– А ну, не двигаться! – грозно крикнула она.
– Они вовсе и не собирались никуда двигаться, мисс Бонд, – саркастически заметил Римо. – А теперь отверни эту штуку от меня. – И он снова обратился к троим парням. – О'кей, ну и как вас зовут?
– А кто спрашивает? – отозвался тот, который прятался за креслом.
Римо перевернул латунный кофейный столик, стоявший возле дивана, и скрутил одну из его ножек так, что она стала похожа на штопор.
– Еще вопросы? – спросил он.
– Бондини, – ответил парень. – Берни Бондини.
Римо перевел взгляд на других двоих – они все еще стояли на коленях на полу, а пистолет в руке Памелы пристально глядел прямо на них.
– Хаббл.
– Франко.
– Кто-нибудь из них похож на голос, который тебе звонил? – спросил Римо.
– Я не могу сказать – они просто назвали свои имена, – ответила Памела. – Пусть поговорят побольше.
– Кто вы? – спросил Бондини.
– Ты перестанешь наконец задавать этот вопрос? – разозлился Римо. – Ну, ладно. Давайте по очереди. Сначала один, потом другой, потом третий. Ну-ка, давайте: «Четырежды двадцать и сколько-то тому назад наши предки породили...»
– Неправильно, – оборвал его Бондини.
– Да излагайте как хотите, – отмахнулся Римо. – Я никогда не утверждал, что хорошо знаю историю.
– «Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы произвели на свет...»
– Хорошо, – похвалил его Римо. – Ты это помнишь со школы?
– Да, – ответил Бондини.
– А я вот никогда не мог запомнить, – признался Римо. – Я всегда путал отцов и предков. Я должен был декламировать это в День Поминовения, но я все время спотыкался.
– Стыдно, – упрекнул его Бондини.
– Ага. Тогда вместо меня они выпустили Ромео Рокко. Вот было гнусное зрелище. Он зачитал это так, как будто читал по телевизору рекламные объявления. В середине речи он обмочился, но успел закончить раньше, чем моча дотекла до пола.
Римо обернулся к Памеле.
– Он? – спросил он.
Она отрицательно покачала головой.
– Ладно, теперь ты, – сказал Римо, ткнув пальцем в бородатого мужчину на полу. – Как тебя?
– Хаббл.
– О'кей. Ну-ка выдай мне обращение Линкольна к армии северян в Геттисберге.
– Я не знаю, как позвонить Линкольну в Геттисберг, – ответил Хаббл.
– Очень остроумно, – заметил Римо. – А сломанная шея тебе не поможет?
– «Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы кого-то там произвели на свет», – протараторил Хаббл.
– Он? – спросил Римо Памелу.
– Нет, – ответила она.
– Остаешься ты, – обратился Римо к Франко. – Валяй.
– «Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы произвести на свет на этом континенте новую нацию, зачатую в...»
– Достаточно, – остановил его Римо.
– «...в свободе и приверженную идее, что все люди созданы равными. Сегодня мы ведем великую гражданскую войну, чтобы проверить...» – Сташ Франко выпрямился, – «может ли эта нация или любая нация, так же зачатая и тому же приверженная, выдержать испытание временем. Мы сошлись на поле величайшего сражения...»
Римо зажал Франко рот ладонью.
– Если я что-то в этом мире и ненавижу так это людей, которые выпендриваются.
Он взглянул на Памелу, и она опять отрицательно покачала головой.
– Я тебя отпускаю, – сказал Римо Сташу Франко. – Если ты пообещаешь говорить только тогда, когда к тебе обращаются. Обещаешь?
Франко кивнул и Римо отпустил его.
– «...в этой войне. Мы пришли сюда, чтобы выделить часть...»
Римо распрямил ножку латунного столика, отломил ее и обернул вокруг шеи Франко – достаточно туго, чтобы испугать его, но не настолько туго, чтобы причинить ему вред.
– Я буду вести себя тихо, – смиренно сказал Франко.
– Что вам нужно? – спросил Бондини.
– Кто такой Бьюэлл? Хозяин?
– Мы видели его только один раз, – сообщил Бондини. – Абнер Бьюэлл. Похож на гомика, а волосы пластмассовые. Я его совсем не знаю.
Римо посмотрел на других двоих. Те покачали головами.
– Зачем же вы тогда собирались нас убить? – спросил Римо.
– Потому что я не хотел убивать маму палкой, – объяснил Бондини.
– А я не хотел трахаться с овцой, – сказал Хаббл.
– А я с трупом, – заявил Франко.
Римо потребовалось некоторое время, чтобы во всем этом разобраться, но в конце концов, с помощью Памелы, ему удалось выяснить, что эти трое парней рассчитывали получить кое-какие деньги от хозяина этого дома, а кто такой Римо, они не знали. Он был рад этому, потому что это означало, что ему не придется их убивать.
– А как вы должны были сообщить Бьюэллу, что мы мертвы? – спросил Римо.
– Он этого не сказал.
Римо обернулся к Памеле.
– Это значит, что дом прослушивается или просматривается. Наверное, у него тут кругом микрофоны и телекамеры.
Потом он снова обернулся к троим парням.
– Ладно. Можете идти.
– Так вот? – удивился Бондини.
– Ты не собираешься нас сдать? – удивился Хаббл.
– Только не я, дружище. Идите с миром.
Франко промолчал. Он некоторое время задумчиво глядел на океан, потом сказал:
– Вот еще что.
– Что такое?
– Этот тип, хозяин этого дома. Я слышал, как он сказал, что у него есть что-то вроде этого в Кармеле и что он ждет гостей. Это тебе чем-нибудь поможет?
– Да, – ответил Римо. – Спасибо.
– Все лучше, чем трахаться с трупом, – заявил Франко и направился к двери. В дверях он задержался. – И еще, – сказал он.
– Что? – спросил Римо.
– «... этого поля для последнего успокоения тех, кто отдал...» – продекламировал он, а когда Римо сделал движение в его сторону, пустился наутек.
В Кармеле, к северу от Малибу вдоль по побережью Тихого океана, Бьюэлл выключил телевизор и обратился к Хамуте:
– Готовьтесь. Он скоро будет здесь.
– Я всегда готов, – отозвался Хамута.
– Это вам не помешает.
Хамута вышел, и в комнату вошла Марсия. Бьюэлл одарил ее одной из своих частых улыбок, начисто лишенной каких бы то ни было чувств. На ней был комбинезон машиниста паровоза, но брючины были отрезаны почти у самой промежности, и кроме того, на ней не было рубашки, и груди под комбинезоном прыгали вверх-вниз.
– Он выкрутился, этот Римо? – спросила она.
– Да.
– Кто это может быть?
– Какой-нибудь правительственный агент. Не знаю, – отозвался Бьюэлл.
– Плохо, что ему удалось спастись.
– Вовсе нет. Как ты помнишь, так и было задумано. Я просто хотел, чтобы он был начеку, когда прибудет сюда. Чтобы Хамуте пришлось немного попотеть.
– А если Хамута потерпит неудачу? – спросила Марсия.
– У него не бывает неудач.
– А все-таки? – не отступала рыжая красавица.
Бьюэлл провел рукой по лакированным волосам.
– Это не имеет значения – ответил он. – Весь мир все равно взлетит на воздух. Ба-бах!
– Мне не терпится это увидеть, – облизнулась Марсия. – Ужасно не терпится.
Глава десятая
– Он сорвался с крючка, Смитти, – сообщил Римо. – Но я знаю, кто это.
– Кто? – спросил Смит. Его компьютеры смогли обнаружить дом в Малибу, но так и не смогли выяснить имя его владельца.
– Абнер Бьюэлл.
– Тот самый Абнер Бьюэлл? – удивился Смит.
– Просто, – ответил Римо.
– Просто?
– Он просто Абнер Бьюэлл. Вот все, что я знаю. Я не знаю, тот самый ли он Абнер Бьюэлл. Я даже не знаю, кто такой тот самый Абнер Бьюэлл. Просто Абнер Бьюэлл. Но, по-моему, я знаю, куда он отправился. Мы идем вслед за ним.
– Мы?
– Я и девушка, которая со мной.
– Она знает, кто вы?
– Нет. Она думает, что я работаю на почте. Нет, в телефонной компании.
– Избавьтесь от нее.
– Она знает голос Бьюэлла.
– А вы знаете его имя. Я уверен, что вы во всем разберетесь сами, когда его повстречаете. Избавьтесь от нее.
– О'кей.
– И где сейчас Бьюэлл? – спросил Смит.
– По-моему, у него дом в Кармеле. Это в Калифорнии.
– Посмотрим, смогу ли я его найти, – произнес Смит и начал играть клавишами компьютера. – А знаете, как мне удалось обнаружить его адрес в Малибу?
– Нет, – сказал Римо.
– Хотите узнать? – предложил Смит.
– Ни капельки, – отказался Римо.
Смит фыркнул.
– Вот адрес в Кармеле. Скорее всего, это он и есть.
– Что ж, попробуем, – сказал Римо, и Смит назвал адрес.
– Кстати, Римо. У Бьюэлла очень интересная биография. Вас это интересует?
– Нет.
– Прошу прощения, – сказал Смит.
– Не стоит, – ответил Римо.
– Что не стоит?
– Послушайте. Вы спросили меня, интересует ли меня биография Бьюэлла. Я сказал, нет. Надо ли еще больше усложнять?
– Думаю, нет, – помолчав, ответил Смит.
– Ну, значит, решено, – сказал Римо.
– Запомните хорошенько. Этот человек способен развязать третью мировую войну. Он к этому приблизился почти вплотную за последние несколько дней. Ситуация требует принятия крайних мер, – сказал Смит.
– Вы хотите сказать, чтобы я сделал из него паштет?
– Я хочу сказать, что вы должны гарантировать, что он никогда этого не сделает.
