– Все в порядке, – прошептал он у ее губ. – Не отодвигайся от меня.
В ее широко открытых серых глазах он прочел легкую боязнь и любопытство.
– Это… что-то новое, – прошептала она.
– Мужская ласка? – тихо спросил он. – Или моя?
– И то, и то, – призналась она.
Его пальцы взобрались выше, и он смотрел на ее лицо, когда они нашли твердые вершинки и успели нежно погладить их, прежде чем поглотили бархатную роскошь и стали сдавливать ее теплыми чувственными пожатиями.
– Как тебе, малышка? – спросил он глубоким медовым голосом. – Хорошо?
Эта ласка подействовала на нее как колдовство, она вцепилась ногтями в кожу на его груди и тихо застонала.
– Не надо было… разрешать тебе, – прошептала она.
– Конечно, не надо… – согласился он, прижимаясь еще тесней. – Скажи мне, чтобы я перестал, Глэдис, – прошептал он в ответ. – Скажи, что тебе не нравится.
– Если бы я могла… – еле слышно промолвила она. Он целовал ее закрытые веки, нос, высокие скулы, а руки его, как бешеный душ, обрушивающийся на обнаженную кожу, вызывали блаженные содрогания.
Его рот стал нежно покусывать ее губы, и череда этих дразнящих прикосновений вырвала вскрик из ее горла.
– Господи, какая же ты сладкая… – хрипло шептал он. – Нежная словно шепот.
Ее пальцы теребили завитки волос на его мощной груди. Она испустила глубокий прерывистый вздох, приподнимая тело навстречу его искусным уверенным рукам.
– Джереми?.. – простонала она.
– Скажи, чего ты хочешь? – Его темные глаза пылали. – Нет ничего, о чем ты не могла бы меня попросить. Ты знаешь это? Чего ты хочешь, Глэдис?
Ее тело жгло какое-то новое для нее ощущение, но она не умела выразить в словах, чего ей хотелось. Никогда с ней такого не бывало. Никогда!
– Я не знаю, как сказать, – призналась она беззвучным шепотом. – Джереми… прошу тебя…
Он наклонился, поднял ее на руки и отнес на мягкий кожаный диван у боковой стены. Потом опустился рядом с ней, и на его смуглом лице появилось какое-то новое, незнакомое выражение. Она предполагала, что Джереми искусный любовник, но ее теперешнее впечатление не поддавалось описанию. Она не умела справиться со смущением, отражавшимся на ее пылающем, полном ожидания лице, в ее серых глазах.
7
– Я не сделаю тебе больно, – с нежностью произнес он.
– Я знаю. – Она поднесла пальцы к его твердым стиснутым губам и мягко обвела линию рта. – Я никогда не целовала мужчину лежа.
– Не целовала, говоришь? – Он улыбнулся, привстал и опустил на нее свой мощный торс так, чтобы их тела совпали – бедро с бедром, грудь с грудью.
Она чуть не задохнулась от этой близости, впилась всеми пальцами в напрягшиеся мускулы его плеч.
Его пальцы ласкали ее лицо.
– Я слишком тяжелый, да, малышка? – шептал он у ее податливых губ.
Глэдис вспыхнула, но не отвела глаз.
– Нет, – выдохнула она.
Он прижался ртом к ее губам.
– Сними свитер, Глэдис, – прошептал он.
– Джереми…
Он целовал ее в закрытые веки.
– Ты хочешь этого так же, как и я, – задыхался он. – Сними его, Глэдис, а потом помоги мне снять рубашку.
Она дрожа смотрела ему прямо в глаза. Она хотела его так, что желание жгло ее с головы до пят, но она понимала, что если сейчас они станут близки, то пути назад не будет.
– Но… я… никогда, – лепетала она.
Его пальцы коснулись уголков ее губ, а язык легкими штрихами обвел дрожащую линию рта.
– Я хочу почувствовать тебя так, как чувствовал в первый вечер, – ласково прошептал он. – Чтобы ничего не было между нами. А ты хочешь?
Она подчинилась его влекущему рту, закрыла глаза.
– Да, – простонала она, и даже голос ее задрожал. – О, Джереми, да, да!
– Помоги же мне, – хрипло прошептал он.
Дрожащими пальцами она стала расстегивать пуговицы его рубашки, затем потянула ее с твердых мускулов под ковром жестких черных волос, пальцы ее с наслаждением ощутили это прикосновение, а бедное сердце застучало как сумасшедшее.
Его рот ласкал ее открытые губы, наслаждался ими, теребил, гладил, пальцы нежно ласкали лицо.
– Теперь я твой, любовь моя, – мягко настаивал он. – Тебе нечего бояться, я не сделаю тебе больно, не стану ни к чему принуждать тебя. Ну же, Глэдис…
Она глядела в его темнеющие глаза, стягивая свитер с напрягшихся грудей, и с пронзительным ощущением блаженства почувствовала, как он снова вжимается в нее всем торсом так, что ее острые соски утонули в темном тепле его груди. От этой близости у нее мутилось в голове, она задыхалась.
– Господи, какая же ты страстная! – горячо шептал он. – Я знал, знал это. Сразу понял.
Ее пальцы задержались на твердом выпуклом кадыке, бережно потрогали его. Ее глаза расширились; эта ласка вызвала у нее сердцебиение, к горлу подкатил ком.
– Ты такой… теплый, – едва слышно всхлипнула она.
– Еще бы не теплый, когда мужчина сгорает заживо, – отозвался он полушутя. Потом, не отводя взгляда, прижался к ней всем телом. – Все в порядке, – выдохнул он, успокаивая ее, потому что она непроизвольно замерла, ощутив еще большую близость его плоти. Его ладони легонько теребили волосы, предплечья удерживали тело на весу. Он пристально изучал ее. – Теперь я могу почувствовать тебя всю, – шептал он, – а ты – меня. Мы ничего не сможем скрыть друг от друга, когда мы так близко, правда, Глэдис, девочка моя? Ты знаешь без слов, как я хочу тебя, ведь знаешь?
Она вся вспыхнула. Наслаждение прорвалось в ней, как весенний сок в молодом деревце, она ощутила в себе пробуждение каких-то совершенно новых чувств и ощущений, дремавших до сих пор в ожидании того, кто их разбудит.
Ее пальцы гладили его лицо, рот, дерзкий нос, густые темные брови, и, переводя дыхание, она ощущала тепло и тяжесть его груди еще ближе у своей обнаженной кожи.
Под его тяжестью ее изнемогавшее от желания тело совсем утонуло в мягкой обивке дивана, она выпростала руки, пытаясь еще теснее прижаться к нему, когда он приблизил свои губы к ее губам для поцелуя.
Пальцы Глэдис зарылись в его густые черные волосы, а поцелуй все длился и длился. Его язык вонзился ей в рот, требовательный, умоляющий, жадный, а руки скользнули под бедра. Приподняв ее хрупкое тело, он прижал его к себе с такой сокрушительной силой, что она ощутила всем существом, как страстно он желает ее.
Она извивалась, билась, металась под этим сладостным гнетом, и тяжкий стон вырвался из его груди, пока он целовал ее. По всему его большому телу пробежала мощная судорога.
– Не делай этого, – прошептал он ей в ухо. – Я хоть и не мальчик, но могу потерять голову, и тогда тебе будет не до смеха.
Она изумленно поглядела на него.
– Мне… мне нравится вот так лежать с тобой, – призналась она шепотом.
