у меня беспокойства.
Я и сейчас иногда, видя, как Наташа подолгу висит на телефоне, снисходительно улыбаюсь:
– Ну с кем ты там опять трындишь?
Но теперь мне ясно, что ее интенсивная коммуникация с родными и подругами продиктована не привычкой поболтать «ни о чем», а осознанной стратегией по заботе о них. Наташа, прежде чем решить ту или иную проблему, с которой столкнулись ее или мои родители, наши дети и друзья, проводит основательный мониторинг, узнает и взвешивает разные экспертные мнения, все точнее формулирует задачу и пути ее решения. Так повелось еще в ее детстве, в школе: ей всегда хотелось докопаться до сути, и близкие ее в этом всегда поддерживали.
Так в ней сформировались важные качества: нетерпение к фальши и халтуре, желание делать лучше всех или вовсе не браться за дело, которое тебе не по плечу. Наташа – перфекционист во всем, к чему прилагает усилия. Она безупречно готовит и одевается, планирует и формулирует. Из страха оплошать она долго не бралась за создание больших текстов, и я рад, что она его в основном преодолела.
Когда началась пандемия коронавируса, именно Наташа обеспечила безопасность наших родителей: организовала бесперебойную поставку продуктов и лекарств, оперативные медицинские консультации, постоянное такси для поездок в сад. Когда на второе лето пандемии возникла проблема с доставкой ее родителей на садовые работы, мы два-три раза в неделю отвозили Тамару Викторовну и Василия Емельяновича в сад и помогали им в огородных хлопотах, совершая для этого двухсоткилометровые поездки с озера, на котором отдыхали и писали эту книгу.
Впервые по-настоящему я столкнулся с неутомимым желанием, неустанной готовностью и бескомпромиссной волей Наташи помогать, когда ковидом в возрасте за девяносто заболели мои родители.
– Ну и при чем здесь возраст?! – возражала она на попытки знакомых утешить нас тем, что мои мама и папа прожили долгую счастливую жизнь. – Они еще могут пожить, и надо им в этом помочь.
Наташа переживала за моих родителей, как за своих собственных, и смерть моих папы и мамы стала для нее травмой, которую она не скоро сможет залечить. На борьбу за жизнь своей мамы она мобилизовала все ресурсы, все знакомства в политических, административных и медицинских сферах, все наши силы и средства. Она не отчаивалась, когда другой махнул бы рукой, а садилась за ноутбук и брала в руки телефон. Она без устали боролась и добилась чуда. Наташа рождена, чтобы побеждать.
* * *
Груз ответственности не мешает Наташе с детской непосредственностью радоваться жизни. Создав образ ослепительно-яркой, неприступной, ироничной красавицы, она в душе осталась беззащитным, ранимым ребенком. Я всеми силами стараюсь поддержать в ней ощущение детской беззаботности и защищенности, хотя мне это, к сожалению, не всегда удается.
В отличие от моей Наташи я по причине непростых отношений с занятыми родителями вырос без прочного, как броня, «базового доверия к жизни» (Э. Эриксон). Я не научился так органично радоваться окружающему. Часто на пустом месте я жду неприятностей, начинаю упрямиться и капризничать. Могу впасть в отчаяние, когда что-то не получается. Наташа стоически пережидает приступы моего мрачного настроения, противопоставляя им любовь и уважение. Это отрезвляет и укрепляет.
Наташа обладает даром моментально организовывать праздник вокруг себя. В наше непростое время ей каким-то чудом удается экспромтом созвать дорогих нам гостей, которые с радостью спешат к нам даже из дальних стран. Я чувствую себя с ней счастливым подростком, когда мы среди ночи отправляемся на незапланированную прогулку или в поездку по родному или чужому городу. Я радуюсь, что мои друзья приняли Наташу. Мне приятно их удивление переменам во мне: моим расправленным плечам и плавно текущей речи, стильной одежде и изысканным винтажным аксессуарам, любви к велосипедным поездкам и к работе на садовом участке, дружбе с домашними животными. Меня переполняет гордость, когда друзья говорят о том, как мне повезло.
Будучи человеком тонким, она безошибочно разбирается в людях. Она не только умна, практична и очень красива. Ее феноменальная интуиция, временами вводящая меня в ступор, позволяет Наташе держать на расстоянии тех, от кого исходят угроза и дискомфорт. Мы не нуждаемся в общении с людьми, которые «полезны», но неприятны. Я благодарен Наташе, что меня не окружают люди неблагодарные и двуличные, готовые использовать и предать.
В общем, Наташа внесла в мою жизнь качество и надежность, каких я ранее не знал. Наташа подвигла меня на многие сильные и красивые поступки, которые принято называть мужскими. Я горжусь ею и на нее ориентируюсь. В том числе и на блошином рынке.
* * *
У Наташи удивительно цепкий взгляд. Я могу долго стоять перед витриной с украшениями в растерянности от их изобилия, в то время как Наташа моментально выделяет среди них одну-две действительно интересные вещи.
– Посмотри, какая вещица, – говорит она вполголоса, с невозмутимым лицом, незаметно указывая взглядом, чтобы не выдать нашей заинтересованности торговцу.
– Где? Где? – Я бестолково верчу головой, пока взгляд не упирается в предмет, от вида которого бросает в жар.
Как она это делает, для меня остается загадкой. Но на блошином рынке, где в виски колотит охотничий инстинкт, зоркий глаз – это важнейшее оружие. Потому что «…кто смотрит невнимательно и просмотрит редкий коллекционный предмет, тот будет и годы спустя досадовать, что кто-то у него под носом перехватил ценный раритет»[117].
Из наших личных особенностей родилось разделение труда. Мы с удовольствием гуляем по блошиному рынку вместе, но часто на время разводим наши маршруты. Я ищу преимущественно антиквариат (как известно, это предметы старше 75–100 лет), с особым предпочтением к эпохе рубежа XIX – XX веков, в которой соседствовали модерн, разные направления историзма и ранний ар-деко. Наташа мигом обнаруживает предметы старины, но в таком случае апеллирует ко мне как к «эксперту». Я же почти не подхожу к развалам предметов быта, винтажным аксессуарам и одежде эпохи послевоенного западного процветания, хотя тоже иногда обнаруживаю интересные, на мой вкус, предметы и в таких случаях обращаю на них, в свой черед, «профессиональный» взгляд Наташи.
* * *
Блошиный рынок – наша стихия, потому что мы оба очень азартны. В какой-то момент мы обнаружили, что эта страсть становится небезопасной для нашего семейного бюджета и домашних пространств. И тут больший здравый смысл проявила Наташа, хотя ей это тоже, как я видел, давалось нелегко. Ее аргументы были весомы, как удары парового молота.
– Мы уже так много всего видели и знаем, – рассуждала она, – что удивить нас чем-то становится все труднее. Зачем приобретать то, аналог чего мы уже имеем или от покупки чего мы по каким-то причинам в прошлом уже отказались? Это раз. Нельзя купить все, что нравится, многим достаточно полюбоваться. Это два. Не нужно покупать «мусор», то есть вещи, которые будут лежать дома мертвым грузом. Имея возможность выбора, лучше отдать предпочтение предмету лучшего качества, более ценного и, насколько это возможно, по меньшей цене. Это три. При покупке не повредит ориентироваться на известную максиму профессиональных торговцев относительно цены: покупай то, что сможешь перепродать дороже. Это четыре.
Вот такие барьеры выставила Наташа. Я с ней согласился, хотя не сразу и не без мук. Но нашему самоощущению на блошином рынке это в конце концов явно пошло на пользу.
Тем более что Наташа – не догматик. Мы не ограничены требованиями профита профессиональных торговцев и рамками жесткого отбора профессиональных покупателей-коллекционеров. На блошином рынке мы свободно импровизируем, как и в других сферах повседневной жизни. Поэтому к предъявляемым к себе ограничениям мы подходим гибко, не ломая и не обижая себя. Этим Наташина позиция, по-моему, очень близка мягкой рефлексии Бинни Киршенбаум о своем поведении на блошином рынке и о собственном отношении к поискам и приобретению «сокровищ» толкучки:
Признаюсь, большинству из нас, поклонников блошиного рынка, трудно сказать себе «достаточно» или «хватит». Чаще всего мы просто не можем противостоять искушению добавить к нашей коллекции еще один «шедевр». Но это не всегда так. Есть люди, которые достаточно дисциплинированны, чтобы не каждый раз, а только время от времени покупать что-то, приходя на рынок. К сожалению, я на это
