Барон Н. Врангель
Старые усадьбы
Очерки истории русской дворянской культуры
Ф. М. Лурье
ДИЛЕТАНТ
Известны области человеческой деятельности, куда людей влечет призвание, дарованное при рождении. Как научиться быть поэтом? Можно почерпнуть знания, приобрести опыт, перенять навыки, позволяющие развить талант, ускорить его созревание. Если есть чему созревать. Поэтами рождаются, рождаются музыкантами, математиками, художниками… Не чаще поэтов рождаются те, кому предначертано стать философами или искусствоведами. Одним из них был выдающийся искусствовед Николай Николаевич Врангель.
Бароны Врангели еще в XVII веке переселились из Дании в Эстляндию. В царствование Петра I, вслед за завоеванием русскими прибалтийских земель, Врангели оказались подданными Российской империи. Правнучка А. П. Ганнибала, троюродная сестра А. С. Пушкина Дарья Александровна Траубенбург (1807–1851) вышла замуж за барона Егора Врангеля (1803–1868). Их младший сын Николай Егорович (1847–1923), предприниматель, финансист, доктор философии, женился на Марии Дмитриевне Дементьевой-Майковой (1856–1944). От этого брака 2 июня 1880 года родился сын Николай[1].
Домашняя обстановка семейства Врангелей способствовала развитию интереса детей к искусству. Мать, а вслед за ней отец увлеклись коллекционированием фарфора, мебели, ковров, портретной миниатюры. В родительских стенах появились полотна Тинторетто, Лампи, Рокотова, Кипренского, других русских и западноевропейских мастеров.
Частные собрания, даже очень большие, не выдерживают соперничества с крупными государственными музеями. Но в музеях картины нередко висят неудачно, раздражают отблесками, отсутствием отхода, перенасыщенностью развески; мебель и фарфор из предметов быта превращаются в бездушные экспонаты; графика и миниатюры недоступны для обстоятельного рассматривания.
Владельцы частных коллекций живут в окружении любовно собранных ими предметов искусства и быта. Они вольны перевешивать картины, снимать со стен миниатюры и рассматривать их через лупу, держать в руках старинные монеты, медали, ежедневно пользоваться мебелью, коврами и др. Разве в музее позволят разглядывать обратную сторону старого холста или иконной доски, подрамник, клинья — это вовсе не праздное любопытство, — притронуться к итальянской майолике, лиможским эмалям, бисерному шитью, разложить на специальных столах гравюры, рисунки…
Юные годы Николай Николаевич провел в родительском имении, его окружали предметы помещичьего быта, излучавшие завораживающую красоту и таинственность. Портреты прошлых владельцев кресел, диванов, шкафов, волнующее пламя красного дерева, фантастический хаос рисунка карельской березы, восковые пятна на обивке, посаженные столетие назад, потайные ящики секретеров, жалобные скрипы, сладостный аромат старых построек, чуть отдающий затхлостью, будоражили воображение любознательного Коки. Быть может, детские впечатления так настойчиво влекли его к изучению русской усадьбы XVIII–XIX веков. Некий локатор, прибор наведения, созревший в нем в юные годы, устремлял молодого Николая Николаевича на поиски и изучение предметов искусства, затерянных на необъятных российских просторах.
Домашняя атмосфера пробудила во Врангеле страстную любовь к искусству. Главенствующая роль в его художественном воспитании принадлежит матери. Она не позволила проявиться барской спеси, надменности, свойственной представителям звучных фамилий, стремлению к должностям, постам, внешним сторонам карьеры. Наоборот, в нем культивировались простота, доброжелательность, пренебрежение к титулам, презрение к чванству. Отец выработал в нем упорство, потребность к достижению цели, к обязательному доведению до завершения начатого дела. «Первое время Кока Врангель пугал меня своим чрезмерным натиском, — писал А. Н. Бенуа. — Он относился к человеку, который был ему нужен, как к крепости, имеющей быть взятой в кратчайший срок. Он штурмовал людей на суворовский лад»[2]. Когда сын стал взрослым, Мария Дмитриевна всячески поощряла его занятия искусством: помогала в организации выставок, разбирала и систематизировала записи, полностью отстранила от бытовых житейских забот. Впоследствии, потеряв сыновей и мужа, находясь в эмиграции, семидесятилетняя баронесса Врангель приступила к сбору материалов для словаря современных русских художников, но труд этот завершен не был.
Почти невозможно отыскать документального подтверждения причин, повлиявших на выбор профессии. Твердой аргументации, подкрепленной чем-либо, кроме признания самого интересующего нас лица, как правило, нет. Поэтому приходится прибегать к догадкам. В случае Николая Николаевича слабость обоснований этих догадок становится очевидной, как только мы обратимся к его брату. Барон Петр Николаевич Врангель (1878–1928), живший с младшим братом в одних и тех же условиях, получивший одно и то же воспитание, стал генерал-лейтенантом, одним из вождей Добровольческой армии. Что повлияло на столь удивительное различие в выборе братьями профессий? Сначала Петр Николаевич получил диплом горного инженера и лишь в 1907 году закончил Академию Генерального штаба. Потом поразительная военная карьера. Что это? Генетический зов? И такой разный…
Здоровье помешало Николаю Николаевичу закончить курс обучения в реальном училище, более года пришлось лечиться в Италии, и лишь в 1900 году удалось возвратиться в Петербург. Фактически он получил домашнее образование, в большей степени — самообразование. Продолжать посещение учебных заведений он не стал, да это и не требовалось: уже тогда его знаниям удивлялись многие известные специалисты, вскоре удивление и восхищение вызвали необыкновенная трудоспособность и глубина исследований.
Формально, исходя из общепринятых понятий, Врангеля следует назвать дилетантом. Это слово пришло к нам из итальянского языка (dilettante от dilettare) и означает развлекать, потешать. В России оно приобрело иной смысл. Дилетантами мы называем людей, занимающихся искусством или наукой без специального образования. Если это так, то, конечно же, Врангель подпадает под исключение из этого правила.
К тому времени, когда Николай Николаевич начал проявлять интерес к изучению искусства, Д. А. Ровинский опубликовал свои выдающиеся труды по истории русского искусства[3] и, в частности, «Подробный словарь русских гравированных портретов»[4]. А. Н. Бенуа полагал, что именно с него началось интенсивное развитие в России искусствоведения как науки[5].
Даже при беглом взгляде на Словарь, содержащий описание десяти тысяч гравюр, невольно возникает вопрос: а что если приступить к изучению русского исторического живописного портрета? Двадцатилетнему Врангелю пришла блистательная мысль — начать с устройства выставки. В 1902 году он, никому не известный молодой человек, организовал в залах Академии наук выставку русского портрета и выпустил ее каталог[6].
