пузатых Аполлонов.
Передергиваю плечами. Это настолько странно, его выискивать в чужих лицах, порыву поддаюсь и тяну руку через стол.
Хватаю круассан, который уже взял Кирилл, наши пальцы сталкиваются, а внутри у меня вспышки молнии, я без телефона, без его сообщений уже готова кидаться на всех, хочется за воротничок рубашки его встряхнуть, и чтобы он сказал.
- Ты выглядишь нездоровой, Аня, - говорит он невозмутимо, и руки не убирает, - тебя какая-то мысль отравляет, хочешь об этом поговорить?
КУсаю губы.
Он же знает, я терпеть не могу психиатров, мне по горло хватило психологов в пансионе. В раздражении шлепаю его по руке, выбиваю из пальцев круассан.
У него даже мускул не дрогнул, он сидит напротив, и просто смотрит, как на неуравновешненную истеричку, и мне уже кажется, что лишь он один может так изощренно поступать, писать сообщения, называть маленькой, а потом встречать в прихожей и требовать убрать обвувь в шкаф.
- Это ты был? - цепляюсь в его запястье и наклоняюсь над столом.
Он бросает взгляд на мои пальцы, возвращается к лицу. Смотрю на его приоткрытые губы.
Он бы не повез меня в отель год назад, он ведь женат и...
- Аня, - над ухом тихо, как-то задушенно возмущаются. - Ты что делаешь?
- Ничего...Лиза, - поднимаю голову, натыкаюсь на недовольный мамин взгляд. Разжимаю пальцы и поднимаю со стола круассан.
- Не поделили завтрак, - говорит ей Кирилл после паузы, во время которой она его недовольно рассматривала. - Аня забыла, что не дома находится, что люди вокруг.
Он пьет кофе.
Встаю с лавки, выбираюсь из-за стола и оглядываюсь, но мне ведь не кажется "Аня забыла" - это упрек, и говорит он про то, что год назад случилось, а не сейчас за завтраком.
Мнусь у выхода из беседки, жду когда он повернется, и взглядом мои подозрения подтвердит.
Но у стола собираются родители, спинами его загораживают, и я перестаю его видеть.
Глава 17. Решил действовать - закрой двери для сомнений
На пляж идем через лес, как вчера, солнце за несколько часов все высушило, и деревья, и траву, и землю, и можно даже решить, что мне этой ночью все привиделось, но нет.
Аня шагает впереди и оглядывается по сторонам.
Что-то высматривает с сосредоточенным видом, и я тоже, вглядом пробегаюсь по полянке, на которой вчера ее поймал.
И замечаю.
Белый, в пятнах от травы и земли комок под деревом.
Ее купальник.
Я ведь сам эти трусики снял, а она не нашла.
Смотрю ей в спину.
Она идет и сжимает телефон, но сотовый отключен, знаю, мои сообщения до нее не доходят. Ей надо, чтобы я подошел, а мне надо, чтобы она вспомнила.
Очень надо.
Ночью не устоял, темень и вокруг никого, и она, с прежней жадностью отвечающая на поцелуи. Не стоило, но я опять себе вру, чем эта поездка на базу закончится я понимал сразу.
Выходим на пляж.
- Ты взял шампанское? - громким шепотом спрашивают девушки у Антона, шагающего впереди меня.
- Нет, мама смотрела, - отзывается он раздраженно, идет и бесится, ему до совершеннолетия осталась какая-то неделя, и сейчас он теряет авторитет. - Но я со вчера кое-что припрятал вон там, в воде, - Антон машет рукой в сторону зарослей камышей и бросает быстрый взгляд на Лизу, та шагает под ручку с одной из родительниц и увлеченно треплется про свой институт и Ницще, и что это кощунство - не включить такого умного мужика в учебную программу.
- Лежаков на всех не хватит, - говорит Лиза, оглядывает забитый народом пляж. - Тогда дети, берите покрывала. А я хочу с комфортом позагорать.
Долго ищем место, потом все суетятся, под зонтики ставят корзинки с едой, раздеваются.
Я тоже стягиваю рубашку и брюки, ногой загребаю раскаленный песок. Смотрю на голубую гладь озера, возле берега брызгается и визжит малышня, дальше на надувных матрасах и лодках плавают отдыхающие.
Спускаю на глаза солнечные очки.
- А эта не раздевается, - слышу голоса совсем рядом и тихий смех, тонкий палец с синим лаком упирается в Аню.
Аня топчется возле Лизы, сжимает перекинутую через плечо пляжную сумку и, кажется такой потеряной, что мне хочется подойти и спросить в чем дело.
- Может, у нее зона бикини волосатая, - хихикают над ухом. - Знаешь же, она в каком-то закрытом пансионе училась. От Минобороны, типа элита. У маминой знакомой дочка там учится. И у них даже тумбочки проверяют, бритвы и эпиляторы, ничего такое нельзя. Она точно волосатая.
Смотрю на Аню и мне еще жарче становится, я-то помню, гладкий лобок и мягкий пушок в промежности, и запах, с ума сводил, я как первобытный человек, утративший весь опыт, что люди веками копили, чуял лишь самку, лишь нестерпимую потребность владеть.
- А еще она парней шугается, - продолжают эти сплетницы мыть кости моей маленькой. - Сейчас живет у отца, и у нее там какая-то нянька, постоянно с ней, даже уроки у нее проверяет.
Поворачиваюсь на девушек.
Обе плюхнулись на расстеленное на песке покрывало, сверкают попами в черных стрингах и заливисто смеются. Этим доморощенным стервам невдомек, что полураздетые тела наблюдать скучно, это убивает фантазию, и остается банальное желание засадить по самые гланды. Мужчинам нравится скромность, и это не миф, впервые раздеть ее в спальне, уложить в кровать и смотреть на то, что под одеждой было скрыто, трогать - это почти секс.
- Даш, позови к нам сестру Антона, - просят эти язвы подошедшую одноклассницу. - Поржем хоть.
Вся троица смотрит на Аню. Та рассеянно топчется в сторонке, не знает, куда присесть. Мнет платье, не снимает.
Она же трусики в лесу потеряла, нет у нее купальника.
Даша, виляя бедрами, идет к ней. Что-то говорит, смеется. Аня доверчиво улыбается. Неуверенно шагает в нашу сторону.
Мне не надо вмешиваться, это все девичьи глупости, но я хмурюсь. Аня старше на пару лет, умнее этих куриц в десятки раз, но не приспособлена совершенно, к обществу, к людям, она домашний цветок, такую обижать тоже самое, что ребенка.
Они подходят ближе. И я вижу. Как Даша, с хитрым выражением лица, словно случайно, выставляет ногу вперед.
Аня запинается, выбросив вперед руки летит на песок.
Два широких шага, и я оказываюсь рядом, подхватываю ее сзади, прижимаю к себе.
Она не видит, кто ее поймал, но утыкается носом мне
