Смерть матери не была скорой. Бестия повалила ее на пол и с удовольствие обгладывала ей руку, как поступают с костями хищные звери, и наслаждалась криками беззащитной жертвы, пока игра ей не надоела. Лишь тогда она вырвала его матери горло и, чавкая, напилась ее крови.
Эрик первым обнаружил труп матери, которую едва смог узнать. Тогда он поклялся безжалостно преследовать любых ликантропов, будь то волки или какие другие оборотни. Все они — хищные звери, все одинаковы, пусть даже выглядят безобидными, как злополучная Тина. Нельзя проявлять жалость. С яростью захлопнув дверь, он побежал из подвала, словно мог спастись от картин, которые подбрасывало ему воображение. И при этом доподлинно знал, что их запереть нельзя. Но можно попытаться хотя бы искромсать до неузнаваемости на холсте.
Ворвавшись в кабинет, Эрик открыл бар и налил себе водки. И еще рюмку, и еще.
Алкоголь выпустил на волю горе по отцу, воспоминания о лицах родителей. Охотники, будьте мужчины или женщины, умирают не мирно в постели, а на охоте.
Эрик пил все быстрее. Наконец, когда бутылка на три четверти опустела, видение разорванной матери расплылось в безликой, пульсирующей красноте, с которой он мог заснуть.
Глава 9
12 января 1765 г., в окрестностях деревни Вилларе юг Франции
Жан Шастель издали наблюдал за скромной хижиной, из трубы которой валил дым. По всей видимости, ее обитатель не мог разжечь настоящий огонь в очаге.
— И ты считаешь, этот человек нам поможет?
Рядом с ним остановился Антуан.
— В Париже он был врачом, пока не вышел из милости у своего лучшего пациента маркиза д‘Арлака и его не обвинили в шарлатанстве.
— Шарлатанство. — Лицо отца помрачнело. — Лучше пойдем отсюда.
— Нет, отец! — Младший сын умоляюще посмотрел на него. — У простых людей он пользуется доброй славой. Он разбирается во всех возможных болезнях. Пожалуйста, давай попробуем!
Пройдя мимо них, Пьер остановился и с равным неодобрением посмотрел на хижину.
— Он наша единственная надежда, — сказал он наконец отцу.
Исполненный дурных предчувствий, Жан все-таки направился к домишку.
— Подождете меня снаружи, — приказал он сыновьям, когда все трое уже стояли перед дверью, а после постучал и вошел.
За грубо сколоченным столом в бедной комнатенке сидела необычная для Жеводана личность. Нищенская обстановка лишь подчеркивала аристократическое одеяние массивного мужчины. У него даже имелся белый парик, и здесь он определенно выглядел неуместным. Повернувшись спиной к двери, хозяин дома правил хирургические инструменты, при помощи которых либо сохранял преступникам жизнь, пока их не постигнет законное наказание, либо превращал их жизнь в ад на земле.
Когда Жан вошел, он обернулся.
Мсье?
— Вы Клод Паншена, палач?
Мужчина, которому не могло быть более сорока лет от роду, улыбнулся, изучая гостя бледно-голубыми глазами.
— Среди прочего, мсье.
В одной руке он держал тонкий нож, в другой узкий шлифовальный камень, с шуршанием металл и камень терлись друг о друга.
— Чем могу вам помочь? — Его взгляд скользнул к мушкету.
— Вы слышали про бестию, мсье Паншена?
— Сейчас нужно быть глухим, чтобы про нее не слышать. И про награду тоже. — Он указал на свободный стул у стола. — Садитесь.
Садясь, Жан огляделся по сторонам. В доме было чисто и прибрано, никакой паутины по углам, никакой грязи.
— Кое-кто поговаривает, что это луп-гару. Если так, нам нужно против него средство.
— Уверен, вы не удивитесь, узнав, что в последние недели ко мне приходило много охотников, ища защиты от бестии, мсье. Так вот, в некоторых книгах написано, что достаточно закопать серебряный нож под дверным порогом, чтобы луп-гару не сожрал вас в вашем собственном доме.
— Вы неверно меня поняли. Мы хотим не просто спастись от твари, — поправил его Жан. Он гордился собой, что держится так раскованно и непринужденно. — Но прежде позвольте дать вам совет. Вы не до конца открыли заслонку. Так у вас огонь не разгорится.
— Я снова забыл ее открыть? Моя жизнь была намного легче, когда я жил в городе и мог себе позволить слугу для подобных хлопот. Примите мою благодарность за своевременную помощь. — Паншена отложил точильный камень и скальпель. — А теперь к вашей… проблеме. Вашу профессию нетрудно угадать по вашему виду, мсье. Вы охотитесь на бестию и боитесь, что она может ранить и вас. Сколько вы готовы заплатить, чтобы самому не превратиться в луп-гару?
Встав, он длинной палкой сдвинул заслонку, а после исчез в соседней комнате. Жан бросил беспокойный взгляд за окно и увидел, что Пьер и Антуан, отчаянно жестикулируя, ссорятся.
— Значит, целебное средство существует?
Слушая тихое позвякивание пузырьков и прочих склянок из соседней комнаты, он думал о прошедших днях, когда они колесили по округе как бродяги. Хотя каждый вечер он заковывал сыновей в цепи, ему не раз случалось просыпаться от сна и находить их без оков. Вероятно, превращение в луп-гару позволяло им ускользнуть из кандалов. Утром ни Пьер, ни Антуан ничего не помнили, а потому все трое с тревогой ожидали новой вести о нападениях бестии в округе. Единственным утешением леснику служило то, что не всех мертвецов можно было приписать Пьеру и Антуану. Бестия не раз наносила удар возле деревень, расположенных слишком далеко от того места, где они остановились на ночлег, и совершить путь туда и вернуться за одну ночь его сыновья не сумели бы.
На пороге соседней комнаты возник Паншена, в руках он держал тонкую склянку, казавшуюся невероятно хрупкой в его массивных пальцах.
— Эссенция, — пояснил он.
В прозрачном стекле бултыхалась и тягуче стекала по стенкам темная жижа.
— Выпаренный настой aconitum[12] и еще кое-какие тайные ингредиенты. Он помогает от мокроты, черной желчи и разжижает соки тела, а еще хорош при водянке и подагре. — Лекарь осторожно поставил пузырек на стол. — Ее назначают при проказе и лихорадке.
— А от укуса луп-гару?
— Разумеется.
— Вас выгнали из Парижа за шарлатанство, мсье Панин на. И вы ждете, что я вам поверю, будто эта жижа действует? — Жан намеренно злил доктора, чтоб посмотреть, как тот станет защищаться. — Это монете продать деревенскому дурачку, но не мне.
Aconitum в моей эссенции уничтожит любого волка и, если вас все же укусят, изгонит тару из ваших вен до юго, как он успеет укорениться. — Сев, Паншена упер руки в стол. — Мне запретили жить в Париже, поскольку маркиз обвинил меня в шарлатанстве по причинам личного, а не профессионального свойства. К большому моему удовлетворению, он умер спустя полгода после моего отъезда. Можете мне доверять, мсье. Я спас от смерти больше людей, чем многие, присвоившие себя имя аптекарей. — Подвинув гостю жестяную кружку, он плеснул ему немного вина. — Павл Эгинский писал в шестьсот сороковом году от рождества Христова, что трава аконит убивает волков. — Чокаясь, он коснулся кубком бутылки. — Вы видите, я человек ученый, мсье, а не просто хулимый палач. Многие до сих пор зовут меня медикусом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
