Новые федеративные учреждения походили на хилого всадника, пытающегося удержаться в седле боевого коня. Пруссия, к которой относились 65 % территории и 62 % населения Германии, затмевала собой всех прочих членов федерации, от королевства Бавария на юге до города-государства Гамбург на севере страны. Поскольку в законодательных органах Пруссии, благодаря ограниченному праву голоса и тщательно продуманной избирательной системе, господствовали консерваторы, то внутри Германии она играла роль правого противовеса умеренно консервативным, либеральным и социалистическим группам, которые росли повсеместно, не исключая и саму Пруссию. Кроме того, прусские юнкерские фамилии не только занимали привилегированное положение в своем регионе, но также доминировали и в общегерманских институтах, особенно в армии и в министерстве иностранных дел. Присущие им моральные ценности: верность, набожность, долг, преданность семье, почтение к традициям и установленному порядку, острое чувство чести – могли с известной точки зрения вызывать восхищение, но эти люди были консерваторами, если не реакционерами, и им становилось все труднее идти в ногу с современной Германией[168].
Ближайшие компаньоны Вильгельма вышли из этой среды, и он разделял многие их убеждения. Однако в ранние годы своего правления он, вероятно под влиянием своей матери, был озабочен улучшением условий жизни беднейших общественных классов. Это привело его к столкновению с собственным канцлером – Бисмарком. Вильгельм хотел улучшить условия труда, тогда как Бисмарк намеревался сокрушить нарождающееся социалистическое движение. В 1890 г. канцлер потерял контроль над рейхстагом и приложил все усилия к организации политического кризиса, который дал бы ему предлог уничтожить парламент и разорвать конституцию. Вильгельм I мог бы еще согласиться с этим планом, но его внук не был готов на такой шаг. Нового кайзера все больше беспокоила непримиримость Бисмарка, а уж полностью подпадать под влияние последнего (а равно и под чье-либо еще) Вильгельм и вовсе не собирался. Решающее противостояние пришлось на март 1890 г., когда кайзер раскритиковал Бисмарка за то, что тот недостаточно информирует его как о внешней, так и о внутренней политике страны. Вильгельм дал ясно понять, что именно он является главным источником власти в Германии. Бисмарк покинул свой пост и удалился в загородное имение, где и вел потом наполненную горечью жизнь отставника.
Вильгельм отныне был хозяином самому себе и Германии. Его представление о том, каким должен быть германский монарх, было, как и следовало ожидать, преисполнено пафоса. Вскоре после восшествия на престол он выступал в Кёнигсберге с речью, где утверждал: «Мы, Гогенцоллерны, получили корону волею Небес и в том, что касается наших монарших обязанностей, отвечаем только перед ними»[169]. Конфликт с Бисмарком показал, что Вильгельм не намеревался делегировать ответственность ни канцлеру, ни кабинету министров. Действительно, вскоре он увеличил число тех официальных лиц, которые должны были докладывать лично ему, и учредил при своей особе штаб, с помощью которого руководил вооруженными силами. Проблемой, однако, было то, что он желал власти, славы и оваций – но только не ценой тяжелого труда. В сказке «Ветер в ивах» водяная крыса Рэт говорит про Жабса: «Видишь ли, он хочет сидеть за рулем сам, но у него к этому нет никаких способностей. Если бы он только не поскупился и нанял надежного, достойного, хорошо обученного зверя и предоставил автомобильные дела ему, то все было бы нормально. Но нет, он убежден в том, что является водителем от Бога и что ему просто нечему больше учиться, – отсюда и результат».
Вильгельм был ленив и не мог подолгу концентрироваться на одной задаче. Бисмарк сравнивал его с воздушным шариком: «Если быстро не ухватиться за бечевку, то кто знает, куда его занесет»[170]. Хотя он и жаловался на переутомление от работы, на деле кайзер значительно реже прежнего встречался с военным руководством, канцлером и министрами, сократив для этого рабочее расписание, которому неукоснительно следовал его дед. С некоторыми министрами он виделся всего раз или два в год. Многие даже ворчали, что император слушает их невнимательно и бывает недоволен, если доклад длился слишком долго[171]. Он не читал газет и слишком длинных документов, которые вызывали у него раздражение. Хотя Вильгельм и настаивал на том, чтобы руководить ежегодными маневрами своих новых военно-морских сил, он вышел из себя, узнав, что ему придется советоваться с офицерами и прорабатывать детали: «Черт с ним! Я – Верховный главнокомандующий. Я не изобретаю решения. Я повелеваю»[172].
Кроме того, более половины своего правления Вильгельм провел вдали от Берлина или своего дворца в Потсдаме. Вильгельм Непоседа, как кайзера прозвал его кузен Георг V, любил путешествовать – отчасти, возможно, потому, что, по предположению одного придворного, стремился сбежать из удушающей домашней атмосферы[173]. Он посещал свои резиденции (а их были десятки), останавливался в охотничьих домиках у друзей и устраивал длительные круизы на своих яхтах. Министрам приходилось всякий раз добираться до его нового местоположения и даже в этом случае им не всегда удавалось его увидеть, поскольку «Внезапный Вильгельм» был печально знаменит своей склонностью к изменению планов в последнюю минуту. Его подданные шутили, что немцы поют уже не «Слава победителю!», а «Слава тебе, пассажиру литерного поезда»[174].
Немцы придумали порядочно шуток по адресу своего повелителя. Когда на обложке сатирического еженедельника Simplicissimus появилась нелестная карикатура на кайзера, то гнев Вильгельма на редактора и художника только увеличил тиражи. Когда император в 1901 г. заложил в Берлине аллею Победы, «украшенную» гигантскими вульгарными статуями, берлинцы сразу же окрестили ее «Кукольной аллеей». Но шутки над кайзером не всегда были добродушными. В 1894 г. молодой знаток античности Людвиг Квидде опубликовал памфлет против Калигулы, где описывалось, как римский император бросает одно занятие за другим, «охваченный нервозной спешкой». Высмеивались его «жажда военных побед» и «фантастическая идея» покорить море. «Театральность, – писал Квидде, – является одной из составных частей имперского безумия»[175]. За период до 1914 г. этот памфлет разошелся в 250 тыс. копий.
Среди всех своих императорских функций Вильгельм II более всего гордился особой связью с вооруженными силами. Согласно германской конституции – а кайзер с гордостью говорил, что никогда не читал ее[176], – он являлся Верховным главнокоманду ющим, и офицеры приносили присягу не Германии, а лично ему. Во время одного из своих первых выступлений в качестве монарха Вильгельм обратился к войскам так: «Мы принадлежим друг другу, мы были рождены друг для друга и неразрывно друг с другом связаны – и не важно, пошлет ли нам Господь затишье или же бурю»[177]. Император и его министры успешно противостояли большинству попыток рейхстага вмешаться в военные дела, относясь с подозрением как к избранным депутатам, так и к большей части остального общества. Как-то Вильгельм обращался к новобранцам и сказал, что они должны помнить – однажды он может призвать их для охраны порядка внутри страны: «Со всеми этими недавними социалистическими переворотами вполне возможно, что я прикажу вам стрелять в ваших родных, в ваших братьев, даже в ваших родителей»[178].
Вильгельм обожал «свою армию» и явно предпочитал военных гражданским. Он всеми силами старался назначить их в правительство и на дипломатическую службу. На публике он почти всегда появлялся в военной форме, любил скакать впереди марширующих колонн и принимать парады. Он настаивал на своем участии в штабных играх, что сводило их практическую обучающую ценность к минимуму, поскольку император всегда должен был побеждать. Известны были случаи, когда Вильгельм останавливал игру, чтобы убавить сил у одной стороны и прибавить их другой (обычно – своей собственной)[179]. Он много занимался униформой – только между 1888 и 1904 гг. в нее было внесено тридцать семь различных изменений. Вильгельм также старался уберечь свою драгоценную армию от разлагающего влияния современного мира. Один из его приказов гласил: «Господам офицерам армии и флота настоящим не рекомендуется танцевать в военной форме ни танго, ни уанстеп, ни тустеп, а также предписывается избегать домов, где подобные танцы устраивают»[180].
По конституции Вильгельм был наделен и довольно значительными правами в области формирования внешней политики: он мог назначать и смещать дипломатических представителей и заключать договоры. Министерство иностранных дел на Вильгельм-штрассе, а равно и дипломатическая служба вообще не вызывали у императора такой сильной привязанности, как его армия. Дипломаты в его глазах были ленивыми «свиньями», которые всюду видят одни трудности. Однажды Вильгельм заявил высокопоставленному чиновнику: «Я вам вот что скажу. Вы, дипломаты, – полное дерьмо, и вся Вильгельмштрассе из-за вас провоняла»[181]. Однако себя самого Вильгельм считал мастером дипломатии и настаивал на том, чтобы решать все вопросы непосредственно с другими монархами, что часто приводило к прискорбным результатам. К сожалению, в его политике не было никакой ясной линии, за исключением расплывчатого желания увеличить значимость Германии (и свою), а войны, по возможности, избежать. Баварский посланник в Берлине Лерхенфельд говорил про кайзера: «Он был миролюбив и старался поддерживать хорошие отношения со всеми державами. В течение своего правления он пытался вступить в союз с русскими, англичанами, американцами, итальянцами и даже с французами»[182].