2
Угрюмый Север хмурился ревниво,Но с каждым днем всё жарче и быстрейНавстречу льдам Берингова проливаНеслась струя тропических морей.Под непрерывный грохот аммонала,Весенними лучами озарен,Уже летел, раскинув опахала,Огромный, как ракета, махаон.Сиятельный и пышный самозванец,Он, как светило, вздрагивал и плыл,И вслед ему неслась толпа созданьиц,Подвесив тельца меж лазурных крыл.Кузнечики, согретые лучами,Отщелкивали в воздухе часы,Тяжелый жук, летающий скачками,Влачил, как шлейф, гигантские усы.И сотни тварей, на своей свирелиОднообразный поднимая вой,Ползли, толклись, метались, пили, ели,Вились, как столб, над самой головой.И в куполе звенящих насекомых,Среди болот и неподвижных мхов,С вершины сопок, зноем опаленных,Вздымался мир невиданных цветов.Соперничая с блеском небосвода,Здесь, посредине хлябей и камней,Казалось, в небо бросила природаВсю ярость красок, собранную в ней.Над суматохой лиственных сплетений,Над ураганом зелени и травЗдесь расцвела сама душа растений,Огромные цветы образовав.Когда горят над сопками СтожарыИ пенье сфер проносится вдали,Колокола и сонные гитарыИм нежно откликаются с земли.Есть хор цветов, не уловимый ухом,Концерт тюльпанов и квартет лилей.Быть может, только бабочкам и мухамОн слышен ночью посреди полей.В такую ночь, соперница лазурей,Вся сопка дышит, звуками полна,И тварь земная музыкальной бурейДо глубины души потрясена.И засыпая в первобытных норах,Твердит она уже который векСозвучья тех мелодий, о которыхТак редко вспоминает человек.
3
Рожок гудел, и сопка клокотала,Узкоколейка пела у реки.Подобье циклопического валаПересекало древний мир тайги.Здесь, в первобытном капище природы,В необозримом вареве болот,Врубаясь в лес, проваливаясь в воды,Срываясь с круч, мы двигались вперед.Нас ветер бил с Амура и Амгуни,Трубил нам лось, и волк нам выл вослед,Но все, что здесь до нас лежало втуне,Мы подняли и вынесли на свет.В стране, где кедрам светят метеоры,Где молится березам бурундук,Мы отворили заступами горыИ на восток пробились и на юг.Охотский вал ударил в наши ноги,Морские птицы прянули из трав,И мы стояли на краю дороги,Сверкающие заступы подняв.
<1946>—1947
86. Завещание
Когда на склоне лет иссякнет жизнь мояИ, погасив свечу, опять отправлюсь яВ необозримый мир туманных превращений,Когда мильоны новых поколенийНаполнят этот мир сверканием чудесИ довершат строение природы, —Пускай мой бедный прах покроют эти воды,Пусть приютит меня зеленый этот лес.
Я не умру, мой друг. Дыханием цветовСебя я в этом мире обнаружу.Многовековый дуб мою живую душуКорнями обовьет, печален и суров.В его больших листах я дам приют уму,Я с помощью ветвей свои взлелею мысли,Чтоб над тобой они из тьмы лесов повислиИ ты причастен был к сознанью моему.
Над головой твоей, далекий правнук мой,Я в небе пролечу, как медленная птица,Я вспыхну над тобой, как бледная зарница,
Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой.Нет в мире ничего прекрасней бытия.Безмолвный мрак могил – томление пустое.Я жизнь мою прожил, я не видал покоя:Покоя в мире нет. Повсюду жизнь и я.
Не я родился в мир, когда из колыбелиГлаза мои впервые в мир глядели, —Я на земле моей впервые мыслить стал,Когда почуял жизнь безжизненный кристалл,Когда впервые капля дождеваяУпала на него, в лучах изнемогая.
О, я недаром в этом мире жил!И сладко мне стремиться из потемок,Чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой потомок,Доделал то, что я не довершил.
1947
87. Жена
Откинув со лба шевелюру,Он хмуро сидит у окна.В зеленую рюмку микстуруЕму наливает жена.
Как робко, как пристально-нежноБолезненный светится взгляд,Как эти кудряшки потешноНа тощей головке висят!
С утра он всё пишет да пишет,В неведомый труд погружен.Она еле ходит, чуть дышит,Лишь только бы здравствовал он.
А скрипнет под ней половица,Он брови взметнет, – и тотчасГотова она провалитьсяОт взгляда пронзительных глаз.
Так кто же ты, гений вселенной?Подумай: ни Гете, ни ДантНе знали любви столь смиренной,Столь трепетной веры в талант.
О чем ты скребешь на бумаге?Зачем ты так вечно сердит?Что ищешь, копаясь во мракеСвоих неудач и обид?
Но коль ты хлопочешь на делеО благе, о счастье людей,Как мог ты не видеть доселеСокровища жизни своей?
1948
88. Журавли
Вылетев из Африки в апрелеК берегам отеческой земли,Длинным треугольником летели,Утопая в небе, журавли.
Вытянув серебряные крыльяЧерез весь широкий небосвод,Вел вожак в долину изобильяСвой немногочисленный народ.
Но когда под крыльями блеснулоОзеро, прозрачное насквозь,Черное зияющее дулоИз кустов навстречу поднялось.
Луч огня ударил в сердце птичье,Быстрый пламень вспыхнул и погас,И частица дивного величьяС высоты обрушилась на нас.
Два крыла, как два огромных горя,Обняли холодную волну,И, рыданью горестному вторя,Журавли рванулись в вышину.
Только там, где движутся светила,В искупленье собственного злаИм природа снова возвратилаТо, что смерть с собою унесла:
Гордый дух, высокое стремленье,Волю непреклонную к борьбе, —Все, что от былого поколеньяПереходит, молодость, к тебе.
А вожак в рубашке из металлаПогружался медленно на дно,И заря над ним образовалаЗолотого зарева пятно.
1948
89. Прохожий
Исполнен душевной тревогиВ треухе, с солдатским мешком,По шпалам железной дорогиШагает он ночью пешком.
Уж поздно. На станцию НараУшел предпоследний состав.Луна из-за края амбараСияет, над кровлями встав.
Свернув в направлении к мосту,Он входит в весеннюю глушь,Где сосны, склоняясь к погосту,Стоят, словно скопища душ.
Тут летчик у края аллеиПокоится в ворохе лент,И мертвый пропеллер, белея,Венчает его монумент.
И в темном чертоге вселенной,Над сонною этой листвойВстает тот нежданно мгновенный,Пронзающий душу покой,
Тот дивный покой, пред которым,Волнуясь и вечно спеша,Смолкает с опущенным взоромЖивая людская душа.
И в легком шуршании почек,И в медленном шуме ветвейНевидимый юноша-летчикО чем-то беседует с ней.
А тело бредет по дороге,Шагая сквозь тысячи бед,И горе его, и тревогиБегут, как собаки, вослед.
1948
90. Читая стихи
Любопытно, забавно и тонко:Стих, почти не похожий на стих.Бормотанье сверчка и ребенкаВ совершенстве писатель постиг.
И в бессмыслице скомканной речиИзощренность известная есть.Но возможно ль мечты человечьиВ жертву этим забавам принесть?
И возможно ли русское словоПревратить в щебетанье щегла,Чтобы смысла живая основаСквозь него прозвучать не могла?
Нет! Поэзия ставит преградыНашим выдумкам, ибо онаНе для тех, кто, играя в шарады,Надевает колпак колдуна.
Тот, кто жизнью живет настоящей,Кто к поэзии с детства привык,Вечно верует в животворящий,Полный разума русский язык.
1948
91. Когда вдали угаснет свет дневной
Когда вдали угаснет свет дневнойИ в черной мгле, склоняющейся к хатам,Всё небо заиграет надо мной,Как колоссальный движущийся атом, —
В который раз томит меня мечта,Что где-то там, в другом углу вселенной,Такой же сад, и та же темнота,И те же звезды в красоте нетленной.
И может быть, какой-нибудь поэтСтоит в саду и думает с тоскою,Зачем его я на исходе летСвоей мечтой туманной беспокою.
1948
92. Оттепель
Оттепель после метели.Только утихла пурга,Разом сугробы оселиИ потемнели снега.
В клочьях разорванной тучиБлещет осколок луны.Сосен тяжелые сучьяМокрого снега полны.
Падают, плавятся, льютсяЛьдинки, втыкаясь в сугроб.Лужи, как тонкие блюдца,Светятся около троп.
Пусть молчаливой дремотойБелые дышат поля,Неизмеримой работойЗанята снова земля.
Скоро проснутся деревья,Скоро, построившись в ряд,Птиц перелетных кочевьяВ трубы весны затрубят.
1948
