— Название…
— Чего?
— Торгового центра, Саша. Не тупи!
— Аа! Европейский! Метро Киевская.
Он отключается, а я сажусь и принимаюсь ждать. И не проходит и часа чтения книги, которую задали по истории рекламы, как раздаётся звонок.
— Я возле центрального входа.
Я тут же спускаюсь на первый этаж, затем иду на улицу и долго высматриваю красную машину.
— Саша!
Увидев чёрный БМВ, недоуменно щурю глаза и только спустя пару секунд до меня доходит, что прошлую он разбил. Неужели не починили…
— Ты её угнал? — спрашиваю осторожно, пока Мирон курит и осматривает меня сквозь клубы дыма.
— Та все ещё в ремонте. Погнали, — объясняет он и садится в машину, а я, привыкшая, что дверь мне открывает Алекс, сначала теряюсь.
— Ныряй давай, ехать надо!
Прыгаю на переднее сидение и пристегиваюсь, а потом спрашиваю то, что спросить дома у него так и не успела…
— Долго теперь выплачивать за разбитую машину?
— Тебя это не касается, — набирает скорость, а меня вжимает сидение.
— Отлично, — можно подумать, меня это волнует. Можно подумать, мне есть дело. — Я просто спросила.
— Больше года…
— Я могу чем-то помочь?
— Научись свои проблемы решать сама. Этим ты мне очень поможешь.
Долго смотрю на его грубый профиль, хочу сдержать слезы, но не выходит, они потоком льются из глаз…
— Останови…Останови говорю!
— Мы в середине полосы, хочешь, чтобы меня и прав лишили?
— Тогда высади меня! Я позвонила, чтобы попросить помощи! Я делаю это не так часто! Просто сегодня день такой! Сумку…
— Вот именно, Саша! Ты звонишь только, когда тебе что-то от меня нужно, а в остальное время словно забываешь…
— Это не правда… — бурчу. Просто я ждала, когда он позвонит. Не решалась.
— Точно. Наверное, я забыл, как мы с тобой болтаем каждый вечер.
— А что ты сам? Или дырка у той крашенной настолько узкая, что ты голову достать не можешь?
Мирон фыркает и начинает как конь ржать. Идиот.
— Вдруг ты сексом с Алексом занимаешься. Не хотел мешать
— Мы не занимаемся… — хочу сказать, но язык прикусываю. Не могла помолчать?
— Да ну? Он тебе еще не присунул?
— Это тебя не касается! И вообще, куда мы едем? Мой дом в другой стороне.
— В больницу.
— Что? Ты заболел?
Глава 34.
— Да, что со мной будет… — прыскает Мирон, перестраиваясь из ряда в ряд. — Помнишь парня с запахом изо рта?
— Ты говорил у него рак, — вспоминаю я этого придурка. — Разве не шутил?
— Я по-твоему совсем урод, чтобы с такими вещами шутить? — рявкает он. — Действительно думаешь, что смертельная болезнь может быть поводом для шутки?
— Ладно, ладно! — стыдливо защищаюсь я. — Не бесись. Откуда мне было знать?
Мирон вдруг тормозит на остановке, и я в недоумении смотрю на людей, что ждут своей транспорт. Не люблю автобусы. В них меня укачивает.
— Ты просила высадить тебя, — напоминает Мирон и сует мне денег на проезд. — Закажи такси. Там тебе точно никто нотаций читать не будет.
И, наверное, это лучший выход. Прямо сейчас выйти, сесть в автобус. Или взять машину. Поехать домой и дождаться, когда Мирон будет в лучшем расположении духа. Только вот у него такое лицо, словно помощь нужна ему, а не этому парню с раком. Бледный, уставший. Даже, кажется похудевший. Я могу оставить его одного. Мне даже кажется так будет правильно. Только вот не тянет меня туда, тело даже не рвется спастись от нотаций.
— Я поеду с тобой, — убираю я деньги в бардачок.
— Зачем? — все еще злится он и даже мой ремень отстегивает. Но я спокойно возвращаю его на место.
— Потому что друзья для того и нужны, — тяну руку и накрываю ту, что с силой сжимает руль, — чтобы быть рядом в тяжёлые минуты.
И все замирает. Время замедляет ход, а в салоне наступает густая тишина, хоть ножом режь. И когда я уже думаю, что совершила ошибку, а рука начинает дрожать, слышу язвительное и наглое:
— Это ты так оправдала свои редкие звонки.? — поворачивает он лицо и теперь бешусь я. То есть я опять шаг к нему делаю, а он отталкивает. Не хочешь, я навязываться не буду, патлатый придурок!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вслух это не произношу, но думаю, по моему взгляду Мирон все понимает. Хочу отнять пальцы, но он раздвигает свои и не дает дернуться, а потом вдруг добивает:
— Я тебя прощаю…
И вместо злости меня разбирает дикий смех.
— За то что сам не звонил?
— Вот видишь, — тянет он наши руки и вдруг целует тыльную сторону моей ладони, от чего тело как будто теплой энергией обдает, а в голове пустота образуется. Смех в горле застревает.
— Мы квиты?
— Квиты.
Мирон продолжает смотреть мне в глаза и держать губы у ладони.
И я отчего-то теряюсь, чувствую себя неловко, словно мы с ним случайно голые встретились и нужно срочно прикрыться. Не выдерживаю и первая отвожу взгляд.
— Ты вроде спешил?
* * *
В больнице мы долго ждем, когда другу Мирона — Мише проведут очередную процедуру и видим в меленькое окошко его лысую голову. Кошмар, я ведь помню его кудрявую шевелюру. Через час выходит врач, и пока я сижу в коридоре в компании других ребят, долго о чем разговаривает с Мироном и матерью Миши. Она вдруг начинает рыдать, а Мирон проводит рукой по волосам. В этот момент меня накрывает желание расплакаться, но взгляд Мирона отрезвляет, и я встаю. Просто нахожусь рядом, пока мать Миши, обыкновенная женщина благодарит всех и даже целует меня в щеку.
Потом Мирон, попрощавшись со всеми, тянет меня на выход и пока везет домой, молчит. А я смотрю за пробегавшие фонари за окном и чувствую невольную зависть к этому парню. У него мама есть. У него друзья есть и они навещают его, помогают перенести трудности. А что есть у меня? Мирон и Алекс. Эти два имени, таких разных людей меня всегда успокаивают. Наверное потому что я знаю, что не один так другой меня поддержат. Всегда. И самое интересное, что если Алексу я особо и не нужна, кроме ясных вещей. То Мирон во мне нуждается. Он не скажет об этом, но мне и не нужно ничего объяснять. И это знание… То, что я нужна ему, придает мне внутренней радости и силы.
Поворачиваюсь к нему и долго смотрю на профиль, освещенным цветом ночного города.
— Что?
— Расскажешь? О Мише.
— А тебе интересно?
— Как бы я к нему не относилась, он твой друг. Значит, не может быть плохим.
— Это полная чушь, ты же понимаешь, — усмехаясь. — Учитывая мой образ жизни.
— Зачем ты опять все портишь? Я может, хочу лучше к нему относиться..
Мирон на светофоре бросает на меня взгляд, на следующем снова и вот, когда я уже думаю, что поездка, а значит разговор окончены, начинает снова. Но уже без усмешек и иронии. Говорит так, как умеет только он, рассказывая о чем-то.
— Я все все-равно должен быть в приоритете, — тормозит он возле моего дома и ведает историю про парня с матерью одиночкой, которая всю жизнь пахала на двух работах, чтобы у сына было все. А он, гад такой, постоянно был один и связался не с той компанией. Вскоре начал творить дичь и даже играть на бабки. Но при этом Миша никогда не причинил никому вреда. И чаще всего часть сворованных или выигранных денег отдавал матери.
Уже дома я долго брожу по пустой студии, потом сижу в интернете, читая про этот самый рак ротовой полости и стоимости операции, которая позволит его вылечить. А потом не выдерживаю и звоню Мирону.
— А сколько не хватает?
— Второй раз за неделю звонишь и снова разговор не обо мне. — Начинается. — Пара тысяч баксов. Собираемся дело одно провернуть, расслабься.
Расслабиться? Он это серьезно? Он бы еще сказал: «Саш, я тут президента убить решил, ты не волнуйся, из тюрьмы созвонимся».
— Стой! Опять воровство? Мирон! А если тебя посадят! — лучше бы он эту Стеллу не бросал.
— Тогда я, наконец, дождусь нашего секса, хотя бы из-за жалости… А то знаешь, тюрьма дело долгое…
— Это не смешно! — кричу и в панике осматриваю свою квартиру. Пока вдруг не замечаю торчащую пару недавно купленных лабутенов.
