Вот какие тревожные мысли волновали членов экспедиции во время опасной операции по спуску снаряда.
Сверх ожидания она была, однако, закончена совершенно благополучно. Снаряд успел на два метра проникнуть в дно пещеры, прежде чем колонны давления вышли из ее сводов. Под давлением собственной тяжести снаряд медленно, но упорно вгрызался в толщу породы и вскоре целиком вошел в плотный слой сланцеватой глины, подстилавший здесь каменноугольные известняки. Через тридцать часов после того, как экспедиция миновала опасную зону и скрылась под дном пещеры, анализ образцов породы обнаружил в красных песчаниках девона первые признаки нефти.
За это время с поверхности была принята радиограмма Комитета при Совнаркоме, в которой сообщалось, что, учитывая мужественное поведение и активную полезную работу ученика 5-го класса 26-й школы Сталинского района Владимира Колесникова, тринадцати лет, «случайно попавшего в снаряд», Комитет выражает свое согласие на формальное включение его в состав экспедиции по сооружению первой государственной подземной термоэлектрической станции.
У гамака больного Брускова начальник экспедиции собрал весь ее состав, торжественно огласил содержание радиограммы Комитета и первый поздравил Володю с высокой наградой, крепко, как взрослому, пожав ему руку.
Малевская собиралась было произнести по этому поводу серьезную речь, но не выдержала и, стремительно бросившись к Володе, крепко обняла и расцеловала его. Брусков слабо пожал руку Володе, поздравил его, но потом начал ехидно спрашивать, как надо понимать фразу в радиограхмме: «случайно попавшего в снаряд»? И что будет, когда Володя вернется и все начнут его спрашивать, как это он «случайно» попал в снаряд? Только вмешательство Малевской заставило его замолчать и спрятаться под одеяло. Но как только она отвернулась, Брусков приподнял уголок одеяла и начал строить оттуда такие уморительные рожи, что Володя расхохотался, после чего мир был окончательно восстановлен.
Тогда Малевская предложила Володе перестать величать ее и Брускова полным именем и отчеством.
— Володя стал нашим товарищем, а товарищи говорят друг другу «ты». Согласен, Михаил?
— Одобряю, — кивнул головой Брусков.
После неловкости первых дней Володя быстро привык к новому порядку.
Из-за болезни Брускова работы в снаряде были перераспределены. Вахту за Брускова несли Мареев и Малевская. Несложные анализы образцов, часть графиков и наблюдение за осветительной сетью переданы были Володе. Малевская следила за работой приборов, а Мареев взял на себя остальные графики, а также управление верхними и нижними моторами.
Все взрослые члены экспедиции приняли шефство над учебой Володи, чтобы за время пребывания в снаряде он не отстал от своих товарищей по школе. Каждый день он должен был два часа уделять занятиям: с Мареевым — по математике и геологии, с Малевской — по химии, литературе, истории и обществоведению и с Брусковым — по физике, электротехнике и географии.
* * *
Было четырнадцать часов — обычный час разговора с поверхностью. Рассказом о нефти Мареев заканчивал урок геологии. Из нижней буровой камеры послышался знакомый голос:
— Алло! Никита! Включай экран!
Громкоговоритель в шаровой каюте на время болезни Брускова выключили, и радиоразговоры происходили теперь из нижней камеры.
— Пойдем, Володя, — тихо сказал Мареев. — Цейтлин у микрофона...
Через минуту они были внизу. Серебристый экран на стене посветлел, и на нем появилось улыбающееся, жизнерадостное лицо Цейтлина.
Он приветливо закивал головой.
— Здравствуй, Никита! Как дела, дружище?
— Михаилу сегодня хуже, Илья, — ответил Мареев, поздоровавшись.
— Что с ним? — встревожился Цейтлин.
— Поднялась температура, боль в голове усилилась. Сейчас он спит, стонет, по временам бредит...
— Может быть, вызвать кого-нибудь к нему? — уже явно волнуясь, говорил Цейтлин. — Пусть его посмотрит какой-нибудь профессор. А? Как ты думаешь?
— Это было бы неплохо, Илья! Устрой это к шестнадцати часам. К этому времени он, вероятно, проснется, да и Нина тоже встанет. Она недавно сменилась с вахты и спит.
— Хорошо, Никитушка. Я так и сделаю. Обязательно! А где новоиспеченный член экспедиции? А! Володя, здравствуй! — Цейтлин приветливо улыбнулся. — Ну, как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, хорошо, Илья Борисович. Очень жалко Михаила. Вы к нему скорее доктора привезите.
— Обязательно, обязательно привезу! Ухаживай пока за ним получше. Ты ведь герой теперь, Володька! Прямо отбою нет от журналистов! Требуют твою биографию, разные сведения. В газетах целые статьи о тебе, о твоем поведении во время падения в пещеру. Да! Чуть не забыл. Коля Смурин прислал мне письмо. Ты помнишь его?
— Колька Смурин? — радостно воскликнул Володя. — Ну, как же, конечно, помню! Мы с ним на детской технической станции вместе работаем.
— Вот, вот! Этот самый. Он просил меня передать тебе привет и еще сообщает, что заканчивает динамо-машину. Ему помогает Александр Петрович. А кто такой Александр Петрович — не пишет.
— Так это же дядя Саша, наш инструктор на станции! — с разгоревшимися щеками и сияющими глазами говорил Володя. — Молодец, Колька!
— И еще было письмо от твоего звена в школе. Они все шлют тебе пионерский привет и очень гордятся тобой. Они тебя восстановили в звании вожатого звена, а Митю Козлова выбрали твоим заместителем, пока ты отсутствуешь. Понимаешь, как здорово получилось? — подмигнул Володе Цейтлин.
Володя стал красным, как кумач. Он отлично понимал, что получилось. Когда на поверхности узнали, что он самовольно пробрался в снаряд и осрамил своей недисциплинированностью весь отряд, ребята сняли его с поста вожатого и даже ставили вопрос об его исключении из отряда. Была жаркая дискуссия, и в конце концов решили ограничиться строгим выговором. А теперь все взыскания сняты, и он восстановлен. Володя чуть не задохнулся от волнения.
— Вы... вы передайте... передайте отряду, Илья Борисович... что я всегда... всегда готов!
Больше Володя не в состоянии был проговорить ни слова.
— Ладно, ладно, Володичка, — ласково говорил Цейтлин, — я все передам. Что нового, Никитушка?
— Вступили в залежь нефти. Кажется, очень мощная. Вот будет сюрприз нашим нефтяникам!
— Вот как! Полнейшая неожиданность!
— Что ты, Илья, теперь делаешь?
— Бездельничаю. Стало очень скучно после вашего отъезда. Думаю о новом снаряде, кое с кем переписываюсь и разговариваю по этому поводу. А тут еще... врачи нашли у меня что-то с сердцем и отправляют на Кавказ, на воды. Но я категорически отказываюсь: пока вы не вернетесь, я не желаю никаких отпусков!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
