Дуняша вздрогнула, неожиданно оторванная от грез и со счастливой улыбкой приблизилась к группе.
— Здравствуйте, бабушка, — произнесла она, все еще продолжая счастливо улыбаться.
Дети фыркнули. Бабушка улыбнулась. Няня начала ворчать на Дуняшу по своему обыкновению.
— Дура! Деревенщина! — шипела она, бросая сердитые взгляды на девушку.
— Оставьте ее, няня, она хорошая! — остановила разошедшуюся старуху Анна Павловна.
— И правда хорошая! — подхватили дети и наперерыв стали рассказывать бабушке свое неудачное путешествие…
Теперь оно казалось им веселым и смешным. В близком будущем их ожидало веселое летнее время в гостях у бабушки. Все недавние невзгоды отошли куда-то далеко-далеко.
Всем было весело и радостно на душе…
Танюша
I.— Тетя Лика приехала! Тетя Лика!
И едва молодая, нарядно одетая девушка переступила порог светлой комнаты, она мигом была окружена шумной, веселой толпой детишек, не меньше двух и не старше шести лет.
— Тетя Лика! Холосая! Поцелуй меня, — пищал один голосок.
— И меня! И меня тозе! — вторил ему другой.
— А гостинцев привезла, тетя Лика? — лепетала, бесцеремонно вскарабкавшись на ее колени, четырехлетняя прелестная голубоглазая девочка.
И град частых детских поцелуев посыпался на ошеломленную посетительницу небольшого приюта.
Этот приют был устроен на деньги богатого князя Гарина, и молодая девушка, которую называли тетей Ликой, была одной из попечительниц приюта. Здесь большею частью находились бедные маленькие сиротки, не имевшие ни угла, ни призора.
И все они без памяти любили их «милую тетю Лику».
И тетя Лика ежедневно ездила в приют, где ее ждали два десятка малюток, бросавшихся к ней навстречу с громкими криками восторга.
Она собственноручно причесывала одних, лечила других, мыла третьих и читала им всем или рассказывала сказки.
Надзирательница приюта, добрая, уже немолодая женщина Валерия Ивановна Коркина и ее помощница няня Матвеевна, горячо любившая детвору, помогали Лике.
Молодая девушка была бесконечно счастлива среди детишек. Она с улыбкой выслушивала карапузика Федю, рассказывавшего о том, что добрый «князенька» опять прислал большой ящик конфект для своих питомцев.
— Они объедятся, пожалуй, Валерия Ивановна, — опасливо проговорила Лика, обращаясь к надзирательнице.
— Не беспокойтесь, Лидия Валентиновна, — почтительно отвечала та, — мы с няней следим за ними.
— А Тане князинька куклу прислал. Покажи, Таня, куклу тете Лике, — командовал баловник Федя.
Тетя Лика похвалила куклу, нарядную барыню с эмалевыми глазами, и вдруг ей попалась на глаза огромная шишка на лице трехлетнего мальчугана.
— Валерия Ивановна, отчего это у Митюши шишка на лбу? — спросила она надзирательницу.
— Дерутся они, Лидия Валентиновна, — отвечала та, — ужасные они драчуны, право, сил моих нет с ними.
А тетя Лика уже прикладывала ко лбу Митюши мокрую тряпку и тихо уговаривала детей не ссориться и вести себя, как следует.
II.Была у тети Лики в приюте своя любимица — голубоглазая сиротка Таня. Тетя Лика любила всех детей, но Таню больше других. Бедная сиротка в свою очередь привязалась к тете Лике и каждый день ожидала ее приезда с большим нетерпеньем.
Но вот наступила зима, настало время балов, театров и вечеров. Лика стала выезжать на эти вечера со своими сверстницами. Ей было так весело в обществе ее подруг, что она временно забывала о приюте и несколько дней не заглядывала туда.
Однажды, под вечер, когда Лика собиралась выехать на бал, ей подали письмо из приюта. Лика быстро вскрыла конверт и прочла:
«Ваша любимица Танюша опасно занемогла. Зовет вас в бреду. Ради Бога приезжайте, Лидия Валентиновна. Ребенок очень привязан к вам. Почтительно преданная Вам Валерия Коркина».
— Танюша! Боже мой, Танюша! — дрожа и волнуясь, шептала Лика, — она больна опасно! Может быть умирает! А я-то? Я-то хороша? Забросила ради балов и веселья милых моих деток. Поделом мне! Умненькая, тихонькая, голубоглазая Танюша, так ласково смотревшая на всех своими огромными глазами, и вдруг умрет… умерла уже! Танюша! Танюша! Надо сейчас же ехать к ней… Сию же минуту!
И Лика дрожащими руками застегивала пальто, закалывала шляпу, вуаль, а сердце ее билось сильно, сильно, не переставая.
Через полчаса она уже была в приюте.
— Слава Богу! Вы приехали, Лидия Валентиновна, — встретила надзирательница молодую девушку.
— Что Танюша? Ей лучше? Хуже?
— Плоха Танюша! Вряд ли выживет!
Жаль девочку! Такая хорошенькая… Нежненькая… Самая ласковая изо всех.
— Умрет?! Но почему же вы раньше не дали знать о ее болезни? — упрекнула Коркину Лика.
— Да помилуйте, Лидия Валентиновна! — оправдывалась та. — Кабы вы могли, сами приехали бы. Ишь ведь на вас лица нет. Тоже больны, верно, были?
Эти слова больно отозвались на сердце Лики.
Нет, она не была больна! Она просто утомилась от танцев и вечеров за последнее время.
Ах, как ей стыдно теперь за все это!
— Где Танюша? — спросила она Валерию Ивановну.
— Пожалуйте. Я вас проведу к ней. Я ее в комнате у себя держу. В детской ребятишки ее беспокоили.
— Тетя Лика приехала! Кто скорее к тете Лике?! — услышала девушка веселый голосок Федюши, и вся ватага детишек бросилась к ней на встречу.
— Ты больна была? Отчего не ехала? А мы ждали, ждали! Танюша захворала… кричит. Доктор ездит, такой важный, с очками… Страсть!.. — докладывали ей со всех сторон ребятишки.
— Милые вы мои… — ласкала их Лика, — соскучились обо мне! Постойте-ка, сейчас я к Танюше схожу и снова вернусь к вам.
Она нежно отстранила от себя Федю, кивнула детям и быстро прошла в комнату Валерии Ивановны.
На широкой постели надзирательницы вся красная, как кумач, лежала Танюша. Белокурые волосы девочки рассыпались по подушке, окружив точно сиянием исхудалое, заострившееся личико. Глаза Тани были широко раскрыты и блестели, как звездочка. Засохшие губки с трудом выпускали горячее дыхание.
— Тетя Лика! — слабо произнесли эти губки, и худенькая, похожая на лапку цыпленка, ручка, с трудом поднявшись от одеяла, потянулась к Лике.
— Сокровище мое! — прошептала девушка, осторожно обнимая исхудалое тельце ребенка.
— Я рада, что ты приехала! Я рада! — лепетала Танюша. — Я боялась, что не увижу тебя. Я так люблю тебя, тетя Лика… и вот, вот, наконец, увидала.
— Когда был доктор? — спросила дрожащим голосом Лика надзирательницу.
— Вчера вечером.
— И что сказал?
— Сказал что вряд ли выживет Танюша, — тихо отвечала Валерия Ивановна, — сил у нее совсем нет.
— Господи! Господи! — прошептала в ужасе Лика, потом разом встрепенулась. Она почувствовала в себе прилив энергии.
— Нужно спасти! Спасти Таню во что бы то ни стало! — мысленно проговорила она и добавила громко, обращаясь к Валерии Ивановне:
— Вы пойдете к детям! Успокойте их… А я останусь одна с Танюшей.
— Но, Лидия Валентиновна! — попробовала возражать Коркина, — не лучше ли я приглашу сиделку?
— Нет, нет! — я одна останусь у Тани.
Надзирательница послушно удалилась. Тяжелая ночь потянулась для Лики. Около одиннадцати заезжал доктор. Он выстукивал, выслушивал и всячески мучил Танюшу и в конце концов заявил, что вряд ли девочка доживет до утра.
— А я вам, барышня, посоветовал бы убраться подобру-поздорову, — дружески посоветовал доктор Лике, — болезнь у Тани заразительная и может перейти на вас.
— Нет, я останусь! — упрямо отвечала Лика.
— Девочка очень плоха. Единственно, что может спасти ее, — это если она уснет хорошенько и этим наберется силы. Лекарства не помогут. Сама природа вылечит скорее, — проговорил доктор и уехал.
Лика осталась.
Каждый раз, что сознательно открывались голубые глазки Танюши, они встречались с большими любящими встревоженными глазами ее «тети Лики».
— Тетя Лика, ты? — с трудом спрашивали запекшиеся губки малютки.
— Я, мое сокровище! Я, моя крошечка! — отвечала молодая девушка, стараясь подавить подступившие к горлу слезы. И обнимала Танюшу, чувствуя под своими пальцами выступившие от худобы ребрышки ребенка.
Девушка с болью думала о том, что не езди она на балы, не увлекись танцами и весельем, может быть, сумела бы захватить болезнь Тани вовремя и девочка осталась бы жить.
Тане становилось все хуже и хуже. Она не бредила и не металась больше, а только слабо трепетала на постели, как подстреленная птичка. Ее губки, широко раскрытые, как у птенчика, жадно ловили воздух.
— Жарко! Пить! — шептала охрипшим голосом больная. — Тетя Лика, пить! Где ты?
— Я тут, моя радость! Тут, детка моя ненаглядная!
