— Жак! — окликнула его Жанетта и спросила по-бретонски: — Что ты делаешь?
Жак откинул со лба прядь волос и неловко поклонился.
— Вы хорошо выглядите, госпожа. — Лишь немногие понимали его речь, так как раздвоенная губа искажала слова. — Ваш отец всегда называл вас своим ангелом.
— Я спросила, что ты делаешь.
— Лестницы, моя госпожа, лестницы. — Плотник вытер рукавом нос. На шее у него была гнойная язва, и запах от нее шел не лучше, чем от копченой селедки. — Им нужно шесть таких длинных лестниц.
— Зачем?
Жак осмотрелся по сторонам, не слышит ли их кто-нибудь.
— Этот говорит, — кивнул он на англичанина, видимо наблюдавшего за работами, — этот говорит, что они отправятся в Ланьон. А лестницы-то достаточно длинные для ланьонских стен, верно?
— В Ланьон?
— Он любит эль, — сказал Жак, поясняя болтливость англичанина.
— Эй! Красавец! — крикнул плотнику надсмотрщик. — За работу!
И тот, послав Жанетте виноватую улыбку, взялся за пилу.
— Сделай шаткие ступени! — по-бретонски посоветовала графиня Жаку и обернулась, так как из дома кто-то позвал ее по имени.
В дверях стоял сэр Саймон Джекилл, заспанный и с заплывшими глазами. У Жанетты упало сердце.
— Моя госпожа, — поклонился он графине, — вы не должны ждать вместе с чернью.
— Скажите это секретарю, — холодно ответила Жанетта.
Секретарь, подсчитывавший вязанки стрел, заскулил, когда Саймон схватил его за ухо.
— Этому? — спросил рыцарь и отвесил бедняге оплеуху. — Это леди, мерзавец! Обращайся с ней как с леди. — Он отшвырнул секретаря прочь и распахнул дверь. — Заходите, моя госпожа.
Жанетта вошла и с облегчением увидела за столами еще четверых чиновников.
— В войске почти столько же писцов, сколько лучников, — сказал сэр Саймон, когда она протискивалась мимо них. — Писцы, коновалы, каменщики, повара, пастухи, мясники и всякие прочие двуногие, умеющие тянуть с короля деньги. — Он улыбнулся графине и провел рукой по своему потертому шерстяному плащу, отороченному мехом. — Если бы я знал, что вы почтите нас своим визитом, моя госпожа, я бы приоделся.
Жанетта с удовлетворением заметила, что сэр Саймон нынче утром в настроении покрасоваться. Он всегда держался либо по-хамски, либо с неуклюжей учтивостью, а она терпеть не могла ни того ни другого. Однако когда он пытался произвести впечатление хорошими манерами, с ним, по крайней мере, было легче иметь дело.
— Я пришла просить у месье Тотсгема пропуск.
Писцы украдкой наблюдали за ней, их перья скрипели и оставляли кляксы на выскобленном пергаменте.
— Я сам могу выдать вам пропуск, — галантно проговорил сэр Саймон. — Надеюсь, вы не надолго покидаете Ла-Рош-Дерьен?
— Я лишь хочу съездить в Луаннек.
— И где же, дорогая леди, находится Луаннек?
— На побережье, к северу от Ланьона, — сказала Жанетта.
— От Ланьона, да? — Он присел на край стола и покачал босой ногой. — Я не советовал бы вам путешествовать близ Ланьона. Не на этой неделе. Может быть, на следующей. Да и то только если вы убедите меня, что у вас есть веская причина для поездки. — Он разгладил свои светлые усы. — А я бываю очень сговорчив.
— Я хочу помолиться тамошним мощам, — объяснила графиня.
— Не могу удерживать вас.
Сэр Саймон подумал, не пригласить ли ее в комнату, но этим утром у него не было настроения для любовных игр. Свою неудачу в деле с задницей Томаса из Хуктона он залил вином, и теперь в животе бурлило, в горле пересохло, а голова гудела, как литавры.
— Какой святой получит удовольствие слышать ваш голос? — спросил он.
— Там находятся мощи святого Ива, защитника больных. Моего сына лихорадит.
— Бедный мальчик, — проговорил сэр Саймон с притворным сочувствием. Потом не терпящим возражений тоном велел писцу выписать графине пропуск. — Вы же поедете не одна, мадам? — спросил он.
— Я возьму слуг.
— Вам будет спокойнее с солдатами. Повсюду бандиты.
— Я не боюсь своих соотечественников, сэр Саймон.
— А надо бы, — ехидно заметил рыцарь. — Сколько слуг?
— Двое.
Сэр Саймон велел писцу вписать в пропуск двух сопровождающих и снова взглянул на Жанетту.
— Вам действительно было бы безопаснее с эскортом солдат.
— Бог меня сбережет, — ответила она.
Сэр Саймон наблюдал, как посыпают песком чернила на пропуске и капают на пергамент горячий воск. Потом он сам приложил печать к воску и протянул документ Жанетте.
— Может быть, мне отправиться с вами, мадам?
— Тогда я лучше вообще не поеду, — ответила она, отказываясь взять пропуск.
— Что ж, в таком случае я перекладываю свои обязанности на Господа.
Жанетта взяла пропуск, заставила себя поблагодарить рыцаря и ушла. Графиня ожидала, что сэр Саймон последует за ней, однако он позволил ей спокойно удалиться. Она чувствовала себя подлой, но и торжествовала. Теперь приманка была в ловушке, и мышеловка была готова захлопнуться.
Жанетта направилась не прямо домой, а свернула в дом стряпчего Бела. Он еще завтракал кровяной колбасой с хлебом. Запах колбасы усилил чувство голода, но Жанетта отказалась от предложенной тарелки, ведь она была графиней, а он — простым стряпчим. Негоже аристократам делить трапезу с чернью.
Бела запахнул плащ, извинившись за холод в комнате, и спросил, не решилась ли она наконец продать свой дом.
— Это было бы разумно, мадам. Вы многим задолжали.
— Я дам вам знать о моем решении, — ответила графиня, — но сейчас я пришла по другому делу.
Бела открыл ставни на окнах.
— Дело стоит денег, мадам, а ваши долги, извините, растут.
— Дело касается герцога Карла, — сказала Жанетта. — Вы все еще посылаете письма его управляющим?
— Время от времени, — осторожно ответил Бела.
— Как вы с ними связываетесь?
Этот вопрос вызвал у стряпчего подозрение, но все-таки он ответил:
— Сообщения поступают на корабле в Пемполь, а потом по суше в Гингам.
— Сколько времени это занимает?
— Дня два-три. Это зависит от того, орудуют ли англичане между Пемполем и Гингамом.
— Тогда напишите герцогу и сообщите от меня, что в конце этой недели англичане нападут на Ланьон. Они делают лестницы, чтобы взбираться на стены.
Жанетта решила послать донесение через Бела, поскольку ее собственными курьерами были рыбаки, приезжавшие только по четвергам продать свой улов в Ла-Рош-Дерьене. Они бы доставили сообщение слишком поздно. А курьеры Бела могли добраться до Гингама вовремя и сорвать планы англичан.
Бела стряхнул с редкой бороденки хлебные крошки.
— Вы уверены, мадам?
— Конечно!
Она рассказала про Жака и лестницы, а также про неосторожного английского надсмотрщика и про то, как сэр Саймон убеждал ее подождать с поездкой в окрестности Ланьона к Луаннекским мощам.
— Герцог будет благодарен, — сказал Бела, провожая графиню до двери.
Он послал донесение в тот же день, хотя и не сообщил, что оно исходит от графини. Он попросту присвоил заслугу себе. Стряпчий отдал письмо шкиперу, который отплывал в тот же день, и на следующее утро из Пемполя уже скакал на юг всадник. В разоренных краях между портом и столицей герцога эллекин не хозяйничал, и донесение дошло благополучно. И теперь в Гингаме, где находился штаб герцога Карла, кузнецы осматривали конские подковы, арбалетчики смазывали оружие, оруженосцы начищали до блеска кольчуги и точили мечи.
Казалось, английский налет на Ланьон был обречен.
* * *
Неожиданное соглашение Жанетты с Томасом приглушило враждебность в ее доме. Люди Скита стали мочиться в реку, а не во дворе, а Жанетта позволила им заходить на кухню, что оказалось кстати, поскольку они приносили с собой провизию. Прислуга стала питаться лучше, чем когда-либо после падения города, хотя графиня так и не смогла заставить себя попробовать заплесневевшую копченую селедку. А самым приятным оказался прием, оказанный двум назойливым торговцам, которые пришли требовать возврата долгов: стрелки дали волю кулакам, и оба кредитора убрались восвояси без шапок, хромая, в крови и ничего не получив.
— Я заплачу им, как только смогу, — сказала Жанетта Томасу.
— Сэр Саймон, вероятно, носит деньги с собой, — ответил тот.
— Вот как?
— Только болван прячет деньги там, где их может найти прислуга, — сказал Томас.
Через четыре дня после случая в кузнице лицо его все еще было распухшим, а губы — черными от запекшейся крови. Ребро болело, и все тело покрывали синяки, но он убедил Скита, что чувствует себя достаточно хороню, чтобы штурмовать Ланьон. Выступление было назначено на вторую половину дня, а в полдень Жанетта увидела Томаса в церкви Святого Ренана.
