Что касается Казанского – то минареты даже как бы должны были оживить недосозданное, недодуманное Воронихиным. Так, полукруглая колоннада, примыкающая к левому боковому приделу, и образующая одну из самых живописных площадей Невского ореола, чудесным образом должна бы была заиграть в ансамбле с двумя минаретами, построенными позади храма – со стороны правого придела, там, где по первоначальному замыслу Воронихина тоже должна была бы быть симметричная колоннада. Но новая власть решила строить минареты не там, а на месте памятников Кутузову и Барклаю де Толли.
Памятники сломали.
Ямы под котлованы выкопали… И даже камень того неповторимого колера завезли…
И строителей согнали.
Среди них, кстати говоря, был и Баринов.
Он один из немногих писателей, тех, кто уцелел.
Впрочем, это была гнусная история.
Оказывается, в первую же неделю катаклизма, новая власть объявила по радио Европа Плюс, что всем членам Союза писателей – предлагается явиться на базарную площадь (бывшую Дворцовую) для обсуждения с новым руководством вопросов сотрудничества…
Баринова спасло то, что он был не член.
Он потом и рассказывал Саше Мельникову, – А почему я предпочитал одиночество?
Почему не был тусовочным?
Потому что надо же кому-то именно и создавать то, что потом служит пищей тусовщикам. А это ведь трудоемкий процесс – писать умные книжки, совмещать который с тусованием – практически невозможно. Здесь либо писательский процесс с глубоким в него погружением, либо лелеяние своего хоя в тусовке с себе подобными.
А потом – одиночество – и не стремление собираться в кучу – это и есть признак силы.
Тогда как принадлежность к тусовке – есть признак слабости.
Приходить в некий клуб, сама формальная принадлежность к которому косвенно подтверждает тот статус, что на самом деле дается только Богом.
Идея сбиться в кучу – авось, здесь за меня вступятся, если что – это шакалья идея… А если худых времен не настанет – то здесь можно душевно компенсировать свои сомнения относительно собственной никчемности.
Ведь члены всех этих творческих союзов тешат и лелеят свои комплексы, создавая тусовку по законам – всяк сюда входящий, всяк допущенный сюда – бартером тешит и возлелеивает хой своего товарища по тусовке. Ведь это вроде как место для избранных, а раз я здесь, значит и я и мой сосед как бы значимые люди. И он – признанный мною, должен признавать и мою гениальность.
Шерочки и машерочки…
Вобщем – тусовка – творческий союз – это стая бездарностей, собравшихся для того, чтобы коллективом доказать обратное…то, что они не бездарности, а весьма нужные обществу люди.
А истинный мастер не нуждается в формальном подтверждении своего статуса.
Поэтому, можно с уверенностью утверждать, что среди членов союза мастеров нет.
Вернее – не было.
И рыдать по поводу бывших обитателей особняка на Шпалерной, что потом разделившись по национальному признаку, обитали на Желябова и на Невском – рыдать по поводу их утраты – право не стоит.
– Ну, вы даёте! – хмыкнул Мельников, – а чем теперь занимаетесь?
– Вот, котлован рою под минарет, – ответил Баринов, – у нас соревнование с молдаванами, с теми, что на Исаакиевской теперь роют.
– И что за соревнование? – поинтересовался Саша.
– А кто дольше продержится, – ответил Баринов, – ведь рано или поздно все равно за срыв и за саботаж расстреляют.
– Почему? – удивился Саша, – разве молдаване способны саботировать?
– А разве возможно построить на питерском болоте колонну выше монферановской? – вопросом на вопрос ответил Баринов.
– Ну, и у кого шансов больше?
– У нас, – горделиво ответил Баринов, – минарет-то должен быть выше купола, а у нас то Воронихинский пониже будет чем у Монферана!
– Значит, вы всерьез верите в то, что построите минареты?
– В то, что наши мы построим – верю, а в то, что молдаване четыре штуки выше Исаакия воздвигнут, да еще и из чистого гранита – не верю.
– А что в сопротивление не запишетесь? – спросил Саша, – считаете, что это тоже вроде союза писателей? Типа тусовки бесталанных?
– В резистанцию? – переспросил Баринов, – а откуда она возьмется,
– Ну, ну хоть бы из честных свободолюбивых людей, – неуверенно предположил Саша.
– Ай, да бросьте вы, – досадливо махнул рукой Баринов, – какие там честные да свободолюбивые? Лимит на идеалы давно исчерпан. Химеры идеализма успешно потравлены реалиями денег, развратом картавого либерализма от Эха и иже с ними…
И в атмосфере нынешнего уныния радует только то, что катастрофа поглотила не только невинных, но и самих либералов, что со своего картавого Эха развращали народ ценностями своего картавого мира.
– Вы злой пессимист, – сказал Саша.
– Нет, я строю минарет и радуюсь жизни, – ответил Баринов.
– А я вас призываю сопротивляться, – сказал Саша, – очнитесь, пойдем с нами.
– Зачем? – пожав плечами, ответил Баринов, – чтобы в очередной раз спасти тех, кто нас втянул во все это и в конце концов погубил?
– Что вы имеете в виду? – спросил Саша.
– То, что это война денег и идеалов, причем не наших идеалов и не наших денег…
Не наша, чужая война..
– Но нас в нее втянули, надо вылезать.
– Чтобы спасти этих, тех, кто нас втянул? – спросил Баринов не мигая глядя Саше в зрачки.
– Так вы считаете, что мы сделали не верный выбор союзников? – спросил Саша.
– Я так не считаю, – тихо ответил Баринов, – просто я не хочу спасать чуждое нам, и выбирать – какой жернов, перемалывающий меня и мою цивилизацию мне полюбить больше – верхний жернов, или нижний? Идеалы диких и голодных террористов или императив денег и либерального меркантилизма?
– Значит, остаетесь копать котлован под минареты? – спросил Саша.
– Значит, остаюсь, – ответил Баринов. ….
Вооруженный автоматом Калашникова феллах, свистнул в свисточек и прикрикнул на присевших на корточках строителей, – кАнчай курить, бездельники, бери лАпата, кАпай-давай, пАлезай в яма, капай-работай давай!
Землекопы, среди которых было много лиц со следами былой принадлежности к цеху работников интеллектуального труда, покрёхтывая, полезли в яму…
На Баринова феллах не глядел, делая для него некое исключение, ведь с ним сейчас разговаривал правоверный в правильном одеянии – в хеджабе и с автоматом…
Но Баринов сам засуетился, вставая с корточек и берясь за лопату,
– Все, все, Саша, я пойду со своими, а вы идите…
– Вы окончательно решили? – спросил Саша.
– Окончательно, – ответил Баринов, – и вам удачи не желаю…
Отходя от ямы, Саша потом еще раз оглянулся.
Феллах с автоматом не поленился – полез тоже в яму, чтобы дать пару хороших пинков заленившимся землекопам.
Баринову тоже досталось.
И ботинком по заднице, и прикладом по спине.
Глава 6
1.
Старцев ловил себя на том, что испытывает к Данилову сильную неприязнь.
Но ничего с собой поделать не мог – на свою беду он был человеком дисциплинированным и подчиняющимся законам системы. А раз так, то не он ставил к себе замом этого человека, не ему его и убирать. И даже в условиях чрезвычайного положения, дававших ему – командующему Резервной ставки особые полномочия, даже в таких условиях, Старцев не решился бы просто удалить Данилова, не дай он повода. А поводом в таких обстоятельствах могла бы быть только прямая измена.
Данилов был ему неприятен.
А тут еще и этот день рождения его жены – маршальской дочки – Леночки урожденной Кутафьевой, на который пришлось идти вместе с Ларисой.
Идти – это громко сказано, идти!
Жили здесь в бункере в соседних блоках.
Пятьдесят метров по бетонному коридору.
Но тем не менее.
Старцев с супругой зашли вчера – хоть бы и формально, но зашли, не стали манкировать.
Старцев вручил некрасивой женщине букет оранжерейных хризантем, а Лариса, с унылой миной облобызав жену мужниного зама, вручила той флакончик духов из своих запасов.
Выпили по стаканчику коньяка.
И покуда женщины обсуждали какую-то свою ерунду, вышли в вентилируемый тамбур – покурить.
Данилов, как со сводящей челюсти скукой и ожидал теперь его гость, сразу принялся с радением участвовать в креативе принятия глобальных решений.
– Слушай, Алексей, а почему мы медлим с ядерным ударом? – с детским простодушием глядя в глаза шефу, спросил Данилов.
– Каким ударом? По кому вдарять? – поморщившись переспросил Старцев.
– Ты сам знаешь, по базам террористов, – не без нотки вызова ответил Данилов.
Такой тон явно не нравился Старцеву, но он не шел покуда на конфликт, потому что формально Данилов задавал правильные вопросы.
– Так что нам по Москве, Парижу и по Нью-Йорку с Лондоном теперь ударить? – съехидничал Старцев, – ведь все террористы теперь в этих городах. Они ведь того и желали, цивилизации они желали, туда и переместились теперь, так что прикажешь, куда стрелять? По пещерам, где они год назад сидели или по Москве с Парижем, где сидят теперь?
