Джесс Уолтер
Великолепные руины
Книга издана с согласия HarperCollins Publishers и при содействии Литературного агентства Эндрю Нюрнберга.
The Beautiful Ruins Copyright © 2012 by Jess Walter
© Екатерина и Сергей Шабуцкие, перевод, 2014
© «Фантом Пресс», оформление, издание, 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Анни, Бруклину, Аве и Алеку
Древние римляне построили величайшие шедевры архитектуры, и все для того, чтобы там сражались дикие звери.
Вольтер, из писемКЛЕОПАТРА. Я не стану рабой любви!
МАРК АНТОНИЙ. Тогда ты не вкусишь ее.
Из фильма «Клеопатра», 1963Дик Кэветт в 1984 году взял четыре отличных интервью у Ричарда Бёртона.
Уже тогда Бёртон завораживал, как завораживают великолепные руины.
Луис Менанд. «История в разговорах»(«Нью-Йоркер», 22 ноября 2010)1. Умирающая актриса
Апрель 1962
Порто-Верньона, Италия
Умирающая актриса приехала в деревню единственно возможным способом: моторная лодка обогнула утес, завернула в бухту и ткнулась носом в причал. На миг потеряв равновесие, актриса одной рукой схватилась за красно-коричневые перила кормы, а другой изящно придержала готовую улететь в море широкополую шляпу По волнам во все стороны разлетались солнечные осколки.
За появлением девушки наблюдал с расстояния метров в двадцать Паскаль Турси. Все происходило словно во сне. Или наоборот, словно Паскаль всю жизнь спал, а теперь вот проснулся и мир вокруг него стал ясен и отчетлив. Юноша выпрямился, забыв про дело, которым занимался с начала весны: он сооружал пляж перед пустовавшей отцовской гостиницей. Холодные волны Лигурийского моря толкали Паскаля в грудь, пока он укреплял старенький волнорез камнями размером с добрую кошку. Паскаль надеялся, что волнорез помешает морю размывать песок на пляже. Не то чтобы этого песка было много. Так, узкая полоска шириной в две лодки, а под ней – голые скалы. Участка ровнее на всем берегу вдоль деревни не нашлось. Когда-то здесь начали строить городок, который кто-то в насмешку, а может, в надежде на лучшее будущее назвал Porto. Хотя заходили сюда только лодки рыбаков, промышлявших торговлей сардинами и анчоусами. Porto Vergogna. Vergogna значит «стыд». Поселение основали в семнадцатом веке, и тогда сюда приплывали моряки в поисках женщин… не обремененных суровыми представлениями о морали и способах заработка.
В тот день, когда Паскаль впервые увидел прекрасную американку, он стоял в море, по грудь в воде и по уши в мечтах о новом популярном курорте, в который превратится со временем грязная деревушка Порто-Верньона. Себя самого юноша воображал умудренным опытом бизнесменом шестидесятых, человеком неограниченных возможностей, стоящим на пороге бурного века научно-технической революции. Повсюду он видел признаки наступающего il boom, Италию накрывало волной растущего благосостояния и просвещения, Италия преображалась. Почему бы этой волне не докатиться и до их деревушки? Паскаль четыре года учился в шумной Флоренции и вернулся лишь недавно, воображая, что несет с собой благую весть об огромном мире, о новой эре сверкающих machinas, телевидения и телефонов, двойных мартини и женщин в элегантных брюках. Раньше такой мир существовал разве только в фильмах.
Выбеленные непогодой развалюхи теснились в бухте, словно стадо коз на горном уступе. Тут же часовенка и единственная достопримечательность – малюсенькая гостиница с кафе, собственность семейства Паскаля. Вот и вся деревня Порто-Верньона. Над изогнутой, похожей на креветку бухтой вздымалась черная двухсотметровая скала. Каждый день рыбаки пробирались между торчащими из воды валунами, чтобы выйти в море и вернуться обратно. Горы сзади, море спереди – добраться сюда на машине или в повозке было невозможно, на улочках между домами едва-едва могли разминуться двое. Узенькие мощеные vias, еле приметные тупики и лестницы пронизывали всю деревню. Повсюду, кроме площади Piazza San Pietro, стены домов по разные стороны улицы можно было потрогать, просто раскинув руки.
Если честно, от уютных городков, составлявших Синк Терре, Порто-Верньона мало чем отличалась. Ну чуть поменьше, поуединенней и не такая живописная. Владельцы окрестных гостиниц и ресторанчиков давно прозвали деревушку Мокрощелкой, Baldracca Culo. Паскаль на презрение соседей внимания не обращал и верил, как верил когда-то его отец, что Порто-Верньона вполне может еще расцвести подобно Синк Терре и другим городкам и деревушкам Леванте – так называлось побережье к югу от Генуи. Здесь, между Поненте и Портофино, простиралась изысканная Итальянская Ривьера. В Порто-Верньону, на лодке или пешком, попадали в основном заблудившиеся французы или швейцарцы, и все же Паскаль надеялся, что шестидесятые принесут с собой новую волну американских туристов, с их bravissimo президентом Джоном Кеннеди и его супругой Жаклин во главе. Но и Паскаль сознавал, что американцев этих, появись они здесь и стань местное побережье tourista destinacion primo, нужно будет еще чем-то привлечь, а для этого потребуется главное – пляж.
Вот потому-то, когда десятиметровая яхта с красными бортами вошла в бухту, Паскаль и ковырялся по пояс в воде, прижимая подбородком поднятый со дна камень. Вел яхту Оренцио, давний Паскалев приятель. Она принадлежала богатому виноторговцу и hoteliero Гвальфредо, владельцу множества гостиниц к югу от Генуи, и в Порто-Верньону заходила очень редко. Яхта стала на якорь у берега, и Паскаль не нашел ничего умнее, как громко крикнуть: «Оренцио!» – чем ужасно смутил своего приятеля. Они дружили с двенадцати лет, но никогда не орали и бурно друг друга не приветствовали. Оба были скорее созерцателями, любителями приглушенных тонов. Оренцио мрачно кивнул. Доставка американских туристов требовала, с его точки зрения, самого серьезного вида и сосредоточенности.
– Они – ребята серьезные, – как-то объяснил он Паскалю. – Подозрительные, хуже немцев. Им только улыбнись, сразу решат, что ты их облапошить собрался.
Сегодня Оренцио был особенно торжествен. Он часто оглядывался на пассажирку, кутавшуюся в длинное бежевое пальто. Лицо ее скрывала огромная широкополая шляпа.
Девушка что-то негромко сказала Оренцио, ветер донес до Паскаля обрывки слов. Галиматья какая-то, подумал он сперва, потом прислушался и понял – английский, нет, даже американский!
– Простите, а что он делает?
Паскаль знал, что его друг очень стесняется своего чудовищного акцента и на вопросы старается отвечать как можно более кратко и резко. Оренцио оглянулся на Паскаля, сооружавшего волнорез, и попытался правильно произнести по-английски spiagga — пляж. Вышло «плядь». Женщина вздернула подбородок, явно надеясь, что не расслышала. Паскаль решил помочь приятелю и пробормотал, что «плядь» «per i turista». Но прекрасная американка, похоже, не обратила внимания на его слова.
Мечта о туристах досталась Паскалю в наследство от отца. Последние десять лет своей жизни Карло Турси провел в тщетных попытках убедить пять известных приезжим деревушек Синк Терре принять Порто-Верньону в их число. (По-моему, говорил он, Сей Терре, «шесть земель», звучит куда лучше, Синк Терре – это же туристам не выговорить.) Но малюсенькая Порто-Верньона не могла похвастаться красотой и административным весом своих более удачливых соседей. И потому пять деревушек были связаны телефонными линиями, трамваем, идущим по прорубленному в скалах туннелю, и деньгами туристов, в то время как Порто-Верньона напоминала атрофировавшийся за ненадобностью шестой палец. Еще Карло мечтал о том, чтобы жизненно необходимый Порто-Верньоне туннель с трамвайчиком продлили на километр и деревушка перестала быть отрезанной от пяти соседних курортов. Мечтал, потому что надеяться тут было не на что. Ближайшая дорога заканчивалась позади виноградников Синк Терре, и Порто-Верньоне так и суждено было остаться кучкой домов, сгрудившихся в складке неприступных черных скал, перебраться через которые можно было лишь по узким горным тропам.
Со дня смерти отца Паскаля прошло уже восемь месяцев. Он умер быстро и мирно: читал за столиком на веранде, прихлебывал эспрессо из чашки, курил сигарету, смеялся над какой-то статьей в миланской газете (мать Паскаля сохранила ее, но ничего смешного там так и не обнаружила), в голове лопнул сосуд, и Карло уронил голову на грудь, словно вдруг задремал. И все. Паскаль в тот момент учился во флорентийском университете. После похорон он долго уговаривал уже немолодую мать переехать с ним во Флоренцию. Это что же я за жена такая, возмущенно ответила ему синьора Турси, если брошу мужа просто потому, что он умер? И для Паскаля вопрос был решен раз и навсегда. Он должен вернуться домой и поберечь хрупкое здоровье матери.
