ссылаясь на то, что мне еще полтора года учиться и искать мужа пока рановато. Дядя Драган поворчал для вида, но видно было, что он и сам не хочет на эти балы, становясь там мишенью матримониальных планов многочисленных вдовушек и старых дев.
На следующий год опекун снова сводил меня на один из балов сезона, выбрав королевский бал˗маскарад, и на этом посчитал свой долг исполненным. Меня это вполне устроило, тем более, что для старшекурсниц пансион два раза в год проводил балы совместно с Военным корпусом, где обучались юноши со слабыми магическими способностями или совсем без них. Возможность потанцевать до упада в компании ровесников˗кадетов выглядела гораздо привлекательнее, чем чопорные танцы под взглядами родственников.
А уж готовиться к таким балам пансионерки начинали за пару месяцев, обсуждая наряды и вероятных кавалеров. И еще месяц после бала девушки вспоминали кто, с кем и сколько раз танцевал, и кто кому улыбнулся.
Каждый раз после таких балов объявляли о двух˗трех помолвках, что весьма поощрялось. Жених с невестой одновременно заканчивали учебу, играли свадьбу и отбывали на место службы молодого супруга. Гарнизон получал не холостого повесу, а серьезного женатого офицера, по крайней мере, на это надеялось военное начальство.
Вот так и пролетели пять лет моего обучения в пансионе, и я вернулась домой уже взрослой девушкой. Много времени стала проводить с управляющим, вникая в дела баронства, памятуя, что меньше чем через год мне предстоит решать эти вопросы самостоятельно.
Все мое баронство состоит из поместья, небольшого леска с дубовой рощей, посаженной еще моим прадедом, выпаса и двух деревень с прилегающими полями. Не бог весть какое хозяйство, но тоже требует постоянного пригляда.
Интересно было сравнить теорию, которой нас обучали в пансионе, с реальным ведением хозяйства. Опекуны были только рады такому интересу и быстро переложили на меня решение большинства вопросов.
Леди Лаура проводила это лето где˗то в другом месте, и я наслаждалась жизнью, чувствуя себя полноправной хозяйкой в родном доме.
3. Дела сердечные
В середине лета у нас появился новый сосед. Мы с ним познакомились в старой дубовой роще, куда я любила заезжать во время конной прогулки, спасаясь от жары. Симпатичный молодой человек, чуть курносый, с вьющимися каштановыми волосами сидел на поваленном дереве на опушке леса и разглядывал облака. Услышав стук копыт, он повернул голову и, увидев меня, ловко соскочил с бревна:
˗ Здравствуйте, прекрасная незнакомка!
˗ И вам добрый день, прекрасный незнакомец.
˗ Вы должно быть лесная фея?
˗ Нет, всего лишь владелица этого имения, ˗ рассмеялась я.
Юноша так искренне извинялся за то, что по незнанию нарушил мое уединение и в нарушение этикета заговорил со мной, что сердиться на него было совершенно невозможно, тем более что в глубине голубых глаз крылось лукавство, показывая, что он здесь совсем не случайно. Молодой человек, Девин Каллен, представился племянником нашего соседа – барона. Был он боек на язык, в меру нахален, сыпал банальными, но все равно приятными для девушки комплиментами, чем напомнил мне выпускников Военного корпуса, с которыми мы танцевали на балах. Собственно, им он и оказался. Корпус он закончил два года назад, поэтому мы и не пересекались. Эти два года по протекции дяди он отслужил лейтенантом в столичном гарнизоне, но, увы, в силу "наветов недоброжелателей", вынужден уехать служить на границу.
Как я поняла позже по некоторым оговоркам, молодого человека застукали в ситуации, компрометирующей даму. И все бы может, удалось замять, если бы дама не была женой полковника этого же гарнизона. Дяде˗покровителю тоже, видимо, порядком надоело выгораживать юного лоботряса, и его решили отправить служить подальше от столицы. В поместье другого своего дяди он пережидал бурю и ждал нового назначения, или окончания спора, в какую же дыру его лучше спровадить.
С тех пор мы стали видеться почти каждый день, гуляли, катались на лошадях, наслаждались летним солнцем и тенью дубравы. Девин был мил в общении, развлекал меня столичными сплетнями, без которых я начала скучать за два месяца жизни в деревне, осыпал комплиментами и признавался в любви пару раз за день. Его ухаживания были легкими, похожими на игру, и порождали скорее дружескую симпатию, чем настоящую любовь. Поэтому, когда месяц спустя приблизилось время его отъезда, я искренне огорчилась и даже согласилась подарить прощальный поцелуй и, может быть, ответить на письма.
Опыта поцелуев у меня до этого не было, только рассказы более опытных подруг по пансиону и пара любовных романов, которые украдкой передавали из˗под одной подушки под другую. Поцелуй с Девином мне понравился. Пусть голова не кружилась, не порхали бабочки в животе, но ощущения оказались приятными. Так что вслед уезжающему лейтенанту я махала с искренним сожалением.
Видимо, Девин тоже скучал, так как следующие две недели письма от него приходили почти каждый день. Потом, когда он добрался до места службы, письма стали приходить реже и короче, видно там ему было чем заняться помимо сочинительства. Письма были такими же, как сам Девин, милыми, забавными, полными высокопарных комплиментов, и пустыми по содержанию. Тем не менее, получать их было приятно, они будоражили романтическую часть моей натуры.
А в середине первого осеннего месяца в поместье приехала леди Лаура в сопровождении своего кузена Ормонда Колмана. Их, как обычно, поселили в гостевом крыле, и мы могли бы неделями не пересекаться, если бы этот самый кузен, при активной поддержке мачехи, не начал оказывать мне все более настойчивые знаки внимания.
Ормонд походил на героя одного из тех, украдкой прочитанных романов. Утонченный молодой мужчина, всегда одетый по последней столичной моде, со светло˗русыми локонами до плеч, длинными, на зависть всем девицам ресницами. Тем не менее, у меня он вызывал стойкую неприязнь и досаду своей навязчивостью. Он подлавливал меня в саду и у конюшни, под разными предлогами приходил в рабочий кабинет, и даже пару раз попытался зайти в мою спальню. Его настойчивое стремление, вопреки всем приличиям, остаться со мной наедине, взять за руку, откровенно пугало. Пришлось поставить слугу у двери в хозяйское крыло и тщательно запирать комнаты, а также везде таскать с собой горничную, приказав ей ни под каким предлогом не отходить от меня, даже если в доме начнется пожар или у нее прихватит живот.
Мое терпение было на исходе. В тот день я спряталась от навязчивых гостей в дальнем, запущенном конце сада в старой беседке, все подходы к которой так густо заросли кустами
