1979 года. Моим шафером был мой брат Энди.
Папа Сюзи, Джим Сирона, был успешным банкиром и довольно сдержанным человеком. Ее мать Конни оказалась словоохотливой и очень любезной женщиной. Не уверен, что кто-либо из них испытывал восторг от нашей свадьбы, но они приняли наше решение пожениться.
Я встретил Муну Баига в Нью-Йорке на одном из показов одежды во время поездки за покупками. Он был бизнесменом и демонстрировал свои платья и товары индийского производства. Он сказал мне, что у него есть фабрика. Я спросил, может ли он изготовить мои модели. Он ответил:
— Я могу производить что угодно.
— У меня много моделей.
— Ну так приезжайте на мою фабрику.
Как? Куда? Когда? Я был заинтригован.
Еще до этого знакомства отец Сюзи сказал: «Я могу купить вам свадебный подарок, закатить для вас большую вечеринку или выдать вам чек». Мы выбрали чек на тысячу долларов, купили билеты на самолет и через две недели после свадьбы полетели в Индию, чтобы вместе разрабатывать нашу первую коллекцию одежды. Таким был наш медовый месяц!
Когда самолет приземлился в Бомбее, мы спустились по трапу и сели в автобус, доставляющий пассажиров к терминалу. Мы прилетели поздно ночью в сентябре 1979 года. Здесь еще продолжалось лето. Вдалеке виднелись огни города. В воздухе стояло поразительное зловоние. Толпы бездомных индусов построили трущобы по периметру аэропорта. Удобства у них находились на открытом воздухе, жара и запах были невыносимыми.
Мы забрали свои вещи с конвейера выдачи багажа и увидели сотни людей, прижавшихся лицами к панорамным окнам терминала, которые глазели на прибывших. Многие выглядели отчаявшимися и нищими.
Я слышал, что Индия способна поразить воображение, и мысленно пытался подготовиться, но представшее передо мной зрелище потрясло меня.
Мы вышли из таможни со своими чемоданами, полными идей, образцов и нашей собственной одежды, и как только добрались до тротуара, нищие окружили нас, умоляя дать денег. Муна отталкивал их. «Нет, нет, нет, — предостерег он нас. — Если даете одному, сбегутся все». Один из работников Муны, бородатый сикх в чалме, отвез нас к дому Муны возле Джуху-Бич.
Муна проводил нас в нашу спальню. Ни занавесок, ни одеяла — лишь кровать с матрасом и простыней. Никакого шкафа. Потолочный вентилятор. Санузел в коридоре, без туалетной бумаги. Раковина с одним краном для холодной воды. Душ лился тонкой струйкой, также холодной. Ни занавески для душа, ни двери в душ! Муна дал каждому из нас по полотенцу. Полет из Нью-Йорка занял восемнадцать часов, так что в середине ночи мы оба приняли холодный душ. Я подумал: «Это послужит новым опытом». И заснул сном младенца.
Солнце начинало всходить, когда Муна постучал в нашу дверь. «Не желаете прогуляться и взглянуть на пляж?» Конечно, хотели.
Мы прошли около двух кварталов до пляжа Джуху, а затем прогулялись вдоль берега. Проходя мимо отеля Sun and Sand, Муна сказал: «Знаете, здесь отдыхают многие кинозвезды». Здесь, похоже, обитало также множество людей, похожих на бездомных, и когда рассвело, многие из них вошли в воду и справили нужду. Затем набежавшие волны смыли испражнения. Аравийское море было похоже на большую открытую уборную.
Я знал, что в Индии коровы считаются священными животными, и слышал, что они свободно бродят по улицам. Конечно же, они делили с людьми и этот пляж. Несколько верблюдов твердо занимали позицию. Кругом бегали козы. Куры перебегали дорогу или стояли посередине, как им заблагорассудится. Вокруг блуждали люди в традиционных индийских сари, курты в дхоти[57] и пижамах.
Когда взошло солнце, улицы ожили — сплошной движущийся поток: велосипедисты, разносчики, продающие свои товары. Многие смотрели на нас так, будто никогда не видели белых людей; другие одаривали нас равнодушными взглядами. В Нью-Йорке, если кто-то смотрит на вас отсутствующим взглядом, вы начинаете думать: «Нужно следить за тем парнем, он явно положил глаз на мой бумажник». Я не знал, так ли это воспринимается в Индии, и не был настроен рисковать, поэтому наше первое утро было немного пугающим. Но прогулка стала откровением. Интересная страна. Хотелось увидеть как можно больше. Я действительно полюбил ее энергию, и чем больше времени проводил там, тем сильнее проникался к Индии и ее народу.
Вернувшись в дом, мы познакомились с родителями Муна, которые оказались замечательными людьми. Вся его большая семья жила под одной крышей. Отец Муна был грузный, лысеющий человек, бывший бомбейский полицейский детектив и отличный рассказчик. Его мама — маленькая, болтливая женщина, которая все контролировала, заправляла всей семьей и задавала нам всякие вопросы. Она не только расспрашивала про нас, но и внимательно слушала наши ответы. Я на удивление сблизился с этой чудесной незнакомкой. Она источала теплоту и любовь.
После завтрака миссис Баиг сказала: «Теперь вам нужно поспать». Отличная идея, так как мы были в изнеможении. Спали мы долго.
Я проснулся весь в поту, от жаркого солнца, приникавшего в комнату через окно, гомона сигналящих машин и мычащих коров. Мы приняли душ, чтобы охладиться, а потом отправились на работу.
Фабрика Муны располагалась в подвале его дома. Он проводил нас вниз, в кабинет образцов, где они создавали одежду. Услышав стук швейных машин, я испытал радостное возбуждение. И подумал: «Отлично, мы попали в нужное место. У этого парня имеется раскройный стол, лекальщик. У него есть швейные машины, а на полках лежит много тканей». Так я приступил к делу.
Закройщики, лекальщики, работники кабинета образцов не говорили по-английски. Как же мне общаться с ними? Мохан, сикх, который встретил нас в аэропорту, оказался правой рукой Муны, и оба мужчины начали переводить. Я разложил ткань на столе, и закройщики принялись кроить материю в соответствии с нашими спецификациями. В считаные минуты они приступили к пошиву образцов.
Каждое утро Муна отвозил нас на рынок тканей. Во второй половине дня мы передавали ткань закройщикам, они принимались кроить и шить, и наши замыслы мгновенно принимали зримую форму.
За двадцать один день мы изготовили около пятидесяти образцов. В Америке пошив пятидесяти образцов занял бы два месяца. Мы мастерили их на лету!
Во время первого ужина, как и во все последующие вечера, мы усиживались за стол, и родители Муны доставали горшки с едой и начинали подавать блюда. Я был незнаком с индийской кухней и понятия не имел, что ел, но было вкусно. Никаких ножей или вилок. Когда отец Муны начал есть правой рукой, мы с Сюзи переглянулись и начали сначала хихикать, а потом расхохотались, потому что никогда не видели, чтобы кто-то так делал; нас всегда учили пользоваться столовыми приборами.
