрительным взглядом дочь она продолжила — Рабское отродье! Попробуй сказать еще раз что это я, и ты пожалеешь, что не сдохла…
— О чем я должна пожалеть?
— Я смотрю ты совсем отупела…— схватив девушку за локоть, Амалия дернула дочь на себя и громко проорала в испуганное лицо. — Хотела отравить Армана!
— Отравить?!
— Безмозглая курица, даже этого не смогла сделать! Теперь я посмотрю, как будешь изворачиваться.
Найрин отшатнулась от Амалии. Она отравила короля? Миранда говорила, что ее кто-то отравил. Но ни слова, что Найрин хотела отравить мужа. Как это все понимать? Бросив на Амалию беспокойный взгляд, она с ужасом поняла, что всё правда. Так почему ее не предупредила Миранда… внезапная догадка расставила все по местам, она ничего не знала…
Что же ей делать?! Стараясь дышать как можно чаще, чтобы остановить бешеный стук сердца, она пыталась думать. Хотя, о чем думать, если она и вправду хотела отравить короля, то ее просто казнят… Ее казнят за то, чего она не совершала… Как доказать, что это не она если она в теле той кто это сделал!
Карета неслась через просыпающийся город во дворец. Найрин со страхом ждала встречи с мужем.
Арман не сомкнул глаза до утра. Голова была тяжелой, отрешенным взглядом последний раз окинув просыпающийся город он вернулся в покои. Мать должна была вернуться на рассвете. Всю ночь он думал и искал ответ на один единственный вопрос: почему? Он надеялся, что мать доставит Найрин живой. Король хотел узнать ответ на свой вопрос перед тем, как ее казнят. Он надеялся, что она сохранит ребенка, но Рори отмел такую возможность.
— Ваше величество, вряд ли юная королева сохранит наследника. Кроме всего прочего вспомните проклятие вашего отца…
— Я не верю в проклятие! Я любил ее, — отвернувшись от пронзительных белесых глаз пробормотал Арман.
— Разве? — хмыкнул старик и не дождавшись ответа поклонившись вышел, оставив короля одного.
Найрин не обращала внимание на красивый дворец, на богатство и роскошь что ее окружали пока Амалия вела ее по дворцовым коридорам. Единственное, что ее волновала это как себя вести и что делать. Она не обратила внимание, когда они наконец дошли до покоев королевы.
Амалия отослала рабыню и устала села в ожидании Армана. Найрин не знала куда себя деть. Королева молча наблюдала за ней, а у нее не было сил что-либо спрашивать. Страх неизвестности сковал горло, не давая возможности не то, что говорить, нормально дышать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Девушка решила, что будет все отрицать и ссылаться на то, что ничего не помнит. Ведь она и вправду не делала этого, более того она ничего не знает о случившемся. За своими думами она не услышала, как двери распахнулись и в покои вошел мужчина.
— Оставь нас! — громкий мужской голос застал ее врасплох. Сглотнув вязкую слюну, она медленно повернулась и застыла.
Тяжелый взгляд голубых глаз пригвоздил ее на месте. Высокий мужчина с черными как вороново крыло волосами не сводил с нее глаза. Найрин боялась дышать. Он не будет слушать ее… он ее просто убьет на месте.
— Свет мой! Я знаю ты в ярости, но прошу не спеши, она все-таки беременна... — Амалия медленно подошла и положила руки ему на грудь и погладила стараясь успокоить.
За столько лет Амалия научилась предугадывать действия сына, и сейчас она видела, что ублюдок принял решение. Он казнит Найрин несмотря на то, что возможно еще любит ее, ведь она покушалась на жизнь короля. Женщина надеялась, что ребенок остановит его и не прогадала.
— Оставь нас, — повторил мужчина и отстранился от королевы. Амалия перед тем, как уйти бросила на застывшую девушку предупреждающий взгляд и вышла.
Найрин не знала, что сказать, а мужчина молчал. Он медленно направился к ней. Каждый его шаг эхом отдавался у нее в голове. Он был красив, высокий, статный, прямой нос и хищный взгляд голубых глаз выдавали в нем опасного и умного противника. Она не сможет разубедить его, он все уже решил.
Арман отрешенно смотрел на Найрин. Весь его вид выражал спокойствие и невозмутимость, Всю его ярость и гнев выдавали руки, которые он сжимал с такой силой, что казалось еще чуть-чуть и кожа лопнет на костяшках.
Ему казалось, что это всего лишь сон. Страшный, отвратительный кошмар. Как она могла поступить так с ним? В голубых глазах плескались боль вперемешку с яростью.
Девушка затравлено смотрела на него, за фасадом мнимого спокойствия она видела его истинные чувства. Не смея отвести взгляд, она смотрела как он приближается к ней. В его взгляде читается вопрос, она отчетливо видит это.
— Я не помню ничего… — прошептала она, не замечая, как по щекам покатились слезы. Боже пусть он ее отпустит, только бы не тронул.
Мужчина подошел вплотную к ней. Он коснулся ее живота. Девушка вздрогнула от его прикосновения. Погладив живот, его рука поднялась на верх. Его пальцы прошлись по нежной коже между грудей, затем потянулись к щеке. Стерев соленую влагу, рука опустилась на шею.
— Я ведь любил тебя… Любил так, что было тяжело дышать от этой любви. Все королевство лежало у твоих ног, любой каприз любое желание... Чего тебе не хватало? — Он сжал ее шею, ощущая под большим пальцем пульсирующую вену. Он наклонился к ней, и с наслаждением словно одержимый вдыхал ее запах. — Ответь? — спросил он, слегка касаясь полных губ девушки. — Чего? — его хриплый шепот парализовал. Не удержавшись Арман, впился жадным, полным боли и отчаяния, поцелуем в приоткрытые губы жены.
Он целовал ее словно безумный, выпивая сладость ее губ, одновременно причиняя боль и разжигая страсть. Прикусив нежную кожу, он отстранился от нее. На алой от поцелуя губе выступила кровь. Не спуская с нее глаз, он наклонился и слизнул алые капли.
— Сладкая, — тихо пробормотал он, поднимая голову. — Настолько сладкая, что стала ядом.
Арман легонько оттолкнул Найрин и направился к выходу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Пока не приму решение не выйдешь отсюда. — бросил он не оборачиваясь.
Дождавшись, когда за мужчиной закроется дверь, девушка, не устояв на месте опустилась на пол. Обхватив свой живот, она тихо заплакала.
— Сомерсет, выстави гвардейцев возле покоев королевы. Чтобы никто кроме целителя и меня не смел входить в покои.
— А как же королева-мать?
— И ее, в том числе, не пускать.
