- Ты что! - подозрительно сощурился всклокоченный коренастый механизатор, которого друзья называли Трефаном, - А вдруг ты нас отравить хочешь? Умотаешь потом в свою Америку и ищи свищи.
Он сурово оглядел Боба затем с нежностью - четверть, за которой, кстати сказать, сам сходил и с тех пор не выпускал из рук.
"В конце концов, я проехал через всю Европу, замерз и меня здесь никто не ждет!", - решил Боб и взял из рук Трефана наполненный раскладной стаканчик, настолько старый, что, должно быть, довел до цирроза печени не одно поколение усть-лабинских механизаторов.
...К дому Людочки Боб добрался, когда туман уже совсем размело и бледное светило гоняло солнечные зайчики по поверхности коричневых луж. Проклятый самогон сделал свое дело - ноги слушались американца с трудом, а вот глаза совсем отказывались повиноваться. Левый постоянно сносило в сторону, отчего домов, луж, остовов деревьев и фонарных столбов время от времени становилось больше. От собственного запаха Боба мутило, и он успел обтошнить как минимум три забора. В последнем случае это не понравилось хозяйской собаке, она сумела просунуть морду сквозь частокол стальных прутьев и прорвать ему штаны.
Дом Люды был угловой, из белого кирпича под крышей из металлочерепицы - родители Вовкиной любимой крутили какие-то дела с оптовой торговлей сельхоз-товарами и на жизнь не жаловались. Прежде чем появиться перед входом, американец насобирал снега с заборов, умылся им, пожевал сосновых иголок - в общем, как мог вернул себе утраченный в компании пьяных трактористов джентельменский вид. Из-за угла глухого железного забора он вышел твердой походкой уверенного в своих ногах человека. И едва не сел на размякшую землю.
У ворот Людочкиного дома стоял забрызганный по самую крышу белый "Нисан", а владелец машины - крепкий парень в цветастой кожаной куртке - стоял у калитки вполоборота к Бобу и целовал его возлюбленную. Первым делом американец сжал кулаки и хотел, было, броситься на этого русского медведя, чтобы отбить у него девчонку вместе с почками. Но руки его опустились сами собой, потому что он увидел - глаза у Люды были закрыты. При всей своей неопытности Боб знал: когда девушка против, она не закрывает глаза. Она смотрит в оба, выжидая момент, когда ваша атака ослабнет, чтобы тут же нанести контрудар между ног.
Боб не стал дожидаться, когда серые очи любимой откроются. Не хотелось видеть, как постепенно с них сойдет томная пелена от поцелуя, а потом в расширившихся зрачках отразится его нелепая, ошеломленная фигура. Он отступил назад, скрываясь за забором. Алкогольные пары куда-то улетучились, он чувствовал себя гадко трезвым - сразу во всех смыслах. Вспомнились ее письма, в последние месяца три ставшие необъяснимо безликими, ее попытки уйти от обсуждения их дальнейшей судьбы - это вечное "поживем - увидим...". Ее голос по телефону, в котором нет-нет, да и проскальзывали нотки неуверенности - он не понимал в чем. Оказывается, вот в чем...
Почему же она не написала раньше, не дала телеграмму, не позвонила, в конце концов? Раздумывала, что выбрать - местного "упакованного" паренька или хахаля из-за границы? Где обустроить дальнейшую жизнь - в своем Мухосранске или в Соединенных Штатах? А может, просто уехали предки, и девчонка решила немного поразвлечься - вдруг больше не доведется? Времени он не ощущал - так и стоял, неизвестно сколько, пока за углом не стукнула калитка и "Нисан", мягко повизгивая, не укатил прочь. Боб отлип от забора, преодолел краткую вспышку досады и желания пойти к ней - посмотреть, как она его встретит, что скажет, а потом выложить, что сам о ней думает. Потом развернулся и пошел туда, где, как ему чудилось, все еще слышались хриплые оры недавних собутыльников...
- Ну, и что, не пошел ты к ней больше? - я протянул Бобу вторую бутылку пива. Он приложил ее ко лбу и только через минуту-другую использовал по назначению. Я отошел к холодильнику, чтобы взять чего-нибудь и себе.
- Выпил и вернулся, - голос у Боба все еще был безжизненным, - потребовал, чтобы вернула кольцо и три тысячи долларов.
- Каких долларов?
- Которые я потратил, пока мотался к ней.
У меня наступил временный ступор. Ну ни хрена себе! Выставить девке счет за то, что она его бросила! Я-то думал, что Россия изменила нашего америкоса. Но видимо, этого из них, буржуев, не вытравить.
Я не знал, что сказать - стоял и тупо пялился в кастрюлю с тем самым борщом, который жрал серый остроухий пришелец. Борщ скис сразу же, как тот тип ускользнул в окно, но я его не выбрасывал. Бог знает, почему. Наверное, держал в качестве вещественного доказательства. Боб молчал. Пауза затягивалась. Наконец холодильник противно пискнул, требуя уважительного отношения к его труду, и я захлопнул дверцу.
Проклятый янки улыбался во всю ширь своей американкой морды:
- Поверил...
- Ну и гад ты, Вовка, - в сердцах, но с большим облегчением сказал я, - шуточки тоже... Ни черта я не поверил!
- Ну-ну... Аж дырку в морозилке глазами сделал, - он поставил "Жигулевское" на пол, растянулся на диване и блаженно хрустнул суставами. Похоже, жизнь возвращалась в этого худого Дона Кихота, проскакавшего за любимой Дульсинеей пол-Европы и нашедшего ее в объятьях коварного Санчо Панса.
- Ну, что собираешься дальше делать?
Боб пожал плечами:
- Сперва за пивом пойдем, а потом - по девушкам. Я угощаю.
Я со вздохом взглянул на компьютер, он швырял в меня пригоршни звезд экранной заставки. Жена возвращается через неделю, работа сделана едва ли на половину, вчера снова видел серые тени над окном в доме напротив, а сегодня там чего-то выясняет милиция. Да, работа сделана едва на половину... Но я чувствовал, что мне надо, очень надо отдохнуть. Может тогда проклятая книга наконец-то сдвинется с мертвой точки.
- Нет, Вовчик. Работы до черта. Извини... не представляешь, как хочется оторваться, но если через неделю не сдам рукопись, мне кранты...
- Тогда я буду спать, - легко согласился американец, - еще два дня - до понедельника, я абсолютно свободен. Я теперь вообще - абсолютно свободен.
Глава 14. Очередь Свана.
Космическая педерация.
- Сколько ты ему должен?
- Две тысячи. Баксов.
- Ну, понятно, что не рублей.
- А если не вернешь?
- По контракту я должен в течение трех месяцев предоставить рукопись. Аванс мне давали под обеспечение машиной.
- У тебя же ее нет...
- "Тойота" тестя. Он ее подарил Ленке, но она почти не ездит - в городе боится, а так... Мы последние пару лет не выезжаем почти. У меня и прав нет, вот тачка у тестя и стоит, хотя формально она наша.
- А Ленка знает?
Мей только вздохнул в ответ.
- Нет. Я ей сказал, что Кириллыч - издатель мой - друг отца и занял деньги без всяких условий. Блин! Мне один мужик, он детективы пишет, сказал: "Не бери аванс, под заказ что-то придумывать - это мука страшная. Не получится, проблем потом не оберешься". Не послушался, дурак...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
