— Как я поживаю, мой милый? Хе, хе! Я становлюсь счастливчиком! Меня только что назначили судебным следователем в Шалон.
Журналист вздрогнул. Бонне, оказывается, был судебным следователем в Шалоне! Как, черт возьми, ни могущественен случай, он все же не рассчитывал на подобную удачу.
— Вы — следователь в Шалоне? Черт возьми! Вас-то мне и надо, друг мой! Я как раз собирался выяснить у судебного следователя в Шалоне интересующие меня факты.
— Для репортажа?
— Для репортажа.
И, взяв под руку судебного следователя Бонне, Жером Фандор отвел его в сторону точно так, как за несколько минут до этого счел нужным поступить полковник Офферман с лейтенантом де Луберсаком.
— Скажите мне, милый Бонне, — спросил Фандор, войдя в маленькую курительную, в этот момент пустую, — скажите, не вы ли занимаетесь делом о смерти певички по имени…
— Нишун?
— Да.
Бонне покачал головой.
— Милый друг, я ничего особенного вам не скажу, по той простой причине, что это дело — одно из самых таинственных и доставляет мне немало трудностей. Вы знали Нишун, Фандор?
— И да, и нет… Нишун меня мало интересует, но я многое отдал бы, чтобы узнать, кто ее убийца.
Бонне улыбнулся и с удовольствием скрестил руки на груди.
— И я тоже! — сказал он. — Вы думаете, что я не рад был бы поймать этого типа? Смерть Нишун — это первое дело, которое я расследую в Шалоне. Вы понимаете теперь, Фандор, что я заинтересован выйти из него с честью.
— У вас есть какая-нибудь идея о возможном убийце?
— Как сказать… Кое-какие мысли есть. Накануне смерти этой певицы, у нее, кажется, был один старик, старый нищий, имя которого я не могу установить. Он таинственным образом исчез… И я задаюсь вопросом, не значит ли это… Во всяком случае, я буду держать вас в курсе дела. Вам по-прежнему нужно писать на улицу Рише?
Жером Фандор размышлял: «Таинственно исчезнувший старый нищий? Кто это может быть? Фантомас? Главный шпион? Если бы я только знал, где Жюв!»
Журналист взглянул на своего друга.
— Да, вы будете очень любезны, Бонне, если напишете мне на улицу Рише, как только узнаете что-нибудь новое об этом деле. Я не могу объяснить вам, почему я приписываю ему такую важность, но поверьте мне на слово.
— Хорошо, договорились! Рассчитывайте на меня. Я сообщу вам все, что смогу, не нарушая профессиональную тайну. Не хотите ли пройтись по салонам, Фандор?
— Если угодно…
И оба заговорили о другом. Вскоре Фандор расстался со своим другом.
— Милый мой, я прощаюсь с вами. Простите меня, вот кто-то, у кого мне нужно взять интервью.
Через несколько минут журналист почтительно обратился к человеку в черном, одиноко стоящему у двери и с недовольной гримасой наблюдающему за толпой.
— Нельзя ли мне сказать вам пару слов, господин Авар?
Живое лицо начальника сыскной полиции просветлело.
— Хоть четыре, мой добрый Фандор, я умираю от скуки на этом празднестве и лучше буду отвечать на ваши нескромные журналистские вопросы, чем хандрить в одиночестве.
— Господи боже! Господин Авар, вы хандрите! Что же у вас за печаль?
Авар рассмеялся.
— Печаль? — сказал он. — Не будем преувеличивать. Однако мне скучно… И, кроме того, мне незачем скрывать от вас причину моей меланхолии. Вы ведь близки с Жювом?
— У вас есть от него известия? — порывисто спросил журналист.
— По правде говоря, нет.
— Но вас это беспокоит?
Авар улыбнулся Фандору.
— Нет, нет! Не волнуйтесь! Какую нежную дружбу вы питаете к нему…
И, взяв журналиста за рукав, Авар продолжал:
— Видите ли, милый мой, раз вы так близки с Жювом, я хотел бы дать вам поручение.
— К нему?
— Да, к нему… Вы ведь знаете, как я его уважаю? Это лучший наш инспектор. А он сам портит свою карьеру, заранее преграждает себе путь, упрямо продолжая искать своего неуловимого Фантомаса!
— Я вас не понимаю, господин Авар!
— Вы сейчас поймете. Знаете ли вы, где теперь Жюв?
— Нет, — ответил журналист.
— Ну вот, и я не знаю. — Авар повысил голос. — Это недопустимо! Жюв слишком много на себя берет! Еще недавно он уверял меня, что в смерти капитана Брока повинен Фантомас! И с той минуты я ничего о нем не знаю. Жюв преследует Фантомаса! Между нами, Фандор, могу ли я с этим мириться?
Журналист был в затруднительном положении. В глубине души он был полностью согласен со смелой инициативой Жюва, но не хотел говорить этого своему собеседнику.
— Но, может быть, у Жюва была на то причина, господин Авар?
— Причина! Но ведь он ошибся! У меня есть доказательства!
— Доказательства? Ну, а кто же, по-вашему, убил капитана Брока?
Авар был в таком дурном настроении, что, изменяя своему правилу уклоняться от интервью, позволил себе дать Фандору разъяснения.
— Милый мой, — сказал он, — рассуждая логически и хладнокровно, не предаваясь фантазиям о Фантомасе, основанным только на воображении, можно быть уверенным, что убийца Брока и Нишун — одно и то же лицо. Я предполагаю, что Брока убил некто, сидевший в засаде на вершине Триумфальной арки… А его сообщник в это время… или за несколько часов до этого, не важно… утащил документ, который разыскивает министерство. Брок был знаком с капралом Винсоном… Вы знаете это, Фандор?
— Да… да… продолжайте!
— Хорошо. У капрала Винсона была любовница, эта самая Нишун, недавно убитая. Не кажется ли вам, что связь между этими именами очевидна? Брок погиб от той же руки, которая убила Нишун.
— Но все это не доказывает, что убийца — не Фантомас!
— Вы слишком далеко заходите, Фандор. Я знаю, кто убил Нишун!
— Так скажите же!
— Если бы… Черт возьми, я же не участвую в следствии, которое ведут офицеры из Второго бюро! Они воображают, что это они полицейские!
Тирада эта, позабавившая Фандора, удивила его, однако, своей резкостью. Он возразил:
— Мне кажется, и вы заходите слишком далеко.
— О, нет! Я вовсе не захожу далеко, — возмутился шеф сыскной полиции. — Я знаю убийцу по донесениям моих собственных агентов и по сведениям, полученным в прокуратуре. Это Вагалам! Старик, притворяющийся нищим и имеющий какие-то связи с министерством… Вот так!
Слушая это необыкновенное заявление Авара, Жером Фандор с большим трудом удерживался от улыбки.
Так это Вагалам! Мысль показалась ему верной. Но Авар, видимо, плохо информирован. Он думает о каких-то неопределенных связях Вагалама с министерством. Он не знает, что на самом деле это один из постоянных агентов Второго бюро, доверенных лиц полковника Оффермана.
Фандор мгновенно оценил всю выгоду этой беседы. Побуждаемый естественной ревностью к офицерам Второго бюро, Авар всей душой стремился к тому, чтобы раньше них арестовать предполагаемого убийцу Брока и Нишун. Хотя он не знал доподлинно, кто такой Вагалам, обстоятельства помогли ему заподозрить его… Этот промах полиции превосходен! Надо его поддержать!
Фандор сказал себе: «Пусть полиция парализует действия Вагалама. Тогда для меня, поддельного капрала Винсона, откроется бо́льшая свобода действий!»
Прибегнув к хитрости, журналист спросил:
— У вас серьезные свидетельства против этого человека?
— Да, очень серьезные, — ответил Авар. — Я знаю из верного источника, что он был у Нишун накануне ее смерти, что он последним разговаривал с певицей. Я знаю, что сразу после этого он уехал из Шалона и больше туда не возвращался. Я знаю, что он связан с сомнительными людьми, более того — с людьми, подозреваемыми в шпионаже. Возможно, он и сам шпион… И вывод отсюда…
Фандор прервал Авара:
— Если бы я был на вашем месте, господин Авар, — сказал он с самым невинным видом, — и знал то, что вы, кажется, знаете, я бы не колебался ни секунды. Я арестовал бы Вагалама!
Авар смотрел на журналиста с иронией.
— Кто вам сказал, Фандор, что я не принял такого решения? — сказал он. — Черт возьми! Мои лучшие сыщики теперь выслеживают Вагалама… Если я найду этого типа, то, уверяю вас, он недолго будет на свободе… Придет конец этому неприятному делу, я стремлюсь к этому всей душой… И потом это откроет, наконец, всем глаза на полковника Оффермана, которому и в голову не приходит, что несомненный убийца Нишун и Брока — Вагалам.
Праздник был в разгаре. Оркестр играл медленные вальсы. В этой мягкой атмосфере, пропитанной ароматом духов, никто из приглашенных президентом республики не подозревал, какие важные и серьезные обстоятельства занимали полковника Оффермана, лейтенанта де Луберсака, Жерома Фандора и даже господина Авара!
Глава 17
НАКОНЕЦ НА МЕСТЕ!
Шел первый антракт после начала показа фильмов. На экране изображен был красный петух, марка кинематографической фирмы. Зал осветился, и стали видны голые стены и облезлый потолок заведения на улице Пуассоньер, известного под названием «Синема-концерт модерн».
