Для генеральных конструкторов и директоров заводов назначение Маслюкова первым вице-премьером стало праздником – по всей стране на заводских корпусах вывесили флаги. Люди знали: раз пришел Юрий Дмитриевич, значит, дело будет, теперь снова заработает промышленность, заработает страна. Все они верили в него – всегда, до конца. И их доверие было оправдано. Кабинет министров превратился в реанимационный центр промышленности. Многие решения приходилось принимать, что называется, с колес, как при пожаре или наводнении – а последствия дефолта вполне можно было сравнить со стихийным бедствием.
* * *
В самый серьезный послекризисный момент 1998 г. практически все серьезнейшие экономические вопросы решал Маслюков. Командировки следовали одна за другой, Юрий Дмитриевич буквально жил в самолете вместе с рядом своих помощников. Его работоспособность в условиях таких колоссальных нагрузок поражала. К Маслюкову буквально валом пошли руководители предприятий и генеральные конструкторы. Ничего особенного от него не требовали – хотели просто, если угодно, посмотреть в глаза и пообщаться лично. И для каждого он находил хотя бы пять минут на разговор.
Нередко приходилось проводить одновременно по два совещания: необходимо было встретиться с академиками и обсудить текущую ситуацию и в тот же момент, допустим, обеспечить и организовать завоз продуктов в северные регионы страны. Но главное то, что решения, которые принимались Маслюковым, были действенными. Сегодня в решениях, которые принимаются руководителями разного ранга, зачастую либо нет глубины, либо отсутствует контроль их выполнения, либо попросту нет понимания, как добиться того, чтобы они выполнялись. Подход Маслюкова состоял в кристаллизации наиболее эффективного решения из набора возможных и последовательного доведения его до желаемого результата. Для него это была азбучная истина, а для страны в 1998 г. – ощущение, что пришел волшебник. Но никакого волшебства не было – была система.
Огромным достижением Маслюкова, резко улучшившим состояние дел в промышленности и способствовавшим росту доверия людей к правительству, была выплата внутренних долгов. С 1992 г. государство задолжало предприятиям и организацям огромные суммы – в числе «кредиторов» оказались автомобильные и химические заводы, предприятия оборонного комплекса и многие другие. Маслюков собрал все долги, сгруппировал их и сказал: «Это надо выплатить». Конечно, государство поступило по отношению к этим предприятиям не вполне честно: долговая история тянулась с 1992 г., а деньги были выплачены на рубеже 2000-х, после всех инфляций и деноминаций, когда рубль сильно подешевел, но все же это было лучше, чем ничего.
Существовала еще одна проблема. В нормально действующей экономике объем общей массы наличных денег должен составлять примерно 50 – 55% от ВВП, то есть от всех произведенных в стране товаров и услуг. В 1998 г. этот показатель составлял всего 18% – денег банально не хватало. Один из бывших коллег Маслюкова отзывался об истоках проблемы так: «Это последствия применения монетаристской теории. Слишком часто применяли минимаксные решения (максимизирующие возможную прибыль и минимизирующие возможный убыток в условиях неопределенности. – В.С.). Есть задача – минимизировать инфляцию, и есть тривиальное решение – ноль денег, ноль инфляции. Уголь добыли, в электростанциях сожгли, энергию выработали, заводы ее потребили, продукцию произвели – и никто никому не может заплатить. Тромбы в финансовых артериях».
Колоссальная заслуга Евгения Максимовича Примакова в решении стоявших перед страной проблем заключалась в том, что, помимо приглашения Маслюкова, он добился восстановления Виктора Геращенко на посту председателя Центробанка. Совместными усилиями Геращенко и Маслюкова удалось добиться нормализации обстановки способами, гораздо более адекватными, нежели незатейливое включение печатного станка.
Тогда была впервые введена практика обязательной сдачи валюты, получаемой от экспорта, Центральному банку, – рассказывал Леонид Иванович Абалкин. – По этому поводу было много споров и обсуждений, потому что были варианты стопроцентной сдачи валюты государству, а если тебе требуется экспорт какой-то продукции, ты берешь у государства взаймы эти средства и покупаешь все, что тебе нужно. Никакой коммерческой наживы там не было, но это было очень позитивное решение, которое сыграло огромную положительную роль в укреплении хозяйства. Решения принимались совместно, участвовал и Юрий Дмитриевич, и Геращенко, и я, и другие академики, мы перебирали разные варианты, но в конечном счете остановились на семидесяти пяти процентах. Это сыграло важную роль.
Итогом уже первого этапа нашей работы стало то, что мы погасили все долги перед Международным валютным фондом в 1998 г. Подъем экономики начался в 1999 г. Первый год, который начался уже при Примакове, дал колоссальный плюс в росте валового внутреннего продукта. Мы совершили очень серьезный скачок. В то время были достаточно крупные вложения в оборонную отрасль промышленности.
В то время было широко распространено определение «новая экономическая политика» – уже не для СССР, а для России. Она включала несколько пунктов. Примаков рассказывал о ней на Верховном Совете. Базовым принципом было сочетание всех элементов, то есть декларировалась планово-рыночная социально ориентированная экономика, достаточно эффективная во всех отношениях.
Сегодня новая экономическая политика для России снова строится на этих принципах. Идея конвергенции не утратила своего значения до настоящего времени. Не надо что-то одно заменять другим и считать, что одно заменяет другое. Нельзя отказываться от государства и рассчитывать, что рынок сам все решит, или, наоборот, уповать только на государственное регулирование. За монополию государственного регулирования никто не выступал и внутренне не считал это необходимым. Необходимо многообразие форм собственности, сочетание их всех между собой, причем каждая форма собственности находит свою нишу. И здесь нет соревнования, выживает та форма, которая наиболее адекватна. Одно дело атомная промышленность, где должна быть госмонополия. Другое – работа парикмахерских и швейных ателье, где государству вообще нечего делать. Это совершенно разные вещи.
К сожалению, это правительство проработало совсем недолго. Дело в том, что отставка Примакова пришлась на то время, когда внутренне ожидалась отставка самого Ельцина. Борис Николаевич понимал, что премьер-министр будет претендовать на его место, и не хотел этого. Примаков ушел, появился Степашин, тоже недолго просидел на этом месте, его тоже освободили, но это уже другая история.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
