типами русских крепостных в ролях богов мифологии. Краски яркие и пестрые; живопись конца XVIII века, как бы предшественника Венецианова, но более правдива, по краскам резче и пестрей. Общий эффект яркий, совсем современный plein air[198]. Эти фрески в дивной сохранности, заботливо содержатся, прикрытые бумагой от порчи. С переводом колоний в другой дом они через несколько лет будут открыты. По той же стороне Невы — станция Ивановское, где находится бывший, великолепный некогда дворец Пелла. Остались лишь жалкие следы былого величия загородного увеселительного дома. Красивый круглый купол высится над колоннадой, как в Таврическом дворце. Дом — белый с желтым; только, Бог весть почему, начальство артиллерийского парка, который помещается в здании, выкрасило весь задний корпус, кольцом охватывающий дворец, небесно-голубой краской. Дом в ужасном виде: запущен, стены лупятся, внутри все застроено безобразными клетушками, переделано и изменено. Обелиска Кваренги в саду нет, да и сам сад безжалостно вырублен, и кругом опустелого дома — голый грустный луг с хозяйственными постройками.
По Петергофской дороге еще хуже: уничтожены и перестроены пригородные усадьбы, отданы дивные дачи Щербатова и Мятлева под сумасшедшие дома. Только дом графа А. Л. Шереметева еще стройно глядит белым фасадом из-за зеленой кущи деревьев огромного сада. А Рябово в окрестностях Петербурга, славное Рябово, где так мило играли в любительских спектаклях гости хлебосольного Всеволожского?
Оно цело, и Всеволожские живут в нем. Среди сада, скрытый деревьями, стоит большой, поместительный барский дом. Незатейлива его архитектура, но в скромных и спокойных пропорциях — ясная простота, так идущая к помещичьему дому. Внутри дом большей частью новый, устроен с комфортом; от прежнего времени сохранилась только гостиная, выходящая на террасу, в сад. Красива маленькая низенькая домашняя церковь в верхнем этаже с великолепными царскими вратами. В доме есть хорошая мебель: французский резной шкаф второй половины XVIII века и другой, маркетри 1753 года, диван a la Louis XV; хорош бронзовый Прометей Козловского, такой же, как мрамор у Е. И. Всеволожской и гипс в Музее Александра III[199]. Интересны семейные портреты Кикиных, Всеволожских, княгини Голицыной — La Vieille du rocher[200] — кисти Рокотова[201], картина рубенсовской мастерской[202], «Казак» — Орловского[203]. Вот и все, что осталось старого в большом и уютном Рябовском доме.
Но где же другие барские усадьбы, пригородные дачи, столь заботливо и красиво устроенные уюты близкой старины? Где дачи Вольфа, Бестужевой, Шувалова, Строганова, Безбородко, В. В. Долгорукова, кн. Дашковой, Лаваль, Миних[204], кн. Лопухиной, Кожина, Молчанова, где «Ага!» и «Ба! Ба!», где дачи Мятлева, Куракина, Репнина и сотни других? В лучшем случае, от них сохранились стены, а внутри устроены фабрики или сумасшедшие дома; большинство целиком уничтожено.
В окрестностях Москвы больше помещичьих усадеб. Родовые традиции бережливее сохранялись в старых подмосковных, и красивы до сих пор пригородные имения. Конечно, эта сохранность только относительная. Ведь от Кузьминок, отдаваемых под дачи, или от Ноева сохранились только стены, ведь не осталось и следа от великолепного Кючюк-Кайнарджи, ведь безжалостно, варварски разорены Горенки и десятки других поместий. Но все же еще сохранилось кое-что.
Архангельское князей Юсуповых[205] — волшебный дворец по своему великолепию, вкусу и изысканности убранства — дает представление о том, что в свое время было в Горенках, в Почепе, Ляличах и других имениях-дворцах; это не усадьба средней руки помещика, привлекательная теперь только своим отжившим бытом, это поистине дворец, не уступающий по красоте итальянским виллам.
Входные ворота с летящей Славой, терраса с рядом мраморных бюстов, передняя, зал, картинная галерея, спальня герцогини Курляндской, домашний театр, статуи, картины Робера, Тревизани, Гвидо Рени, ван Гойена, Греза, Ротари и Торелли — все это сохранилось до сих пор в полной неприкосновенности. Архангельское вместе с Кусково — единственные дошедшие до нас русские поместья вполне европейского уровня. Когда подъезжаешь к Кусково[206] и входишь в массивные белые ворота, то вдруг кажется, что перенесся и в другую страну, и в другое время. Трудно поверить, чтобы в Московской губернии, среди грязных мужицких изб, голодающих крестьян, в мире полуварваров могла родиться волшебная сказка. Но еще непонятнее, как во всеобщей разрухе уцелела и дошла до нас эта прекрасная повесть о минувшем. После скверной железнодорожной станции и дачных построек Кусковский дворец и парк кажутся такой дивной, прелестной выдумкой, в которую не смеешь поверить. Строгие аллеи сада со стрижеными деревьями чудятся грезой о Версале или Шантильи. Сад, дом и сокровища его почти целиком сохранились такими, как их описывал Свиньин в начале XIX века:
«Прежде всего пустился я осмотреть дом, о великолепии коего наслышался с малолетства, великолепию коего, сказывали мне, удивлялся Император Иосиф и где два раза граф Шереметев достойно угощал Великую Екатерину. Многие картины, писанные на особые случаи, многие фамильные портреты, некоторые вещи, подносимые графом Шереметевым, и тому подобное возбуждают богатые воспоминания. Вообще Кусково может быть причислено к тем местам, где невольно задумываешься, ходя, так сказать, по следам, еще не остылым»[207].
Курьезно, что Свиньин уже жалел о том, что от старого шереметевского Кускова осталось мало. Но мы довольны и тем, что дошло до нас со времени Свиньина. Останкино уступает Кускову, так как сюда в старину стекались только остатки, не нужные большому дворцу Шереметевых, но и Останкино — дивная усадьба. Оно также сохранилось в целости и почти не имеет последующих наслоений. Того же нельзя сказать о загадочно-прекрасном, мрачном имении Покровское-Стрешнево. Оно почти все перестроено, и эти перестройки производились несколькими поколениями его владельцев. Рядом с центральным фасадом XVII столетия есть боковые пристройки XVIII века, отделка комнат empire, дивный Ванный домик в саду в стиле Людовика XVI и часть совсем новых сооружений в «индейском» стиле, воздвигаемых по рисункам нынешней владелицы Покровского княгини Шаховской-Глебовой-Стрешневой. Но, несмотря на такое дикое сочетание и часто невозможную смесь всех эпох, дворец Покровского со своим необъятным вековым парком, окруженным высокими, мрачными, недавно воздвигнутыми стенами, производит какое-то жуткое и неизъяснимо чарующее впечатление. Совсем особый мир воспоминаний и былин, длинная вереница семейных хроник, причудливая повесть о чудачествах обитателей дома привлекает и манит вас. Будто видишь за высоким фасадом в узких окнах, поросших плющом, бледные облики Елизаветы Петровны Глебовой-Стрешневой, ее сына Петра,
