– Послушайте, что, по-вашему, является конечным результатом цивилизованной деятельности? Какова цель вашего народа?
– Жить счастливо в полной гармонии с окружающими во все времена, – ответила она, словно распевая литургию; этому её учили с того самого дня, как изготовили на родильной фабрике.
Длинные щупальца Грингера возбуждённо задвигались. Правое опустилось и сорвало стебелёк желтоватой травы, которой заросло все кругом на многие километры. Грингер поднёс травинку к лицу Вардии и помахал как указкой.
– Эта былинка счастлива, – решительно заявил он. – Она получает всё, что ей необходимо для выживания. Она не думает и не нуждается в этом. Она остаётся счастливой даже тогда, когда я срываю её и ей суждено умереть. Она об этом не знает и не узнает, когда умрёт. Таковы же и её сородичи, растущие на окружающей нас равнине. Они вполне подходят под ваше определение конечной цели цивилизованного общества. Они ничего не знают, и в их совершенном невежестве заключаются их абсолютное совершенство и гармония с окружающим миром. Так что же, нам искать пути для превращения всех мыслящих существ в траву или полевые цветы? Добиваться прекращения эволюции?
У Вардии голова пошла кругом. Такая логика и такие вопросы находились за пределами её жизненного опыта и её упорядоченной запрограммированной Вселенной. На это у неё не было ответа – они что, еретики? Загнанная в угол, но все ещё не желающая признать правду, она пала духом.
– Я хочу вернуться обратно, – простонала она.
Броудер опечалился. Чувство жалости испытывали все собравшиеся, и не только в связи со вставшей перед Вардией философской дилеммой, но и из-за её народа, миллиардов живых существ, слепо преданных абсолютно бессмысленной цели. Гибкие щупальца Броудера обвились вокруг её плеч, и чиллианин отвёл девушку на взрыхлённую красновато-коричневую почву около лагеря.
– Все остальные вопросы могут подождать, – мягко сказал он. – У вас ещё будет время все узнать и приспособиться. Уже темнеет, а вы нуждаетесь в отдыхе.
Тени становились длиннее, и далёкое солнце превратилось в оранжевый шар, опускающийся за горизонт. Впервые за всё время, прошедшее с момента пробуждения, Вардия почувствовала усталость. Её начало знобить.
– Если мы не в Центре, где имеется искусственное освещение, ночь – время отдыха, – объяснил Броудер. – Хотя мы можем быть деятельны неопределённо долго, нам нужно вкореняться, чтобы сохранить здоровье и активность. Мы получаем из почвы минеральные элементы и тем самым восстанавливаем свои силы; кроме того, это необходимо для поддержания умственного здоровья.
– А как мне э… вкореняться? – спросила она.
– Вы выбираете место, на небольшом расстоянии от соседей, и ждёте наступления темноты. Да вы сейчас сами увидите, – сказал Броудер.
С этими словами чиллианин указал ей место получше, а сам отошёл шагов на пять.
Вардия стояла, глядя в сгущающихся сумерках на маленькую общину. Она заметила, что, хотя глаза её по-прежнему открыты, видит она хуже и хуже. Затем она почувствовала, как мириады крошечных усиков в ответ на какой-то автоматический сигнал выползли из её ног и глубоко зарылись в рыхлую почву. Холод и усталость отступили, и девушка ощутила, как внутри у неё поднимается тепло. Ей казалось, что каждая клетка её нового тела трепещет, и она испытала близкое к оргазму невыразимое наслаждение, погасившее мысль.
В гексе Чилл все, кто не был занят в Центре, вкоренились. Сторонний наблюдатель увидел бы, что страна усеяна более чем миллионом высоких толстых виноградин, неподвижных, словно деревья.
И всё же природа бодрствовала. Миллионы ночных насекомых пели хором, и множество мелких млекопитающих бегали в поисках пищи, попутно очищая воздух и удобряя почву. Они обеспечивали замену углекислого газа кислородом, необходимую для сохранения в этом гексе атмосферного баланса. Бесчисленные легионы жизней сосуществовали с чиллианами, создавая идеальное равновесие. Всё это происходило под усыпанным тысячами звёзд ночным небом, которое не могли видеть спящие люди-растения.
* * *
Её глаза были лишены век, поэтому она увидела мир, как только пробудилась. Она испытывала совершенно незнакомые чувства, когда, выйдя из своего бесконечно сладостного сна, обнаружила, что утро уже в полном разгаре. В поле её зрения находились несколько чиллиан, и она заметила, что они спят в жёстко зафиксированной позе. Щупальца опустились и почти соединились с торсом, ноги слились воедино.
Она обратила внимание, что выбор места для ночного сна оказался гораздо важнее, чем ей показалось накануне. Активность чиллианину возвращали солнечные лучи, освещающие растущий на макушке одинокий лист; поэтому чем больше собратьев закрывали от него солнце, тем медленнее протекал этот процесс. Вардия почувствовала, как её усики втянулись обратно, и, словно очнувшись от паралича, ощутила, что может свободно двигаться. К ней подошёл Броудер.
– Ну как? Теперь вам лучше? – бодро спросил он.
– Да, спасибо. – Вардия и в самом деле чувствовала себя лучше, её сомнения и страхи улетучились. Впервые она заметила, что шею Броудера обвивает золотая цепочка, точно такая же, какая была у тех чиллиан, за которыми она вчера шла. На цепочке висели часы с цифровым циферблатом.
Броудер посмотрел на них и кивнул.
– Сегодня мы проснулись довольно рано, – важно произнёс он и тут же сконфуженно улыбнулся, – простите, я всегда так говорю, хотя мы каждое утро пробуждаемся в одно и то же время.
– Тогда зачем вам часы?
– Я часто участвую в конференциях, проводимых в Центре. Недавно, кстати, чуть не опоздал из-за этой железки – в последнее время стрелки здорово отстают.
– А над чем вы сейчас работаете?
– Над весьма необычным проектом, необычным даже для этих краёв. Мы пытаемся решить загадку, возможно, неразрешимую, относящуюся только к этому миру. Сейчас этим в Центре занимаются очень многие. Однако беда в том, что большинство считает её действительно неразрешимой.
– Тогда почему вы возитесь с ней? – спросила Вардия.
Чиллианин мрачно посмотрел на неё.
– А вот почему. Несмотря на то что для работы над этой проблемой мы оснащены лучше, чем кто бы то ни было, ею занимаются и другие. Если имеется хоть малейший шанс разрешить её, в наших руках окажется абсолютное знание. Если это знание попадёт в чужие руки, оно может превратиться в угрозу нашему существованию.
Вот это Вардия понимала и потому стала добиваться у своего нового друга дополнительной информации. Но чиллианин оборвал расспросы, пообещав со временем все ей рассказать. У неё возникло чёткое ощущение, что труд этот слишком важен, чтобы они сочли возможным довериться ей, хотя она и стала отныне одной из них.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
