сэр. – Шарп еле сдерживался, чтобы не заорать. – Когда нам придется лезть на чертову стену, вы порадуетесь, что во рву паршивые корсары, а не только паршивые писари!
– А что вы будете делать, когда кончится война?
– Начну новую. – Шарп засмеялся. – Сэр.
– Если уцелеете в этой. – Хоган покачал головой; его гнев утих так же быстро, как вспыхнул. – Господи, Ричард! Там ваша женщина. И ребенок.
– Знаю. – Шарп пожал плечами. – И все равно хочу «Надежду».
– Вы погибнете.
– Попросите за меня Веллингтона.
Ирландец нахмурился:
– Вы просто растравляете свою гордость, и все. Через два месяца обида забудется, как дурной сон. Обещаю.
– Может быть. Я по-прежнему хочу «Надежду».
– Вы упрямый, паршивый болван.
Шарп рассмеялся:
– Знаю. Полковник Уиндем сказал, что я должен научиться смирению.
– Он прав. Непонятно, за что мы все вас любим? – Хоган пожал плечами. – Я поговорю с генералом от вашего имени, хотя ничего не обещаю. – Он взялся за поводья. – Подсадите? Это не унизит вашего достоинства.
Шарп ухмыльнулся и подсадил майора.
– Попросите за меня?
– Я ведь сказал, что поговорю с ним, разве нет? Решает не он, вы это знаете. Решение примет командир дивизии, которая пойдет на штурм.
– Но Веллингтона он послушает.
– Верно. – Хоган тронул поводья, потом остановился. – Вы знаете, какой завтра день?
– Нет.
– Вторник, семнадцатое марта.
– И что? – Шарп пожал плечами.
Хоган рассмеялся:
– Вы язычник; нераскаянный, обреченный язычник, вот вы кто. День святого Патрика. День Ирландии. Поставьте сержанту Харперу бутылку рома за то, что он добрый католик.
Шарп ухмыльнулся:
– Обязательно.
Хоган смотрел, как Южный Эссекский сбивает шаг, вступая на мост вслед за Шарпом и его пестрой командой: женщинами, детьми, слугами и мулами. Майор был опечален. Он считал высокого стрелка своим другом. Может быть, Шарп и дерзок, но Хоган, помимо инженерной науки, хранил в памяти и немалую толику Шекспира. «В дни мира украшают человека смирение и тихий, скромный нрав». Но то в дни мира, а сейчас война, страшная война, и завтра, в День святого Патрика, армия начнет копать траншеи к Бадахосу. Хоган знал: смирение и тихий, скромный нрав не берут крепостей. Может быть, время – но Веллингтон не даст своим войскам времени. Генерал опасается, что на выручку гарнизону подойдут большие французские армии, больше британской. Бадахос надо взять быстро, не считаясь с потерями, и осада начнется скоро, очень скоро, может быть, даже до конца Великого поста. Хогана эта перспектива не увлекала. Брешь в стене будет заложена телами англичан.
Он пообещал поговорить с Веллингтоном, и поговорит, но не так, как думает Шарп. Хоган исполнит долг дружбы. Он попросит генерала, если возможно, отказать Шарпу. Спасет Шарпу жизнь. Это, в конце концов, то самое малое, что можно сделать для друга.
Часть третья
День святого Патрика, 17 марта – Пасхальное воскресенье, 29 марта 1812 г.
Глава двенадцатая
Если бы кому-то удалось раздобыть недавно изобретенный воздушный шар и взмыть над Бадахосом, то его взору предстал бы город, выстроенный в виде четвертинки зубчатого колеса. Древняя каменная цитадель на горе – исполинская втулка. Северная и восточная стены – спицы, под прямым углом отходящие от втулки, а южная и западная образуют длинную неровную дугу с семью огромными зубцами.
Атаковать с севера было невозможно. Город выстроили на берегу Гвадианы, которая в Бадахосе шире, чем Темза в Вестминстере, и единственный путь проходил по длинному древнему каменному мосту. Каждый ярд моста простреливался из пушек, установленных на северной стене, а вход на мост охраняли три отдельно стоящих форта. Самый большой – Сан-Кристобаль – вмещал более двух полков. Атаки с севера французы не боялись.
Другая стена, восточная, была более уязвима. Ее северный конец упирался в цитадель – огромную крепость, многие столетия возвышавшуюся над местностью. А вот южная стена, городская, стояла в низине и глядела на холм. Французы понимали опасность, они перегородили Ривильяс плотиной под самым склоном холма. Теперь уязвимую восточную стену защищало обширное водное пространство, такое же широкое, как река на севере, и тянущееся до южного края города. Как сказал Шарпу Хоган, только флот мог бы преодолеть это озеро, если не взорвать плотину и не спустить воду.
Оставалась длинная дуга, состоящая из южной и западной стен, протяженностью почти в милю, не защищенная ни рекой, ни ручьем. Вместо них по ободу колеса шли зубцы – семь фортов, выступающих из городской стены, каждый размером с небольшую крепость. Самый северный, Сан-Висенте, стоял у реки, там, где сходились северная и западная стены; от него бастионы шли на юго-запад до разлившегося Ривильяса. Сан-Хосе, Сантьяго, Сан-Хуан, Сан-Роке, Санта-Мария и Тринидад. Святые, Богоматерь и Троица, ощетинившиеся более чем двадцатью пушками каждый, защищали город.
И не только бастионы обороняли длинную крепостную дугу. Сперва шел гласис – земляной скат, от которого ядра отскакивали и пролетали высоко над стенами, затем широкий ров. Уступ рва со стороны гласиса нигде не опускался ниже двадцати футов, а во рву начинались настоящие сложности. Из бастионов можно было поливать атакующих навесным огнем, а на сухом дне рва были построены равелины – огромные треугольные ограды, которые в темноте легко принять за настоящие крепостные стены. Всякого, кто взобрался бы на равелин, смело бы прицельным огнем. Начиная от рва стены вздымались на пятьдесят футов; на широких боевых ходах через каждые пять ярдов стояли пушки.
Бадахос не был средневековой крепостью, наскоро приспособленной к условиям современной войны. Некогда гордость Испании, мощный смертельный капкан, вершина инженерного искусства, он защищался теперь отборными французскими войсками, лучшими на полуострове. Британцы дважды безуспешно штурмовали город, и не было никаких причин полагать, что теперь, год спустя, третья попытка увенчается успехом.
Все же у крепости имелась ахиллесова пята. На юго-востоке, напротив бастиона Тринидад и за запруженным ручьем, находился пологий холм Сан-Мигель. С его низкой, плоской вершины осаждающие могли стрелять по юго-восточному углу города, единственному слабому месту. Французы знали это и приняли меры. Были выстроены два форта – на юге и на востоке. Один – Пикурина – за новым озером, на склоне холма Сан-Мигель. Второй – мощный Пардалерас – на юге; он защищал подходы к бреши, которую могли бы пробить установленные на холме пушки. Так что слабое место было не таким уж и слабым, но к другим британцы и вовсе не могли подступиться, а потому в День святого Патрика они двинулись к дальней от города стороне холма Сан-Мигель. Англичане знали, и знали французы, что штурмовать будут юго-восточный угол города,
