[Она]
- Олег, я готова - говорю я в телефонную трубку, едва закрыв дверь за Анатолием. Тело мое еще хранит следы его объятий и запах любимого парфюма. В воздухе витает запах секса, которому мы предавались всю ночь, словно в одночасье, сойдя с ума.
- А я уже у подъезда. Выходи - отвечает Олег. Судя по голосу, его ломает жуткое похмелье.
Он стоит у машины, и подставляет изможденное лицо, холодному осеннему дождю. Я смотрю на Олега и вижу в его чертах, что то ужасно знакомое, но не могу понять, на кого похож мой мучитель, уловить тонкую схожесть. Сев в машину, я тут же выбрасываю из головы свои мысли. Просто Олегу плохо, это видно по залегшим вокруг холодных глаз, глубоким, сине - черным кругам, землистому цвету полного лица, по его хмурому выражению.
- Зачем ты приходил вчера? Что ты сказал Анатолию? - спрашиваю я.
- А я Майку выгнал - говорит Олег, игнорируя мой вопрос. - Выгнал, а потом не спал всю ночь. Ты знаешь, я к скандалам равнодушен, а она такой концерт мне устроила. Огонь баба.
- Зачем ты мне это рассказываешь?- удивленно спрашиваю я.- Мне не интересно.
- Да, так, просто, поделится, захотелось. Соня, Сонечка - задумчиво говорит Олег, словно, пробуя на вкус мое имя, а потом молча смотрит на дорогу.
- Куда мы едем?
- В мой загородный дом.
- И кто на этот раз? Под кого сегодня ты меня подложишь?
- Как раз об этом я хочу с тобой поговорить? - говорит Олег и, остановив машину, смотрит на меня своими льдисто - синими глазами. От его взгляда мне становится не по себе. А он смотрит на меня и молчит, пугая меня еще больше.- Я больше не хочу ломать тебя Софья, хочу освободить тебя, ты же хотела этого? Спасибо тебе, Олег. Спасибо. Значит, я могу идти? Могу вернуться домой? - от радости мне хочется кричать, и плакать. Ты не дослушала меня. Соня, это возможно лишь при условии - ты станешь моей. Только моей. Я не хочу твоей любви, понимая, что не заслужил ее. Я хочу только, что бы ты была рядом всегда. А я клятвенно обещаю, что Анатолий твой будет жить и здравствовать и даже процветать.
- Зачем тебе это? Олег, ты болен? - удивленно спрашиваю я.
- Да, болен. Я болен тобой. Умираю, от того, что кто - то, а не я владеет тобою.
- Это смешно, ты ломаешь меня, подкладываешь подо всех своих партнеров, а потом уверяешь, что любишь меня - горько усмехаюсь я, глядя в брылястое, хищное лицо. - Ты, гребаный извращенец Олег.
- Соня, одно твое слово, короткое слово - « Да», и ты будешь счастлива. Но, только, моя, ничья больше - отвечает Олег, положив свою руку поверх моей, другой рукой ослабляя узел галстука, и я вдруг понимаю, что уже не испытываю отвращения к нему. Мне его жалко. В погоне, за какой - то своей глупой, тешащей самолюбие, местью он запутался, загнал себя в угол.
- Да, пошел ты - истерично смеюсь я, понимая, что упускаю свой единственный шанс на видимость нормальной, сытой жизни. Но предать Анатолия в очередной раз, согласившись растоптать его любовь, я просто не в состоянии.
- Ну, тогда продолжим. Извини Софи - с напускным равнодушием отвечает Олег, и заводит машину. Остаток пути мы проделываем молча.
- Приехали - говорит Олег, остановив машину у красивого особняка, построенного в Викторианском стиле. Видно, что архитектор очень старался, передать весь колорит той эпохи. И со своей задачей он справился блистательно. Я словно маленькая девочка, разглядываю, похожий на кукольный, дом с очень высокой крышей, огромной верандой и прекрасным, выразительным орнаментом.
- Идем, Соня - устало, зовет меня Олег, толкнув тяжелую дорогую дверь.
Человек, сидящий на диване, мне не нравится сразу. Бывают люди, которые еще ничего не сделав, вызывают антипатию, этот мужчина мне отвратителен. Он смотрит на меня пьяными глазами, но не с вожделением, как смотрели на меня предыдущие мой клиенты, а с какой - то странной яростью, ненавистью. От его взгляда мне становится страшно.
- Это Виктор, Софья, сегодня ты принадлежишь ему - говорит Олег, глядя мне в глаза заледеневшим взором, гладя меня по спине, горячей ладонью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Что - то, тощая, какая - то шлюха, Лега. Не было, что ли посочнее? А эта, уж и не знаю, выдержит ли меня - гадко смеется Виктор, и я вижу, как по лицу Олега пробегает гадливая гримаса, ему тоже не приятен этот человек, но он быстро берет себя в руки и натянуто улыбается.
- Может, присоединишься? Хватит ее на двоих то? Как думаешь? - глумится Виктор, с отвращением разглядывая меня, словно грязную тряпку. Под его взглядом я холодею от ужаса. - Нет уж, уволь - отвечает Олег и, почти бегом, не оглядываясь, покидает комнату, оставив меня на растерзание своему гостю. Виктор смотрит на меня, не мигающими, как у ящерицы глазами, и от этого его взгляда по моему телу пробегают миллионы ледяных, похожих на иглы, мурашек. Мужчина, сидящий передо мной ужасно некрасив. Узкие, какие - то цыплячьи, плечи его, совсем не сочетаются с непропорционально большой головой, венчающей их. Черты лица размыты, словно разводы на зеркале, оставленные грязной тряпкой. Я смотрю на покрытое прыщами бледное тело Виктора, и чувствую, как к горлу подступает едкая, жгучая тошнота, смешанная с болезненно - брезгливым отвращением. Почему то вспоминается покрытое опарышами, разложившееся тело кошки, найденное мною в детстве. Эту кошку мы кормили с бабушкой, жалея голодное, никому не нужное животное. А потом, она исчезла, просто не пришла в определенное время и все. Я любила ее, потому что она была такая же, как я, нелюбимая и отверженная. И сейчас я чувствую то же омерзение и отчаяние, как тогда, в детстве.
- Ну, чего смотришь? Нравлюсь? - скалится Виктор, обнажая в ухмылке неровные, желтые зубы - Давай, ползи сюда, детка.
Я, через силу, делаю несколько шагов в направлении дивана, на котором он сидит, но останавливаюсь, напоровшись на налитые яростью глаза моего мучителя.
- Я что тебе сказал, идти, тупая ты мразь? - почти шепотом спрашивает меня Виктор - Ползи, я сказал - переходит он на крик, от которого, кажется, лопнут мои барабанные перепонки.
- Нет - говорю я дрожащим голосом, преодолевая себя, глядя в пьяные, озверевшие глаза, сосватанного мне Олегом, пьяного мужика.
- Поползешь, как миленькая. Все ползают, поздно ли, рано ли. У кого, насколько хватит терпения. И ты сломаешься, не нужно думать, что такая уж особенная - шепчет мне на ухо Виктор. Огромной рукой, так не вяжущейся с его тщедушным телом, он сдавливает мое горло, от чего в глазах темнеет. Тонкая цепочка, подаренная мне Анатолием, рвется, и золотые крылья падают к ногам моего мучителя, разрывая тонкую связь с мужчиной, которого я люблю больше жизни. - Ну что, будешь слушаться?
- Нет - хриплю я, задыхаясь от страха и удушья.
- Ну - ну, детка - словно играючи, он швыряет меня на пол. Плечо обжигает жгучая, невыносимая боль, Смешавшись со слезами, она вырывается из моего горла надсадным криком.
- Ну вот, а говорила, не поползешь - смеется Виктор, глядя, как я отползаю к двери, в надежде скрыться от моего истязателя. - И куда ты собралась, куколка? Мы с тобой еще не закончили.
В его глазах я вижу похоть, но она не похожа на инстинктивное желание самца. В глазах Виктора бурлит ярость, ему не достаточно простого соития, он желает унизить, уничтожить меня. Страх заполняет все мое тело, лишая возможности сопротивляться. Он запрокидывает мою голову, схватив за волосы, так, что мне кажется, что еще чуть - чуть и я лишусь скальпа, но у меня уже нет сил, даже на крик. Поставив меня на колени, Виктор резкими толчками входит в меня, и мне кажется, что время остановилось и что эта пытка никогда не кончится. С каждым движением внутри он бьет меня по ягодицам своей огромной ладонью. Обжигающая боль заставляет меня до крови прикусывать губу, лишь бы не вскрикнуть, не раззадорить еще больше это кровожадное животное в обличии человека.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Кричи, дрянь, ори, умоляй о пощаде - приказывает мне он, но я молчу, лишь еще сильнее прикусываю губу. Его дыхание сбивается, становится прерывистым, а движения более грубыми и резкими. Я ощущаю, как его тело содрогается в оргазме, как он изливается в меня. А потом разрывающая тело боль, заставляет меня забыть обо всем. Насилие, унижение, все меркнет, уходит на второй план. Виктор начинает избивать меня, пнув в бок, он роняет мое истерзанное тело на пол и со всей силы бьет по лицу, груди, ребрам, не давая мне возможности даже закричать. Его возбуждает мое бессилие, безнаказанность и полная власть над моим телом, я вижу это по его вновь восставшему естеству. Он прекращает избиение и больно сжимает мою грудь, словно желая вырвать из нее мое сердце. Крик, так долго мною сдерживаемый вырывается из моих легких. Дикий, мучительный он разбивается о стены комнаты, в которой меня истезает человекообразный монстр. Схватив меня за горло, Виктор испытывает бурный оргазм, вызванный моим криком, которого он так долго добивался от меня. Его тело сводит судорогами, а рука все сильнее и сильнее сжимается на моей шее. Я умираю, и радуюсь этому. Радуюсь избавлению, освобождению от страданий. Я слышу, как открывается дверь, как рука, сдавливающая мое горло разжимается и тело моего мучителя отлетев от меня сползает по стене.
