– «Королевского жирафа» кто угодно сыграет, – обнаружила Ева знакомство с Твеном. – Но кибитку не скроешь, и обыскать ее легко. Так что это пройденный этап.
– Ладно… А какой этап еще не пройден?
– Самый старый. Ты – честный торговец-одиночка, челнок. Никакого оружия, разве что нож небоевого вида. Мир, дружба, жвачка. В качестве товара возьмешь понемногу всякой всячины, в том числе не пользующейся спросом в Центруме. Так пограничникам будет легче поверить в то, что ты неопытен, лопоух и не связан ни с какой группой контрабандистов…
– Я обязательно должен им попасться? – спросил Сергей.
– Скорее всего, попадешься. Они потребуют от тебя впредь иметь дело только с ними. Обговори условия, попробуй поторговаться. Согласись. Будь естественным. Верти головой, расспрашивай обо всем, словом, сыграй святую простоту, иначе последствия могут быть неприятными. Пограничники Центрума – надгосударственная структура, ее не контролирует никто, хотя некоторые туземные правительства и пытаются это делать… без особого успеха, впрочем. Кому ты будешь жаловаться, когда тебя привяжут к креслу и пощелкают вблизи твоих пальцев никелированными щипцами?
– И такое возможно? – насторожился Сергей.
– Поведешь себя неправильно – станет возможно еще и не такое.
Веселенькая перспектива…
Однако загнуться в пустыне от жажды, никуда не добравшись, – нисколько не лучше.
Видимо, точка выброса оказалась не самой удачной, хотя – Ева клялась – с вероятностью не менее девяноста восьми процентов находилась в пределах Сухой пустоши. А если так, то двигаться предстояло на северо-запад.
Вот только компас врал здесь нещадно. Сергей не выбросил его лишь потому, что компас подтверждал его имидж лопоухого новичка.
У планеты не существовало единого магнитного поля – были лишь слабые местные поля, весьма хаотические, а кое-где просто отсутствующие. Ева с уверенностью утверждала, что постигший Центрум катаклизм с нефтью тут ни при чем – просто магнитное поле землеподобных планет время от времени испытывает переполюсовку и пропадает на несколько тысяч лет. Видимо, на этой планете был как раз такой период. Любой человек знает из личного опыта, что беда не приходит одна. Туземцам Центрума можно было посочувствовать.
Для ориентировки оставалось, конечно, солнце – немилосердное, но хотя бы позволяющее грубо определить стороны света. Оно же – источник заряженных частиц, легко достигающих поверхности планеты без магнитной брони и не слишком полезных для здоровья. Сергей начал с того, что обернул голову полотенцем на манер чалмы.
Первую бутылку воды он прикончил к полудню. Воду из второй перелил в опустевшую флягу. Третью бутылку просто бросил. Ударившись о камень, та взорвалась.
Чертыхаясь и спотыкаясь, он отмахивал километр за километром. Ничего не зная об опыте жителей земных пустынь, он двигался днем, в самое пекло, когда самое разумное – переждать, найдя тень. Среди камней начали попадаться участки, занесенные песком, – значит, он двигался в верном направлении. За весь день ему не попалось ни человека, ни животного, ни растения. Жизни в этой части Сухой пустоши было не больше, чем на Марсе.
Все же перед закатом Сергей поставил палатку. Бывают ведь и ночные животные. Мало радости быть укушенным во сне ядовитым пауком.
Но мало радости и спать одному в неизвестной пустыне иного мира под черным небом, прислушиваясь к каждому шороху. Сергей долго не мог уснуть.
Он сидел возле палатки и глядел в небо. Луны не было – то ли она вообще отсутствовала в Центруме, то ли было новолуние. Зато к середине ночи из-за восточного горизонта на небосклон выползло созвездие Ориона.
Совершенно такое же, как на Земле.
Ночной холод в пустыне никому не в радость, особенно тому, чья одежда насквозь промокла от пота. Стуча зубами, Сергей застегнул палатку, заполз в спальник и стал ждать утра.
Чуткую дрему трудно назвать сном – и все же она помогла. С первыми признаками рассвета Сергей сложил палатку, упаковал ее в рюкзак, побулькал остатками воды во фляге, вздохнул и тронулся в путь. Теперь он был абсолютно уверен: Проход вывел его в редкостно неудачное место, надо было сразу признать это и повторить попытку. Но раз уж не признал и не повторил, придется доиграть роль до конца: идти вперед, терпя жажду, пока хватит терпения. Никаких туземцев, даже пограничников, в этой пустыне, конечно же, нет и быть не может. Не дурные.
Первому встретившемуся на пути растению, раскинувшему по песку сухие колючие плети, он удивился не меньше, чем если бы набрел на аквапарк. Растение выглядело мертвым, хотя, возможно, не было таковым. Кто ее знает, эту пустынную флору, причем даже не земную!
Чем дальше на северо-запад продвигался Сергей, тем больше было песка. Наконец камни исчезли совсем, погребенные под барханами.
– Кончилось – начинается, – пробормотал Сергей.
И сейчас же услышал в небе слабый, но очень знакомый звук – рокот мотора самолета.
Через минуту с запада появился и он сам – неказистый биплан с какими-то бочками вместо расчалок. Он летел низко, с заметной натугой, оставляя за собой шлейф сизого дыма, всем своим видом показывая, как ему не хочется летать. Но все же он летел.
Сергей замахал руками, запрыгал и заорал. Орать, конечно, было бессмысленно, и он понимал это, но так уж полагается, а зачем – никому не ведомо.
Самолет дернулся влево, взвыл и начал с креном набирать высоту. Поднялся повыше, сделал полный круг. Сергей продолжал махать руками, как ненормальный. Отстегнул от пояса фляжку, потряс ею, вздев над головой: мол, положение бедственное, прошу помощи.
Самолет сделал еще один круг, затем покачал крыльями и лег на обратный курс. Минута – и он исчез за барханами.
Сергей удовлетворенно опустился на песок. Поболтал фляжкой – и сдержал желание отпить глоток-другой. Все шло штатно – по одному из предсказанных Евой сценариев. С самолета его заметили, в том не было сомнений. С патрульного самолета. Другие тут не летают, если они вообще существуют, эти другие. Естественно, самолет улетел – сесть ему тут негде. Пилот доложит, одинокого путника встретят. Можно немного передохнуть и продолжить путь – в том направлении, куда улетел биплан.
Чтобы ускорить встречу.
* * *
– Ты шокирован? – спросил узколицый.
Макс молчал. Да, он был шокирован этим миром, где убийство следовало за убийством, а воскрешения ожидать не приходилось. Но он не восклицал, не бесился и даже не выказывал отвращения. Странным образом на него навалилась апатия.
Убит Теодор. Теперь убит и Патрик.
Все равно.
Оставшиеся сливы узколицый высыпал из кулька на землю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
