Матиас бежал за бельчонком через подлесок. Иногда он пытался заговорить со своим проводником, но в ответ малыш только кивал или качал головой. Шли они уже долго. Когда забрезжил первый бледный луч зари, Матиас засомневался: действительно ли его проводник знает дорогу? Неожиданно бельчонок вытянул лапу на восток — там, вдалеке, виднелись стены аббатства.
— О, что может быть лучше дома! — воскликнул Матиас. — Какой же ты замечательный следопыт, дружок!
Не вынимая лапу изо рта, бельчонок застенчиво улыбнулся. Он схватился другой лапой за хвост Матиаса, и дальше они пошли рядом, причем мышонок все время оживленно говорил, а бельчонок только кивал в ответ.
— Я отведу тебя на кухню, к монаху Гуго, и попрошу, чтобы он накормил тебя самым-пресамым лучшим завтраком. Что ты на это скажешь?
Бельчонок, продолжая сосать лапу, радостно кивнул головой. Когда Матиас наконец добрался до аббатства, ему нестерпимо захотелось погладить старые красные камни. Он повернулся к своему спутнику:
— Ну вот мы и пришли. Какой-то шум невдалеке заставил их обоих замереть. Кажется, кто-то стонет. Матиас и бельчонок, не раздумывая, юркнули в заросли папоротника и осторожно поползли на стоны. Бесшумно раздвинув папоротники, они увидели, что у корней старого вяза, среди крысиных трупов, лежит, стеная и судорожно подергиваясь, искалеченная ласка.
Прежде чем друзья успели что-то предпринять, из кустов показалась толстая крыса. Они замерли. Сырокрад был в прекрасном настроении. Радостно мурлыкая что-то себе под нос, он пнул ногой ласку:
— Доходяга, это пришел я, Сырокрад. Ты что, забыл меня? Я тот самый болван, на чье место ты метил.
Доходяга с трудом приоткрыл глаза. Он стонал и дергался. Сырокрад поднял уши, словно прислушиваясь:
— Что ты там мямлишь, дружище? Устал, да? Да уж, конечно, валяешься здесь весь израненный. Знаешь что, я помогу тебе заснуть навсегда, согласен?
Сырокрад с силой наступил на горло ласки. Доходяга только слабо дергался, тщетно пытаясь освободиться от мучителя. А тот, наслаждаясь местью, навалился уже всей своей тяжестью.
— Вот так-то лучше. Спи, Доходяга. Пусть тебе приснится офицерский мундир, который ты никогда не будешь носить.
Доходяга издал последний стон и затих навсегда. Удовлетворенно хихикая, Сырокрад отправился восвояси. Спрятавшиеся в папоротниках Матиас и бельчонок затаили дыхание — они глазам своим не верили! Здесь только что произошло убийство!
Когда все стихло, мышонок и бельчонок вышли из-под защиты папоротников, и Матиас, повернувшись к стене аббатства и сложив лапы рупором, крикнул, но ответом ему была тишина. Бельчонок покачал головой. Лапой он сделал жест, который Матиас истолковал как подожди здесь. С головокружительной быстротой и ловкостью бельчонок понесся вверх по стволу вяза и мигом оказался на одной из верхних веток, подходивших к самой стене. Раскачавшись на ней, он перепрыгнул через зубцы стены и исчез, продолжая, впрочем, прилежно сосать лапу. Матиасу не пришлось долго ждать: маленькая дверь неподалеку от него со скрипом приоткрылась, из нее осторожно выглянула Констанция. Увидев Матиаса, она выбежала ему навстречу; бельчонок сидел у нее на спине. Небось задаст ему Констанция взбучку! Но волнения Матиаса были напрасны: барсучиха обняла его, дружески похлопала по спине и пожала лапу. Констанция не стала дожидаться объяснений, уже готовых сорваться с губ Матиаса. Она побыстрее втолкнула его в дверь и захлопнула ее за собой.
— Потом расскажешь, Матиас. Сейчас отправляйся к главным воротам — там есть на что посмотреть.
Через минуту или две они стояли на стене над воротами, в густой толпе защитников Рэдволла. Орда Клуни отступала к церкви святого Ниниана. Мыши торжествующе кричали. В середине колонны крысы несли носилки с телом своего командира. Краснозуб, все еще в доспехах предводителя, накрыл хозяина одеялом — мыши не должны знать, что на носилках лежит сам Клуни. Но ему не удалось никого обмануть. Мыши уже хорошо знали о том, что случилось на старом вязе. И все знали, что одетый в доспехи предводителя был вовсе не Клуни Хлыст. Краснозуб тем не менее гордо шагал в доспехах хозяина. Как знать, поправится ли Клуни? Кроме того, Краснозуб просто наслаждался роскошью командирских доспехов. Пусть сейчас они не его, но ведь кто знает, как обернутся дела дальше?! На стене царило ликование. Правда, так как аббат запретил обстреливать отступающего противника, среди радостных возгласов слышалось подчас недовольное ворчание. Почему не уничтожить армию Клуни раз и навсегда? Теперь, когда враг отступает, самое подходящее время закрепить победу! Но добрый аббат не хотел даже слышать об этом, он считал, что торжество победы должно сочетаться с милостью к побежденным.
По мере того как колонна крыс, поднимая облако пыли, удалялась от аббатства, крики радости постепенно стихали. Да, конечно, побежденные крысы уносили своего раненого вождя, в арьергарде ковыляли раненые и искалеченные, спотыкаясь и глотая горечь поражения вместе с дорожной пылью. Но победители постепенно начали понимать, что победа досталась им недешево. Свежие могилы и переполненный лазарет молчаливо свидетельствовали об ужасах войны. Неожиданно Матиас почувствовал на своем плече мягкую лапку. Это была Василика. Ее глаза светились радостью.
— О Матиас, как я рада, что ты вернулся! Я все время беспокоилась: где ты, что с тобой случилось? Я так боялась, что ты уже никогда не вернешься!
— Ну, я как неразменный пятак — всегда возвращаюсь, — весело шепнул ей в ответ Матиас. — Кстати, как твой отец?
Василика вся прямо засияла:
— Уже выздоровел. Даже убежал из лазарета и сражался с крысами. Мой отец всегда говорит, что мышь не заставишь без дела лежать в постели.
Матиас не успел разговориться с Василикой, как его позвали на совет в покои аббата.
За столом рядом с Матиасом сидели Констанция, Амброзий, Винифред, Кротоначальник и сам аббат. Его новый друг — бельчонок, — то и дело опуская лапу в миску, полную молока с медом, и шумно обсасывая ее, стоял у стола на табурете.
— Думаю, Матиас, без Молчуна Сэма тебе пришлось бы туго, — заметил аббат. Мышонок кивнул:
— Это уж точно, отец настоятель. Значит, его зовут Молчун Сэм? Что ж, это имя подходит ему как нельзя лучше.
— Действительно, он настоящий молчун, — заметил аббат. — Я давно знаю его родителей и уверен, что они найдут его по следам и придут за ним. Представь себе, он от рождения не сказал еще ни слова! Я пробовал его лечить, но ничто не помогло, так что в конце концов его и прозвали Молчуном. Но он и в самом деле знает Лес Цветущих Мхов не хуже своей лапы. Правда, Сэм?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
