Он расхохотался… И крикнул так, что сражавшиеся вздрогнули:
— За мной, все люди Рунольва!
И когда его воины подняли головы — взмахнул руками и ринулся в море.
Ледяная вода заглушила его смех.
Ни один из пятерых не пожелал отстать от вождя. Но ни одному не дали этого сделать. Троих зарубили здесь же, у борта, и мертвыми бросили в воду.
Двоих скрутили и оставили на палубе, биться головами о скамьи.
А на том месте, где скрылся Рунольв, еще не разошлись круги, когда кто-то стремительно пробежал на корму, перескакивая через скамьи и тела. С маху всадил в бортовую доску почерневший топор — и сильным прыжком кинулся в темноту.
Это был Этельстан. Никто не успел его остановить…
— Вот верный раб, — вытирая меч, проворчал кто-то из победителей. — Смотрите-ка, хоть и ругался, а последовал за хозяином.
Он ошибался. Нырнув, Этельстан открыл под водой глаза. Поверхность над ним переливалась всеми цветами от зеленого до густо-багрового. И слышался далекий размеренный гул… Холод обжигал тело, внизу лежала непроглядная тьма.
Этельстан шел вниз, зная, что второго раза не будет.
Потом он увидел… Расплывчатая, двоящаяся тень уходила от него вниз, во мрак глубины. Этельстан устремился в погоню… Вскоре заложило уши, он отчетливо понял, что воздуха в легких не хватит для дороги назад… Богородица, дева, не оставь душу, обугленную грехами, одноглазый Бог прадедов, помоги!
Молитву услышали. Пальцы вытянулись, как когти, вцепились в струившуюся гриву волос… Все. И не страшна больше ни смерть, ни соленая вода во рту.
Этельстан повернул обратно, к поверхности… Медленно, слишком медленно, чтобы спастись! Рунольв, успевший наглотаться воды, не сопротивлялся. Но его тело даже под водой сохраняло непосильную тяжесть.
Потом сознание помутилось…
Четверо, взятые живыми, сидели вдоль борта. Одного из них не стали даже вязать: он раскачивался взад и впе- ред, обхватив ладонями голову. Этот долго не проживет… Еще у одного была перебита рука; двое других выглядели получше.
Эрлинг подошел к ним и указал на одного из этих двоих:
— Развяжите его…
Хирдманны повиновались. Парень выпрямился и сложил на груди сильные руки. Он глядел на невысокого Эрлинга сверху вниз. Все они здесь знали друг друга: это был Эйнар.
Эрлинг сказал так:
— Я просил Вана-Ньерда спасти ваш корабль и пообещал ему пленника.
Эйнар чуть поднял кудрявую голову. Только и видно было, как сильней сжались его челюсти да скривились сомкнутые губы. Тот, с перебитой рукой, подал голос:
— Возьми и меня. Приемыш. Мы с ним друзья. Эйнар обернулся и подмигнул ему, оскалив в улыбке ровные зубы.
Эрлинг вытянул руку:
— Ступай в море.
Эйнар промедлил как раз столько, сколько требовалось, чтобы не показаться покорным… Трусом, он знал, его не назовут и без этого. Потом шагнул вперед и легко, по-кошачьи, вскочил на борт. И встал, балансируя, на самом ребре доски.
— Будь здоров. Приемыш, — проговорил он спокойно, положив руки на узкие бедра. — Нынче твоя взяла, но ты ведь сам знаешь, что все может и перемениться.
А я хоть посмотрю, каков с виду морской Бог Ньерд и вправду ли так велик его корабельный двор Ноатун, как об этом болтают. До встречи, Бедвар, друг!
Связанный Бедвар рванулся встать — его ударили черенком копья, повалили на палубу.
Эйнар шагнул в море. Стылая вода приняла его, но вскоре он вынырнул.
Погрозил кулаком и быстро поплыл прочь от корабля…
Кто-то из стоявших подле Эрлинга взялся за лук и стал прилаживать к жилке стрелу.
— Пусть его, — подняв руку, сказал Виглафссон. — Теперь им распоряжается Ньерд…
Рагнар перетягивал Бьерну окровавленную руку, когда внизу, под ними, что-то тупо стукнуло в днище. Потом опять.
— Мертвец, — сказал Бьерн.
Но тут снизу послышалось царапанье, и оба вскочили, перегнулись через борт.
По дубовой обшивке, сдирая ногти, сползала страшная синяя рука.
Скрюченные пальцы шевелились, пытались зацепиться… и не могли.
Рагнар отшатнулся, но в следующий миг ему почудилось нечто знакомое. Не родимое ли пятно на запястье? Так и не вспомнив, где видел его, он все-таки свесился вниз и схватил уже ускользавшую руку, и та, вздрогнув, вцепилась в него смертным пожатием.
Рагнар храбро сражался с людьми — но не с выходцами из могил. Он мгновенно взмок от ужаса и завопил не своим голосом:
— Бьерн!
Бьерн обхватил его поперек тела, не пожалев раненого плеча… и в глубине проступило запрокинутое лицо Этельстана. Глаза англа были закрыты, из ушей и ноздрей темными струями плыла кровь. Подоспевшие на помощь рванули его вверх. Голова приподнялась над водой, но и только: что-то держало его там, внизу, точно камень, привязанный к ногам. Двое отчаянных выпрыгнули за борт…
Пальцы в волосах Рунольва не разомкнулись даже на палубе, когда обоих уложили и стали откачивать…
Три дня и три ночи бушевал шторм… Но потом занялось ясное, чисто умытое утро, и обледеневшие скалы засверкали на солнце.
В это утро к воротам Сэхейма верхом на лошади прискакал Сигурд Олавссон.
— Возвращаются! — крикнул он выбежавшим навстречу. — Наш идет впереди!
И первым звуком, ответившим ему со двора, был женский плач. Плакала красавица Гуннхильд, все три дня просидевшая с сухими глазами и молча. Теперь она обнимала подбежавшую Звениславку, и ноги у нее подгибались.
Люди Морского Дома, все это время державшие оружие под руками, высыпали на берег… Хотя корабли были, конечно, еще далеко. Эрлинг возвращался. Он победил в бою, из которого его ждали почти без надежды. Эрлинг вождь…
Потом подъехал Видга. Сын хевдинга не мог покинуть сторожевых скал прежде, чем корабли войдут в фиорд. Наверное, он видел их совсем близко. И даже разглядел на палубе нечто, укрытое кожаным пологом от ветра и брызг.
Видга спрыгнул с коня и отдал поводья рабу.
— Эрлинг отбил отца, — сказал он негромко. И тоже пошел на берег, обходя столпившихся людей. Скегги хотел было подойти к нему, но не посмел.
И вот наконец из-за поворота фиорда выдвинулись корабли… Совсем как тогда — один за другим. Но только теперь черный корабль шел впереди. И оба двигались медленно. Словно бы устало. На каждом трудилась едва половина обычного числа гребцов…
И Эрлинг Виглафссон действительно махал рукой, стоя на носу.
Видга жадно следил за тем, как два драккара входили в ограду и подтягивались к берегу, бросая якоря. Их не будут вытаскивать: завтра же, как рассветет, воины пойдут грабить Терехов!
Вот наконец причалили, и с берега понесли сходни — Видга держал их за один конец… И едва сходни легли, он в два прыжка взлетел по ним на борт.
