Сын Фостера жив! Отец плачет, прижимая ребенка к груди. Но Эдди опоздал. Его мальчик умер несколько дней назад. Тела нигде нет. Вильям Эдди потерял всю семью. Он в ярости бросается на Кесеберга, который выжил лишь потому, что ел трупы детей. Кесеберг падает. Он уже не человек, он просто животное. Да он и не был никогда человеком. Эдди поднимает руку… и опускает ее. Он не может убить.
Эдди лежит на снегу и смотрит в небо – небо, с которого упала та самая, первая снежинка. Фостер склоняется над Кесебергом. Раз Эдди не может убить эту тварь, Фостер все сделает сам.
– Оставь его, – раздается голос убитого горем Эдди. Он знает, что зверь притаился в каждом из нас, что все мы можем в него превратиться. – Пусть живет, – говорит Эдди.
Вильям Эдди просто выжил. Он смотрит на горы. Человек не вправе рассчитывать на большее. Только на то, чтобы выжить. Перед лицом истории, страданий, смерти мы осознаем, сколь мы беспомощны и сколь самоуверенны. Наш удел – корчиться, укрываясь от ветра, умирать от голода, бороться со зверем в себе. Это и есть жизнь.
Люди благородны. Они выступают против природы и судьбы во имя семьи, любви, во имя человеческого достоинства. Но их усилия тщетны, победить природу нельзя. Любовь – это победа человека над его звериной сущностью. Мы любим. Мы боремся. И погибаем в одиночку.
На экране двести лет пролетают за десять секунд. Появляются поезда, потом дома, машины едут через тот же самый перевал. Когда-то непроходимый отрезок пути становится частью автострады. Дорога через горы теперь занимает час, а о людях, погибших в этом ущелье, мы не вспоминаем. А потом камера, слегка отодвигаясь, показывает нам лес, и становится понятно: нет, ничего не изменилось. Вот те же деревья, та же гора, то же непроницаемое, жестокое лицо природы. Лицо смерти.
Шоссе пропадает так же быстро, как и появляется. Это был всего лишь мираж, бред угасающего разума. Мы снова видим перевал. 1847 год. Здесь тихо, как в могиле. Закат. Вильям Эдди уезжает из гор. Один.
8. Гранд-Отель
Апрель 1962
Рим, Италия
Паскаль так и не смог уснуть в маленьком, но очень дорогом albergo — гостинице у вокзала. Непонятно, как люди отдыхают в этих римских гостиницах. Такой шум кругом! Юноша встал пораньше, оделся, повязал галстук, выпил кофе и поехал на такси в Гранд-Отель, туда, где жила американская съемочная группа. На ступенях Испанской лестницы Паскаль выкурил сигарету – тянул время. На улицах торговцы уже расставляли на столиках цветы, вокруг сновали туристы – на шеях фотоаппараты, в руках свернутые карты города. Паскаль сверился с запиской, которую отдал ему Оренцио, и тихонько повторил про себя имя, чтобы ничего не напутать.
«Мне нужен… Майкл Дин. Майкл Дин. Майкл Дин».
Внутри Гранд-Отеля Паскалю бывать не доводилось. Он потянул на себя тяжелую красную дверь и оказался в роскошном вестибюле: мраморные полы, цветочные фрески на потолке, хрустальные люстры, витражи с изображениями святых, птичек и свирепых львов. Паскаль в жизни такого не видел. Хотелось все внимательно рассмотреть, но на это уйдет уйма времени, и Паскаль заставил себя не пялиться, разинув рот. Ему нужно найти подлого Майкла Дина. У него серьезное, важное дело. В вестибюле толпился народ, туристы и итальянцы-бизнесмены в темных костюмах и темных очках. Звезд вроде было не видно, хотя Паскаль все равно бы их не узнал. Юноша прислонился спиной к мраморному льву, но у зверюги оказалось настолько человеческое, и весьма свирепое к тому же, выражение лица, что Паскалю стало не по себе, и он двинулся к стойке.
Сняв шляпу, Паскаль передал клерку записку с именем Майкла Дина. Он уже открыл было рот, чтобы произнести вызубренную фразу, но клерк показал на роскошную дверь в конце холла:
– Вам туда.
Паскаль увидел извивающийся хвост очереди.
– У меня дело к этому человеку, – сказал юноша. – Он там?
Клерк снова махнул на дверь:
– Вам туда.
Паскаль встал в конец очереди. Интересно, тут все к Майклу Дину? Может, у него в каждой деревушке Италии по больной актрисе спрятано? Впереди стояла красивая длинноногая девушка, каштановые волосы струились по шелку облегающего платья. На вид ей было года двадцать два – двадцать три, ровесница Паскаля. Она крутила незажженную сигарету.
– У вас огоньку не найдется? – спросила она.
Паскаль чиркнул спичкой, девушка прикурила и сделала глубокую затяжку.
– Я так нервничаю! Если не покурю, придется пирог целиком слопать, чтобы успокоиться. Буду толстая, как моя сестра, и тогда меня точно не наймут.
Паскаль заглянул ей через плечо. Впереди был великолепный бальный зал с золочеными колоннами по углам.
– А куда все стоят? – спросил он.
– Другого пути нет. Можно, конечно, прийти на студию или где уж они там в этот день снимают. Но все равно потом окажешься здесь. Такужлучше сразу сюда. Нет, вы все правильно сделали.
– Я ищу одного человека, – сказал Паскаль и протянул девушке записку с именем Дина.
Она взглянула на его листок и показал ему свой, с другим именем.
– Да это неважно, – ответила девушка. – Все равно все очереди в конце концов сходятся в одном месте.
За Паскалем уже выстроились другие люди. Очередь проходила мимо столика, за которым сидели мужчина и женщина со списками. Может, мужчина – это и есть Майкл Дин? Парочка задавала каждому несколько вопросов. Потом люди либо возвращались туда, откуда пришли, либо вставали в углу, либо переходили в очередь у противоположной двери, ведущей, кажется, на улицу.
Девушку перед ним спросили, сколько ей лет, откуда она, говорит ли по-английски. Оказалось, она из Терни, ей девятнадцать и по-английски она говорит molto хорошо.
– Малыш, малыш! Я тебья люблу, малыш! – На английский как-то было непохоже.
Ее отправили стоять в углу. Паскаль обратил внимание, что туда отправляли только симпатичных девушек. Все остальные возвращались или уходили в другую дверь. Юноша протянул мужчине за столиком записку с именем Майкла Дина, тот ее сразу же вернул.
– Это вы Майкл Дин? – спросил Паскаль.
– Ваши документы, – попросил мужчина по-итальянски.
Юноша протянул документы.
– Я ищу этого человека, Майкла Дина.
Мужчина пролистал листы со столбцами имен и вписал имя Паскаля самым последним.
– Опыт у вас есть?
– Что?
– Снимались когда-нибудь?
– Я не актер. Я ищу Майкла Дина.
– По-английски говорите?
– Да, – ответил Паскаль по-английски же.
– Скажите что-нибудь.
– Здравствуйте. Как поживаете?
Мужчина заинтересовался.
– Скажите что-нибудь смешное.
Паскаль секунду подумал и произнес:
– Я спросил ее… любит она его. Она сказала да. Я спросил тоже… любит ли он. Она сказала, да, он любит себя.
Мужчина не улыбнулся, но протянул Паскалю его документы и еще какую-то карточку с номером 5410 и указал на дверь в противоположном конце зала, ту, куда уходили все, кроме красивых девушек.
– Садитесь в четвертый автобус.
– Да нет же, я ищу…
Мужчина уже повернулся к следующему в очереди.
Паскаль вышел и сел в четвертый автобус, полный мужчин в возрасте от двадцати до сорока лет. Через несколько минут в соседний автобус, поменьше, загрузились красивые девушки. В его автобус вошли еще несколько человек, дверцы со скрипом закрылись, и кавалькада тронулась. Их привезли в центр города – Паскаль здесь совсем не ориентировался. Все высыпали на улицу.
Они прошли по переулку к воротам, на которых была надпись «Центурионы». Как и следовало ожидать, внутри было полно людей, одетых центурионами. Они курили, жевали бутерброды, читали газеты и болтали. Сотни людей с копьями и в доспехах, но с часами и в фетровых шляпах. Камер и съемочной группы было не видать.
Чувствуя себя ужасно глупо, Паскаль встал в длинную очередь за костюмами: в небольшом здании с каждого снимали мерку и подгоняли одежду.
– А тут какие-нибудь представители кинокомпании есть? – спросил юноша у соседа.
– Нету. В этом вся прелесть. – Мужчина показал Паскалю пять номерков. – Я просто каждый раз снова в очередь встаю. И эти идиоты каждый раз мне платят. Даже костюма не беру. С ума сойти, как все просто. – Он подмигнул юноше.
– Но мне-то сюда зачем?
– Да не волнуйся ты. Тебя не поймают. – Мужчина засмеялся. – Сегодня все равно съемок не будет. Дождь пойдет, или свет кому-нибудь не понравится, или к нам выйдут и скажут, что миссис Тейлор снова заболела, и всех отправят по домам. Они снимают раз в пять дней, не чаще. Пока шли дожди, одному моему приятелю удавалось шесть раз за день оплату получить. Только за то, что он сюда являлся. Сюда и на все дополнительные площадки. В конце концов до них дошло и его вышибли. И знаешь, что он сделал? Украл камеру и продал ее каким-то жуликам, а те продали ее обратно американцам за двойную цену. Говорю тебе, они дебилы!
Очередь продвигалась вперед. Вдоль нее шли мужчина в твидовом костюме и женщина с блокнотом. Мужчина говорил по-английски отрывисто и сердито, а женщина записывала его указания и кивала. Иногда кого-то вытаскивали из очереди, и они, довольные, уходили. Мужчина подошел к Паскалю и наклонился так близко, что юноше пришлось отступить.
